Страница 49 из 109
Маргит покачала головой, смерила его долгим взглядом бархатных карих глаз.
– Значит, все-таки словил пулю, братишка?
– Да. Чуть позже, чем ожидалось, – неожиданно жестким и низким голосом ответил Цеста.
– Не надо, – попросила Маргит.
Со вкусом обставленная комната, роскошный рояль. Худенькая рыжеволосая девушка неловко устроилась на краешке дивана в полном осознании несоответствия своего простенького платья благородной обивке. Йиржи стоял посреди комнаты, тощий и нескладный, широко раскрыв светлые почти до белизны глаза в надежде удержать готовые пролиться слезы. Щека горела от увесистой и неожиданной пощечины, – баловню приемных родителей никогда до сих пор не приходилось получать отеческую оплеуху.
– Umsonst! – рычал мужчина – пепельные волосы, классически красивое лицо, – по привычке примешивая слова на родном немецком, – Чего ты добьешься? Это бессмысленно. Verflucht![2] Кому и каким образом ты собираешься мстить? Хэгэдушей ты этим не вернешь! Мстить! Ты – ребенок!
Юноша плотно сжал тонкие губы, глядя на него снизу вверх.
– Verzeih es mir[3], – помолчав, произнес мужчина. – Я не должен был… – он протянул руку, словно хотел прикоснуться к впалой щеке мальчика, но Йиржи резко отвернул голову, и рука повисла в воздухе. – Но твое упрямство…
– Простите, пане учитель, – пробормотал Йиржи.
Маргит глубоко вздохнула на диване – если бы только она могла помирить этих двоих… двоих мужчин – единственных в мире, кто у нее остался! Но, зная обоих, она понимала, что любое вмешательство ничего хорошего не принесет.
– Я же говорил, называй меня Артур! – ответил мужчина гораздо мягче. – Ну? Выпей воды и успокойся. Так мы никогда не вернемся к урокам.
– Урокам? – неверяще уставился на него юноша. – К урокам?
– Да, к урокам, – снова раздражаясь, объявил учитель. – Эта глупость, – он кивнул в окно, словно желая указать, что его дела война никоим образом не касается, – рано или поздно закончится, и надо будет жить дальше. Ты молод сейчас, и ты должен учиться, понимаешь?
– Да, пане учитель, – выдавил Йиржи, впервые рискнув бросить взгляд на Маргит, ставшую свидетельницей полученной им пощечины. Маргит сидела, уперев локти в колени и закрыв ладонями лицо, длинные волосы свисали, полностью загораживая его.
– Ох, Йирко, только высунь нос отсюда, и тотчас поймаешь ты пулю… – покачал головой мужчина.
– Не надо, – попросила Маргит.
– Не надо напоминать о лишнем, – парировал Цеста.
– Куда тебя? – спросила женщина.
Цеста пожал плечами, расстегнул рубашку и обнажил худую грудь. Маргит сочувственно вздохнула.
– Иди ко мне, – произнес Цеста, протягивая к ней руки.
Маргит сидела на ковре, густой ворс покалывал ее голые колени, складка подола темно-синего шерстяного платья касалась ступни Цесты, а золотистая в мягком свете камина голова опиралась о его колено. Цеста откинулся в кресле, вертя в пальцах кончик рыжего локона.
– Umsonst, – прошептал он. – Наступит новое утро, и тебя снова не будет.
– Скажешь, что я опять пришла слишком поздно? – вдруг спросила Маргит. – Ты скажешь, что меня опять не было рядом, когда я была нужна?
– Раз не приехала, значит, не могла, – пожал плечами Цеста. – И я ведь не был один. У меня есть друзья и… Хотя был момент, когда я думал, что – все. Глупо, правда? Постоянно жить под приговором, постоянно сознавать это и ждать… а получилось неожиданно. И странно…
– А голова как?
– Совершенно не беспокоит.
– Прости меня. Я всегда – только о себе, – вздохнула Маргит.
– Да что ты!
– Я ведь не потому пришла, что думала, не нужна ли тебе моя поддержка, – она развернулась, глядя на Цесту снизу вверх. – Я пришла только потому, что поддержка нужна мне самой. Вот так…
– Что у тебя случилось? – резко наклонился к ней Цеста.
– Йирко, не надо, – она повернулась к Цесте всем телом, встала на колени, протянула руки и, обхватив его за плечи, заставила снова опереться о спинку кресла. – Ничего страшного, просто… что-то назревает. Я чувствую. Хенрик ввязался во что-то серьезное. Опасное. А я ничего не знаю!