Страница 107 из 109
– Я знал, что она к тебе неравнодушна, ну так все женщины были от тебя без ума. Я даже допускал, что она могла переспать с тобой, но это… Это было другое. Я много размышлял. Вспоминал. Выяснял – прямо оттуда. И безумно ревновал, как ни глупо. Последние сведения я вытянул из нее, когда она уже собралась уйти.
– И что с ней? Она… у нее все хорошо? – голос Цесты дрогнул.
– Тебя тоже крепко зацепило? – издал Вальденфрост свой всегдашний лающий смешок. – Да. Оказалась пташка на воле, расправила крылышки – поди удержи…
– У вас ведь есть сын, – вспомнил Цеста.
– Да, – Вальденфрост сбавил темп и довольно улыбнулся. – Теперь он Хенри Колдвуд младший. Умница. Учится в колледже. Но… Мы не особенно близки. У него своя жизнь. Боюсь… – вестфалец тяжело вздохнул. – Боюсь, он знает о своем отце что-то такое, что ему не стоило бы знать. А он еще очень молод и судит слишком легко.
– На это она не способна! – нахмурился Цеста.
– А я и не говорю, что это она. С ней он поддерживает связь, только поэтому я знаю, что она здорова и у нее все благополучно.
– Я ведь знал, что так будет! – вдруг вспомнил Цеста.
Вальденфрост повернулся к нему.
– Я так и сказал ей при нашей последней встрече. Нет, – Цеста покачал головой. – На самом деле я просто так сказал, из ревности.
– Товарищи по несчастью, – снова коротко хохотнул Вальденфрост.
– Мне жаль, Хенрику.
– Давно меня так не называли, – Вальденфрост странно улыбнулся. – Мы, кажется, пришли?
Фонари погасли. Над Дунаем было совершенно темно. Двое мужчин плечом к плечу пересекли старинный мост, поднялись на холм и остановились у ажурной решетки Фэзандери.
– Зайдешь? – неуверенно и без особого желания предложил Цеста.
– Да нет уж, не стоит. Береги себя – не испорти мне репутацию. И вот что… Завтра в программе концерта заявлена та твоя песня, ведь так?
– Да.
– Спой ее для меня, Цесто, – тихо произнес Вальденфрост. В холодном лунном свете щетина на его щеках приобрела мертвенный синеватый оттенок, глаза казались прозрачными и совершенно белыми. Как провалы в ничто, где нет даже темноты. – Спой, как ты умеешь.
– О чем ты, черт возьми?
– О том, что самому мне не решиться. Храбрости недостает.
– О чем ты, Хенрику? – чуть громче спросил Цеста.
– А зачем я, по-твоему, приехал? У меня, знаешь ли, натура сентиментально-романтическая, мне надо, чтобы было красиво… – он обвел глазами сецессионную решетку, сонную ленту Дуная внизу под мостом, все еще искрящийся лихорадочной ночной жизнью Холм. – Красивый город, где я был счастлив, красивая песня… Договорились?
– Я всегда хотел знать, – медленно произнес Цеста, – что тебя искалечило? Это правда была мина, которую нашли дети из интерната?
– А ты откуда знаешь? – моргнул Вальденфрост.
– Она рассказала.
– Она? Я ей не говорил, – Вальденфрост нахмурился. – Но – да, это правда. Зачем тебе?
– Так просто, – Цеста переложил портфель в левую руку, как будто собираясь протянуть правую Вальденфросту, но все-таки не стал.
– Ты услышишь мою песню, – сказал он, и немец удовлетворенно кивнул. – Так с богем[4], Хенрику!
– С богем, Йирко! – блеснула в темноте улыбка, и широкий темный силуэт стал быстро удаляться неуклюжей походкой, слегка враскачку.
Цеста постоял немного, глядя ему вслед, и подошел к калитке.
– Магдаленко! – позвал он, снимая дома плащ. – А ты в Бога веришь?
– Да, – серьезно ответила она, ловко повесила плащ на плечики и принялась развязывать ему галстук. – Что это ты вдруг?
– Не знаю, – Цеста оглянулся на дверь, думая об одинокой широкой спине, медленно удалявшейся по берегу Дуная. – Иногда чувствуешь вину и надеешься получить шанс искупления, однако все выворачивается так, словно судьба, или Бог, или кто там есть просто издевается над тобой…
– Если получаешь шанс, нельзя его упускать, – заметила девушка. – Любой шанс. А то потом всегда будешь жалеть.
– Сакра, что ты-то об этом можешь знать? Тяжелый опыт детского сада? – он нежно привлек ее к себе. – Но ты права, малышка.
* * *