Страница 84 из 109
Они разговаривали долго, но еще дольше – просто молчали, оглядывая друг друга со спокойным любопытством. С одной стороны их словам и молчанию аккомпанировали шум моря и музыка с яхты, с другой – сплошной гул болтовни в траттории.
Павел несколько погрузнел за прошедшие годы, что и неудивительно – он перешагнул сорокалетний рубеж. В остальном он выглядел прекрасно. Южный загар отлично сочетался с его бархатными оленьими глазами и черными кудрями, в которых еще только начали пробиваться первые светлые нити. Распахнутый на горле ворот белой рубашки подчеркивал бронзовый оттенок кожи.
Композитор не спускал с Цесты внимательного взгляда, торопливо, будто опасаясь не успеть, отыскивая, что переменилось в облике молодого певца, а значит, может быть, и в натуре. Цеста по-прежнему оставался тонок и хрупок, но лицо стало словно бы тверже и тяжелее, исчезла юношеская плавность линий, не слишком правильные черты обрели окончательную четкость. На взгляд Павла, Цеста мог бы казаться еще красивее, чем прежде, если бы не излишняя бледность и ввалившиеся щеки.
– Поздравляю! – блеснул Павел улыбкой в полутьме скупо освещенной террасы. – Я был на вчерашнем концерте. Ты околдовал их!
– Это просто потому что я для них – нечто экзотическое, – заметил Цеста.
– Мелодии хороши. Кто тебе сейчас пишет?
– Разные авторы. Без тебя непросто. Ты-то здесь как? Пользуешься популярностью?
– Так, пишу кое-что. На жизнь хватает, – Павел на мгновенье опустил глаза и тут же, словно спохватившись, снова окинул жадным взглядом сидевшего перед ним человека. – А у нас там? Все изменилось?
– Многое, – ответил Цеста. – Дышится и вправду легче. Пишем и поем, что хотим. И в то же время стараемся не зарываться, – Цеста усмехнулся. – Мы действовали куда смелее прежде, когда чувствовали реальную угрозу и четко знали, когда переходим черту. А теперь мы ничего не знаем.
– Я был в Западном Берлине, у подруги Хрдлички, – сообщил Павел.
– Она ничего не знает о нем?
– Не знаю. Если ей и было что сказать, не сказала, – он снова взглянул на Цесту, мечтательно внимавшего песне, доносившейся снизу, из бухты.
– Старье какое пустили! – усмехнулся Павел.
– Вспоминаю, как мы начинали, – улыбнулся Цеста. – А тебя здесь часто передают по радио?
– Бывает. Umsonst до сих пор то и дело поднимается на верхушки хит-парадов. Невероятно, правда? Что такого в этой песне? – Вопрос прозвучал неожиданно серьезно, с напряжением, и сам Павел, заметив это, деланно усмехнулся и взглянул Цесте в глаза. – А ты как живешь? Так и не… женился?
Цеста покачал головой.
– Дети?
– У нас должен был родиться ребенок, – тихо ответил Цеста. – У нас с Полиной. Но она погибла в аварии. Какой-то придурок вздумал покончить с собой и бросился под колеса, – Цеста опустил глаза на стиснутые в кулаки руки и осознанным усилием расслабил пальцы. – Шофер, сволочь, невредим остался… Впрочем, наверно, я тогда слишком круто с ним… – он резко мотнул головой.
– А как… это? – Павел сделал неопределенный жест.
– Да все так же, – дернул плечом Цеста. – Не хуже и не лучше. Все нормально, Павле, я двадцать лет с этим живу.
– А врачи?..
– Один был искренне удивлен, почему я до сих пор жив.
– Может быть, на Западе? Теперь, когда…
– Павле, давай о чем-нибудь другом, – Цеста развернул стул и обратил взгляд в бухту. – Черт возьми, мне здесь нравится! Хорошо, что удалось приехать сюда!
– В каком отеле вас разместили?
Цеста рассмеялся.
– Я уже не в отеле. Я ухитрился подыскать себе тихий пансион на окраине города. У хозяйки прелестная дочка. А у нее – еще более прелестные подруги… – Цеста с наслаждением потянулся, откидываясь на спинку, расправил плечи.
– Когда ты успел? Не зная итальянского?
– Вчера. Почему – не зная? Чтобы объясниться с хозяйкой, моих знаний хватило. Вот только не совсем удобно вышло… Прошлой ночью я приехал часа в четыре, там было закрыто. Пришлось их будить, впрочем, они особо не сердились. Увидели дареный букет – спросили – artista, мол? Я извинился и отдал им цветы.
– Похоже, ты уже вскружил головы всему женскому населению города! Как и всегда… – с нежностью взглянув на Цесту, Павел покачал головой и снова наполнил бокалы.
– Смотри, что сунули сегодня в букет белых роз, – Цеста вынул из кармана плотную белую с золотым тиснением карточку: – Завтра в полодиннадцатого меня будет ждать у служебного выхода «роллс-ройс»… В приказном порядке. Баронесса фон Игель-Штё… мне не выговорить. Что скажешь? Розыгрыш или провокация?