Страница 55 из 109
– Но это сказал бы Хрдличка, а не я, – продолжил Цеста. – А я скажу – важнее талант, чем страна. Чем толпы людей, которые даже не пытаются создавать что-то прекрасное и не решаются защищать тех, кому аплодируют. Ты должен думать о себе, Павле, – он посмотрел Павлу в глаза и улыбнулся. – Мне будет страшно недоставать тебя.
– И мне, – внезапно севшим голосом просипел композитор, быстро отвернулся, часто моргая, и снова заговорил: – Я хотел, чтобы ты взял тут кое-что себе. Не знаю, что станется с квартирой, но все эти семейные реликвии с собой не унесешь…
– Ты поедешь через границу, скрючившись в чьем-то чемодане? – блеснул серыми глазами Цеста.
– Боюсь, что вроде того, – смущенно улыбнулся Павел. – И я хочу, чтобы ты взял из этого хлама то, что тебе нравится… – он внезапно провел ладонью по лбу.
– Павле, – Цеста слез с подоконника и опустился в кресло, переставив бутылку и туфли на пол. – Сыграй мне нашу песню.
– Да, – кивнул Павел, сел за рояль, опустил пальцы на клавиши, но тут же убрал их с клавиатуры и сложил на коленях. – Знаешь… – усмехнулся он. – Это ведь все она. Мой билет в лучшую жизнь. Итальянскому продюсеру очень хотелось купить права на Umsonst. Вот я и поставил свои условия.
Цеста встал с кресла, подошел к нему и хлопнул по плечу.
– Правильно! Ты это заслужил. Там-то у них сумеют распознать гения!
Павел неуверенно улыбнулся.
– А ты не думаешь, что у них начнутся массовые самоубийства?
– Я думаю, у них там другое восприятие. Не будет здешних обстоятельств. Другой язык, другое звучание.
– И твоего голоса не будет, – вздохнул Павел. – Как ты прав… Ничего нельзя повторить. Ни-че-го! Больше уже никогда… Пой мне, Йирко! Может быть, это будет последний раз, – он с силой ударил по клавишам, и Цеста закрыл глаза, ожидая момента, когда должен будет вступать.
* * *
– Это все, что ты берешь с собой? – Штольц окинул взглядом небольшой обшарпанный чемодан, стоявший на сырой земле у ног Павла.
– В моем положении налегке ехать надежнее, – улыбнулся тот. – Надеюсь, все, что мне нужно, я смогу купить уже там. А самое главное – моя музыка – у меня всегда с собой, – он прикоснулся рукой ко лбу.
Было темно, серая полоса слабо освещенной редкими фонарями платформы смутно светлела сквозь прозрачную кисею мелкого дождя. Трое мужчин подняли воротники пальто, зябко ежась под частыми холодными каплями. Павел в восемнадцатый раз взглянул на часы.
– Еще есть немного времени. Лучше не высовываться заранее.
– Разве экспресс здесь останавливается? – Штольц с сомнением оглядел пустую платформу.
– Значит, сделают так, чтобы остановился, – неуверенно ответил композитор.
Заразившись беспокойным настроением Павла, Цеста нащупал в кармане ключ от его квартиры, слегка оттягивавший плотную ткань, – массивное латунное подтверждение того, что они видятся в последний раз.
Павел смотрел на Цесту жадным и несколько растерянным взглядом.
– Понимаешь, – вдруг заговорил он, – я буду рад знать, что какие-то из моих вещей попали… может быть, радуют моих друзей. Но картины или маску лучше себе не оставлять – какая-нибудь сволочь непременно про них вспомнит, и тогда неприятностей не оберешься. Лучше возьми все самое ценное на время, а потом передай Национальному музею – получится, что ты как будто спас национальное достояние от вывоза за границу. Это еще больше упрочит твое положение здесь, а то… с твоей смелостью…
– Я так и сделаю, – пообещал Цеста со своей всегдашней кривоватой улыбкой, не затрагивавшей левый уголок рта. – Только я передам их государству от твоего имени. Объявлю, что это ты так распорядился. Вдруг когда-нибудь ты вернешься?
– Я не вернусь, – заверил Павел. – Но спасибо, Йирко.
Он опустил глаза на старый чемодан, снова взглянул на Цесту. Штольц отошел в сторону и курил, глядя на уходящие в черную, мокрую пустоту рельсы: поезд запаздывал.
– Йирко, – Павел внезапно шагнул вперед и прошептал севшим голосом, – поехали со мной?
– Что?! – Цеста приоткрыл рот от изумления. – Как же?
– А вот так. Тебе они тоже будут только рады. Если они организуют отъезд одному человеку – просто продублируют все действия. В войну, когда американцы вывозили из Европы ученых…
– Не думаю, что это так просто, – покачал головой Цеста. – Сейчас не война. И знаешь, – он оглянулся, словно по-новому видя окружающее, хотя вокруг особо не на что было смотреть: пустынная станция, ржавый корпус заброшенного вагона в стороне, мокрая рощица, палая листва под ногами, – я не хочу. Здесь у меня…