Страница 13 из 211
– Нет, в отличие от вас.
– Поверьте на слово, в моей физиономии мало привлекательного. А эта, даже под вуалью заметно, весьма собой недурна. И привычка, кажущаяся на первый взгляд невинным капризом, говорит о скрытности в более серьёзных вещах. За внешней расточительностью прячется расчётливость и готовность из всего извлекать выгоду. Не оттого ли так и не нашёлся рыцарь, завоевавший… – хитро улыбнулся пилигрим, – или купивший её сердце, что она чересчур дорого за него просит? Потому время уходит. А проблемы попроще для таких и решаются просто. К чему забивать себе голову понятием о грехе.
Учитель не стал уточнять, что имелось в виду последней фразой. В общем, почти вслепую, был нарисован вполне правдоподобный портрет.
– Единственный вопрос, – остался завершающий штрих, – вся эта загадочность: примитивный способ набить себе цену; или ей действительно есть что утаивать? Любопытно, не правда ли, пребывая в стенах монастыря с младенчества до зрелого возраста, так уверенно держаться в седле, словно всю жизнь в нём провела. И столько фантазии и энергии тратить на сомнительную ерунду, когда на единственную церковь в довольно обширных владениях ну просто смотреть стыдно! Не удивительно, что рядом с пьяницей-пастором в ней обосновались черти.
– О чём же вы с нею секретничали, что не сумели выяснить?
– Так, ни о чём. Узнал – не желает ли она что-нибудь передать святым сёстрам, воспитавшим её? До меня дошли слухи, старая настоятельница совсем занедужила. А на освобождающееся место метит та, с кем наша очаровательная знакомая была далеко не в лучших отношениях. И я не понял, какому из этих известий она больше огорчилась.
– По-моему, вы несправедливы.
– Отнюдь. В ней так и сквозит недоверие, несмотря на показную любезность. Она со всеми так?
– Не все пытаются залезть ей в душу.
– Не обязательно в ответ на это юлить и изворачиваться. Другие со мной более откровенны.
– Например?
– Вы.
– Я? – удивился учитель.
– Именно. Поскольку считаете, что всё делаете правильно и вам нечего скрывать даже от подозрительных типов, подобных мне. Вы привыкли делиться своим «богатством», полагая, будто оно таким образом преумножается. А вот она, в отличие от вас, обладает реальным состоянием и знает, что кое о чём лучше умолчать. Подводя черту, признаюсь – вы единственный, на кого стоит здесь рассчитывать.
«Не хотелось бы так думать…» – проглотил Фридрих сомнительный комплимент.
Приближалась самая интересная часть праздника. Малыши и кто постарше переместились в ряды зрителей. Потом девушки вдруг разом выпорхнули из середины и встали широким кругом, оставив недоумевающих парней одних. Те либо притворились, либо действительно не сразу поняли, чего от них требуется. Собрались кучкой, что-то обсуждая между собой, и наконец вытолкнули из своих рядов высокого и плечистого, не слишком упирающегося юношу. Даже среди принарядившихся товарищей он выделялся добротной одеждой и один имел настоящие сапоги, почти как у господ.
– А вот, похоже, и счастливчик. Кто это?
– Мартин. Сын деревенского старосты, – бросил учитель, даже не глядя в ту сторону.
– Вижу, напыщенный гусак пользуется здесь популярностью. Особенно у девиц.
– Считается, многие в него влюблены…
– И более всех – он сам, полагаю.
Учитель пожал плечами.
– Погляжу, вы о нём не лучшего мнения, – счёл за согласие пилигрим. – Не из ваших любимчиков?
Среди одноклассников тот выглядел переростком. Других в возрасте, когда он поступил в школу, родители уже не пускали учиться – для взрослого парня найдутся и более полезные занятия. Ему же не просто позволили, а благословили на это дело – пусть единственный сын набирается разума, а мозоли ещё успеет заработать. Да тот не проявил способность и тягу к наукам. Зато преуспел в другом. Мальчишки его побаивались, поскольку он был старше и сильнее, чем не брезговал пользоваться. А девчонки просто души в нём не чаяли. Да и женщины привечали, ибо природа не поскупилась наделить его тем, на что они обыкновенно падки. Не исключено, преподаватель однобоко судил о нём. Но самодовольное выражение не покидало ухоженного лица, даже когда тот не мог ответить простейший урок. А Фридриха подобное в людях бесило. Во всём ощущать превосходство без должных оснований и считать себя заведомо лучше других – он полагал первейшим признаком глупости.
– По понятным причинам, – сухо бросил учитель, – меня мало интересуют красивые юноши. А иных достоинств в нём пока не нашёл.
– Ну и кого же он выберет? Даже отсюда видать – местные красотки его так и пожирают глазами: одной не повезло, и этой тоже…
Очередная отвергнутая с завистью косилась на следующую. Но парень опять проходил мимо, и те уже удивлённо переглядывались. Нетерпеливые подались вперёд, более робкие застенчиво мялись на месте. Как будто издеваясь, он обошёл не один круг, делая вид, что ищет кого-то, а от него прячутся. Хотя ни у одной в мыслях не было избегать первого красавца. Юноша небрежно крутил в руках подтверждение своего общепризнанного первенства. Понятно – для кого постарались умелые девичьи руки, но обычай требовал отдать почётный трофей, а кому – теперь решал он. Пилигрим провожал его взглядом, бормоча под нос: