Камень нищего

– Если не послушаете – точно выйдет! Понимаете, что поглазеть на сожжение соберётся весь город! Надо объяснять, к чему это приведёт во время эпидемии? Сейчас даже толком не знаем, сколько уже носит в себе возбудитель болезни. Вы же не желаете, чтобы она одновременно поразила всех?!.

– Ваши доводы выглядят разумными, – вздохнул бургомистр. – Приговор отменить не могу. Но попробую отложить его исполнение. До времени, пока зараза пойдёт на убыль. Судья, конечно, выступит против. В последнее время только и делает, что вставляет палки мне в колёса. Постараемся подвести его к этой мысли деликатно, чтобы ему казалось: он сам к ней пришёл. Поместим между строк в ответном послании. Вот, кстати, от него корреспонденция. Не распечатывал ещё. Очередная какая-нибудь пакость: намёки, угрозы, шантаж. Даже читать не хочется! Но придётся… Поможете сочинить убедительный ответ?

Фридрих кивнул. И городской начальник, аккуратно изъяв письмо из конверта с использованием обязательных перчаток, стал пробегать по нему глазами, всё явственнее рисуя на лице удовлетворённое изумление.

– Не поверите, но его честь уже заранее с нами согласился, вовремя вспомнив, что на auto da fe желали присутствовать высокие представители духовенства из соседних земель – всем интересно поглядеть на настоящую ведьму. Сам Бесоборец изъявил намеренье… Город же пока закрыт и оцеплен. Упоминается ещё затруднение, разрешимое… В отличие от первого! Как насмешка: враг долгие века не отваживается напасть на эти стены, а добрые соседи и верные союзники взяли нас в кольцо осады.

– И остаются таковыми, – вспомнились учителю стяги с нетопырём, реющие в числе прочих над оцеплением. – Враг у нас общий. Они не нападают, а защищаются и защищают, вместе с нами противостоя эпидемии, не давая ей распространиться дальше. Даже готовы помочь, если это не угрожает безопасности других. Например, продовольствием.

– Наши зимние припасы такими темпами скоро некому будет потреблять, – грустно усмехнулся бургомистр. – Уже, наверно, оставшимся хватило б на несколько лет. Какая разница, отчего перемрём. Уверен, сторожевой своре так же плевать, что делается не у них: в соседском дому, чужой семье… Изображают только, а сами лишь о себе пекутся. Поглядел бы на их отвагу, поменяйся мы местами.

– Если зараза прорвётся за стену, они встретятся с ней первыми. Вы лично отдали распоряжение закрыть ворота и поднять чёрный флаг, – напомнил учитель, пожалуй, единственный достойный поступок градоначальника за обозримое время.

– Поторопился, – с сожалением выговорил тот. – Впрочем, судьбоносные решения чаще принимаются не раздумывая. Почему это постигло именно нас?! Город, который ни с кем не воевал, зато торговал со всеми. Привечавший энергичных, готовых приносить пользу, и избавлявшийся от ленивых и никчёмных. Образец остальному миру – как добиться процветания. Перенимавший от него лучшее и отторгавший худшее. А теперь этот мир ощетинился стрелами и копьями, наблюдая безучастно, как мы вымираем…

Видимо, брать недостаточно. Надо и делиться, а не просто высокомерно поглядывать из-за своих стен. Наслаждайтесь теперь очередным привезённым «богатством» в теле злополучного купца, несомненно, при жизни исправно способствовавшего той самой торговле. Дурно сетовать на почившего, но следует быть разборчивей: что за «товар» несёшь из чужих краёв к себе домой.

А если дело не в нём?.. В ком тогда? Или в чём?.. Слишком правдоподобна основная версия, чтоб рассматривать иные. И в своей простоте страшна, как никакая другая!

*****

Эпидемия косила, словно по составленному плану. Никого не щадила и уж точно не собиралась. Только с одними спешила, застигнув врасплох, а с другими не торопилась, зная, что те и так не смогут оказать сопротивление. Первыми вслед за Йозефом (бедняга почил, как напоровшийся на засаду разведчик – геройски и напрасно) пали городские врачи, опередив собственных пациентов. За ними последовали студенты-медики и прочие, имевшие касательство к естественным наукам. Также внесла сумятицу образовавшаяся нехватка блюстителей и чиновников на местах. Те же, кто над ними, отсиживались в своих благоустроенных норах, отнюдь не гарантирующих безопасность. Чему ежедневно шли подтверждения.

Приходилось как-то организовываться снизу: собственными силами хоронить умерших, выявлять заболевших и, изолировав от остальных, пытаться лечить, облегчать страдания – с неизменно печальным результатом. Вторая после pestis успешно оспаривала первенство. В добровольцах, к удивлению, недостачи не было. Но каждые несколько дней их состав полностью обновлялся. Даже краткий накопленный опыт не успевали передавать новеньким, готовым пожертвовать собой в безнадёжной битве. Может, те просто понимали, раз гибель неминуема, лучше встретить её не трусом. Общая беда помогает стоящим людям, в обыденной жизни не очень-то привыкшим, пихаясь локтями, лезть вперёд – наконец проявить себя. Увы, ненадолго!..

Болезнь уравняла всех. И оказаться одним среди равных было не так страшно. Как, наверно, солдату многочисленной армии перед кровопролитным боем. Видя изуродованное тело Мартина, учитель ощущал жалость, Тома-Глушителя – брезгливый страх, казнь немой – горечь несправедливости, слушая приговор Мае – опустошающую боль. Теперь же уход из жизни стал будничным событием, как скверная погода, что уже не задумываешься: кого костлявая прибрала на этот раз – достойного или мерзавца, старого греховодника или невинного ребёнка. По оглашении вердикта суда наверно б не пережил, оставайся мир вокруг прежним насмешливо-беззаботным. Но его заполонили горе и смерть. Этого хотел?