Невидимый. Любимый. Мой.

Я действовала по чётко разработанному плану – шла от головного мозга по всем нервным окончаниям. Краем сознания уловила удивление и не сразу поняла, что оно – моё. Я удивлялась своему спокойствию, той мощи дара, который, как я считала, ушёл навсегда. Сила обрела крылья и стала намного ярче и глубже. Наверное, она спала, чтобы, проснувшись, заиграть всеми гранями.

Я тщательно проверяла, исследовала, фиксировала, сопоставляла, двигаясь плавно дальше. Блуждала, но не путалась, анализировала и видела всё чётко, как на фотоснимке высокого качества.

Слышала, как вышагивает по комнате Юрий Владимирович. Ощущала возню возле окна – там притаился Володя. Выдохнув, открыла глаза и поднялась с колен.

– Мне надо отдохнуть, – голос сел от напряжения, но внутри – только спокойствие, как единая целостность.

Три пары глаз тревожно вглядываются в меня. У Ольги дрожат губы. Юрий Владимирович хмурится. Володя дорывает листья герани, и цветок теперь напоминает осеннее облетевшее дерево с голым стволом.

– Отдохнём. Я знаю: вы ждёте долго, но быстрее не получится. Я должна посмотреть всё, чтобы найти причину.

– Может, её вообще нет, этой причины, – бурчит недовольно шеф.

– Может, и нет, – не обиделась я. – Если нет механического повреждения, значит причина парализации – психическая. Но сейчас глупо спорить и говорить об этом, пока я не проверю всё.

Я пересела в кресло и расслабилась. Сквозь полудрёму слышала, как Юрий Владимирович шёпотом яростно спорил с Володей о целесообразности дальнейшей «комедии». Володя настаивал, шеф возражал, Ольга хлопотала по дому. Я не чувствовала себя лишней. Не хотелось встать и уйти. Я должна довести дело до конца.

Вскоре мой нос уловил аппетитные запахи, а желудок протяжно застонал. Я открыла глаза и смущённо улыбнулась.

– Давай к столу, – позвала Ольга, – а то ещё помрёшь от голода.

За столом старательно говорили ни о чём, но мысли у всех крутились в другом месте.

– Я могла бы продолжить, – произнесла тихо после обеда, вглядываясь в лица людей, которые хотели, чтобы всё изменилось в их жизни, но не находили сил верить в лучшее.

– Я не против, – твёрдо и упрямо произнесла Ольга и метнула предостерегающий взгляд на шефа. – Юрочка, милый, неужели я потом всю жизнь буду мучаться знанием, что могла стать здоровой, но не сделала шаг?

Юрий Владимирович пробормотал что-то нечленораздельное и, махнув рукой, вышел из комнаты.

На город спускались сумерки, ранние, зимние, серые… Мне предстояло ещё так много сделать.

Я исследовала нервную систему, узел за узлом, ниточку за ниточкой. Напряжение было так велико, что я иногда забывала дышать, судорожно потом хватая воздух ртом. Чувствовала, как наваливается усталость, казалось, ещё немного – и не выдержу, сдамся, но в последний момент увидела повреждённый нерв.

Издав нечленораздельный вопль торжества, я откинулась на спинку стула и закрыла в изнеможении глаза. Пот щекотал и холодил спину. Рукой я отёрла испарину со лба и счастливо улыбалась. Я смогла. У меня получилось!

– Всё, – выдохнула я и открыла глаза. Меня качало, встревоженные лица Иноковых двоились и расплывались. – Нашла. Я нашла причину.

Кто-то из них сунул в руки чашку чая. Как хорошо. Тёрпкий аромат, вязкий вкус. Пересохшему горлу так нужен сейчас горячий напиток. Я осторожно ставлю чашку на стол и неловко выдираю шпильки из волос: узел сейчас слишком тяжёл для головы. Чувствую, как становится легко, когда волосы падают на плечи, закрывают лицо. Пошатываясь, иду в ванную и умываюсь холодной водой. Выхожу и ловлю восхищённый взгляд Володи.

– Кто бы подумал, какой ты становишься, лишаясь строгой причёски, – бормочет он. Я мягко улыбаюсь и, заплетая косу, вхожу назад в комнату.

Они смотрят на меня, словно впервые увидели.

– Теперь ты похожа на молоденькую девушку, а не на чопорную бабушку Штейн, – изрекает шеф.

Почему-то тепло и уютно с ними, спокойно и мирно, словно я часть этой дружной семьи. Невольная грусть сжимает сердце: снова чувствую себя слишком одинокой, как лепесток, оторванный ветром.

Они смотрят и ждут, но никто не решается начать важный разговор. Я должна первой рассказать обо всём. Присаживаюсь, беру чашку с чаем в руки и собираюсь с мыслями.

За столом висит тишина. Прерывистое дыхание. Стук настенных часов. Три пары глаз глядят напряжённо и выжидающе.

– Я знаю, почему ты не ходишь, Ольга, – произношу вслух. – И думаю, всё поправимо.

– Ещё одна операция? – тихо прошелестела женщина, глядя в пространство. Прокушенная губа, слёзы в глазах. Ей не так легко во всё поверить.

– Думаю, да.

– Но они обследовали меня сто раз и ничего не нашли.

Я пожала плечами.

– Повреждённый нерв в позвоночном столбе. Наука идёт вперёд, появляются точные диагностики, современные приборы. Может, не здесь, за границей. Трудно сказать.