Страница 37 из 37
– Ты слышишь мой голос? – недоверчиво переспросило чудовище (так я в уме окрестила этого… это существо).
– Слышу.
Мужской голос, а не шёпот в мозгах. Значит, я не сошла с ума, и чудовище действительно существует.
– Не называй меня чудовищем.
Я вздрогнула. Всё время разговаривала вслух, и в голову не пришло, что он читает мои мысли. Провела рукой по лбу и щекам. Я пылала. Встала и подошла к столу. Бокалы разбиты, какая жалость. Хлебнула шампанское прямо из горлышка, закашлялась и хлебнула ещё раз.
– Не пей эту гадость.
– Не указывай мне, – огрызнулась я и прошлась по комнате, размахивая бутылкой как дирижёрской палочкой в такт своим мыслям. – Давай по порядку. С самого начала. Ты живёшь в моём доме и достался в наследство от Анастасии. Так?
– Так, – ответили мне угрюмо.
Я не стала на этом зацикливаться и продолжила:
– Тебя зовут Доминик, и ты домовой.
– Да.
– Ты можешь всё видеть и слышать, разговаривать вслух и мысленно.
– Да.
– Я слышу твои мысли и голос, ощущаю твои прикосновения и…
Части головоломки сошлись. Я замерла, чтобы через секунду взорваться:
– Так это ты трогал меня по ночам! Это ты! – выпалила с надрывом. Бешенство росло внутри и рвало на части: – Ах, ты тварь, дрянь, сволочь!
Я хватала всё, что попадало под руку, и швыряла в невидимого противника. Первой жертвой стала полупустая бутылка шампанского.
– Кто дал тебе право пугать меня? Я чуть с ума не сошла, придумывая оправдания поступкам, которые не совершала! Я убью тебя!
– Я не знал, что ты что-то чувствуешь. Прости.
– Прости? Вот так просто – раз – и прости?
Я почувствовала, как к моей руке прикоснулись.
– Не смей меня трогать! – взвизгнула и вырвала руку. – Никогда и ни за что! Я живая, и моё тело – это моё тело!
Я бурлила, кричала, размахивала руками. Домовой молчал. В какой-то момент я поняла, что иссякла, выдохлась. Устало упала в кресло, провела рукой по пылающему лицу.
– Ты здесь? – спросила, чтобы не слышать тишину.
– Рядом, Мария.
Хороший домовой, покладистый. Стоит, молчит, слушает, как я кричу, и терпит.
– Это ты подъедал мои запасы. А я удивлялась, куда продукты исчезают.
– Я такой же, как вы, люди. Ем, сплю, хожу в туалет, умываюсь.
Покорности, конечно, в нём ни на грамм, но спокойствия – хоть отбавляй.
– Но ты не человек.
– Да. Потому что меня никто не видит, не слышит, не ощущает, – повторил терпеливо, как для умственно отсталых.
– Вздор!
– Но это правда. Ты первая. Даже Анастасия иногда проходила сквозь меня.
Я уставилась в пространство, ничего не понимая. Домовой пояснил:
– Люди не чувствуют моего тела. Для них я нематериален. Проходят, как сквозь открытые двери.
– А я… а я хоть раз прошла сквозь тебя?
Почему-то даже сама мысль, что я могла проходить через тело чудовища, была мне неприятна.
– Нет. Я избегаю столкновения с людьми. Наверное, это и к лучшему. Я мог напугать тебя.
Я усмехнулась.
– Да ты и так… произвёл неизгладимое впечатление.
Он молчал. А я не знала, что делать.
– Замечательный вечер, – пробормотала, поднимаясь из кресла.
– Это так неприятно, когда кто-то проходит сквозь тебя.
Я застыла. От слов домового повеяло двусмысленностью и горечью
– Это больно?
– Неприятно.
– Ты кормил моего кота, – обвинила я домового.
– Кормил, – согласился он. – И поливал цветы. И ставил книги на место. Укрывал тебя и выключал свет. Держал ночью за руку и твердил, что всё будет хорошо.
– А я думала, что ко мне приходит Анастасия, – так рушились иллюзии. – Ты, наверное, обо мне всё знаешь, – горечь не хотела уходить с языка.
– Только то, что рассказывала Анастасия и ты сама, беседуя с котом. Я никогда не лез в твои мысли.
– Хоть в этом хватило такта, – я прикрыла глаза, чувствуя, что вспыхиваю.
– Не буду оправдываться. Ещё раз – прости.
Конец ознакомительного фрагмента.