Камень нищего

– О чём достопочтимые суды узнают именно от соседок да подружек уличённых, – не унимался наблюдатель от Святого Престола, мешая сосредоточиться.

– Опорочить несчастного, совратив его почитай у всех на глазах, а после…

– Протестую! – выкрикнул учитель, непонятно чего больше не желая слушать: бред пастора или комментарии пилигрима.

– Протест принят, – зевнул судья. – Протокол осмотра исключает…

– Никто и не собирается подвергать сомнению добрую честь потерпевшего, – возразил святой отец. – Речь идёт лишь о не воплотившихся намерениях. Подсудимая, вы ведь собирались заняться плотскими утехами с убитым?

– Нет, – проговорила она. – Как можно? До брака грех…

– Странно звучат рассуждения о грехе из ваших уст! Хорошо. А он на что, по-вашему, рассчитывал? Как-нибудь выказывал свои ожидания? Его ведь не в церковь потащили.

– Вёл себя деликатно, – принялась защищать Мая, будто Мартина судили вместо неё. – Если чего и предлагал, то в шутку. Но жениться обещал всерьёз…

– Слышали?! Вам известна разница между шуткой и ложью? Если нет, поясню. Второе – то, чем вы пытаетесь ввести в заблуждение суд, искажая события и представляя себя этакой наивной простушкой. Вижу, в этом поднаторели. Жениться?! Надо быть очень доверчивым, чтобы в это поверить! Мне же яснее ясного видится вот что. На полуязыческом празднике, где хмельное не возбраняется даже среди неокрепшей волей молодёжи, никакого труда не составило подмешать жертве в питьё приворотное зелье. Но к тому времени, когда они оказались наедине, действие приворота начало слабеть. Сознание юноши прояснилось, и он отказался быть орудием для греховного услаждения. Это привело подсудимую в бешенство…

Учителю хотелось заткнуть уши, не в силах дальше слушать бредни. Которым остальные, тем не менее, внимали, насколько позволяла усталость, усугублённая духотой. Мракобесу кажется, что из разрозненных обрывков событий, недоговорок, домыслов, лжи и собственной извращённой фантазии смог изобразить убедительную картину мнимого злодейства? Да пребудет в заблуждении! Скоро она обрушится под воздействием фактов. И пускай тогда убирается пристыженный восвояси, переключив нездоровый интерес куда-нибудь ещё. Впрочем, проучить его – не главное. Важнее отвести от Маи поток этого ужаса и грязи! Как до сих пор с ума не сошла?..

– Так всё было, подсудимая?!. – вперился в неё пастор.

– Нет… – только и нашлась ответить она.

– А как?

– Ничего не подмешивала… До танцев словом не перекинулись. Не переглянулись даже…

– Но в круге покойник взял и выбрал вас! Прямо скажем, из многих не самую видную. Не проясните, отчего?

– Без понятия… Только ему ведомо…

– Да уж! Можем лишь догадываться. Танцевать пригласил, проводить вызвался!.. Хотя до этого насмехался. И дальше что произошло?!. Что его погубило?!. Откуда предсмертная гримаса ужаса?!.

– Не знаю!..

– Что ж, подобный ответ следовало ожидать. Зайдём с другой стороны. Какие чувства вы испытывали к погибшему: симпатию, страсть, безразличие?.. А, может, обиду, ненависть?!.

– Нет! Если только немного…

– Что? – цепко схватился обвинитель за вырвавшееся слово. – Всё-таки имелись причины, вызвавшие гнев?

– Не гнев… – потупилась Мая.

– А чего? Молчите? Значит что-то было, в чём боитесь признаться! Где-то перешёл дорогу! Может, проник в тайну? Придётся поделиться ею и с нами!

Наброситься бы с кулаками на самодовольного молокососа! Выбить кроличьи зубки, выглянувшие над по-женски гладкой и розовой губой, растянутой в гаденькой улыбке. Приходится сдерживаться, но лишь затем, чтобы с удовольствием его размазать, как настанет черёд. Пусть упивается до поры.

*****

Последним в списке фигурировал стражник, участвовавший в задержании. Его допрос сперва походил на обыкновенную формальность:

– Подсудимая оказывала сопротивление при аресте?

– Куда ей! – кивал солдат. – Вшестером навалились.

– Значит, всё-таки пришлось применить силу? В любом случае лишний раз доказывает, сдалась она отнюдь не добровольно.

– Да её, ведьму, особо не спрашивали…

– Правильно, – похвалил обвинитель. – И нечего за неё заступаться.

– Какое там! – усмехнулся гвардеец. – В мыслях не было. Ишь, вырядилась! Сейчас-то больше на себя, отродье Нечистого, похожа. А тогда чуть её не проглядели.

– Ответьте суду, – переключился пастор на девушку, – это вам пришло в голову выдать себя за направляющуюся в монастырь хозяйку?

– Нет, – машинально отвечала пленница, обессилевшая к концу дня, – но я согласилась.

На самом деле госпоже с трудом удалось уговорить её, и, как оказалось, напрасно. Девочка не думала, что её схватят, просто неловко было принимать подарки в виде богатой одежды. А ещё пугала жизнь в монастыре, о которой представления не имела. У их милости о ней, судя по всему, остались не лучшие воспоминания. Знать бы, где теперь вместо этого окажется!..