Страница 105 из 109
– Ты спишь? – подтолкнул Цесту сидевший рядом коллега, и певец заторможенно поднялся – его заворожила развинченная моряцкая походка мистера Колдвуда. Американец прихрамывал, совсем чуть-чуть – Цеста обратил на это внимание, только потому, что перед тем думал о собственной трости.
Когда же Цеста наклонился над бумагами, ставя свою подпись, на него пахнуло таким знакомым ароматом сигары – хотя, может быть, это была совершенно другая марка, а может быть, их курит вся Америка, – что рука дрогнула и подпись получилась корявая.
Цеста поднял глаза. Коротко стриженные волосы стоявшего перед ним мужчины, как и у самого Цесты, густо припорошенные сединой, были чуть длиннее, чем прежде, усов больше не было, зато подбородок покрывала намеренно густая колючая щетина. Желтоватые глаза как будто потемнели и как-то пригасли, затуманились, лишились прежнего блеска. Однако, едва их взгляды встретились над столом, в глазах этих мелькнули золотистые чертики, и узкие губы на мгновенье изогнулись в странно приветливой улыбке. Цесте показалось, что он даже подмигнул.
– I'm looking forward to our doubtlessly successful cooperation[2], – сообщил мистер Колдвуд с ослепительной, как фотовспышка – что называется, голливудской, – улыбкой.
Цеста сам не мог понять, не померещилось ли ему все это, но потом, когда церемонии закончились и началось обсуждение конкретных планов и деталей, мистер Колдвуд как-то ухитрялся постоянно ускользать от его внимания. Цеста вглядывался издали в его тяжеловесные черты, пытаясь вспомнить лицо, которое не видел столько лет, когда один из американских представителей протянул ему список песен будущего альбома.
– Она закрывает альбом? – произнес он с сильным акцентом. – Twilight melody? Мы так и хотели. Но здесь в скобках – три имени: Шипек, Честа и еще одно… простите, не знаю, как прочитать. Нет ошибки? Ведь немецкое радио передавало ее…
– Ошибки нет, – улыбнулся Цеста. – Это новая версия песни, и у нее три автора. Так и должно стоять на конверте пластинки.
Выйдя из здания, Цеста огляделся, сжимая ручку портфеля с неплохим авансом на путевые издержки; ему понравились условия контракта, пусть даже ему причиталась лишь малая доля, а все остальное достанется государству. Выбравшись после всех церемоний из душного зала, полного народу, он внезапно захотел проветриться и пошел домой пешком.
Было уже довольно поздно и совершенно темно, город спал. Цеста замедлил шаги возле дома, в котором жил больше двадцати лет назад… Он даже не знал, что, собственно, сталось с квартирой, в которую он однажды просто не вернулся, уйдя вечером на набережную Дуная с открытой бутылкой паршивого виски в кармане.
Единственный фонарь работал, но горел еле-еле, скупо освещая вход. Цеста постоял у двери, поддавшись странному сентиментальному настроению, покачал головой, сам себе удивляясь, и свернул в знакомый еще по той поре двор – он знал, что так быстрее всего выйдет к реке. Как выяснилось, кое-что изменилось за эти годы – там, где прежде находилась ведущая на проспект арка, теперь оказался тупик: ее зачем-то заложили кирпичами.
Цеста повернул назад, и в этот момент с жалобным звоном фонарь, слабый свет которого едва доходил сюда, погас. В узком горлышке двора материализовалась во мраке темная масса и тотчас же распалась на три фигуры.
Цеста тяжело вздохнул, неосознанно напрягая мышцы. Со своими умиленными воспоминаниями – или регулярные наплывы мечтательности были на самом деле очередным симптомом болезни? – он как-то упустил из виду, сколько денег несет с собой. Так что же, просто не повезло? Или за ним специально следили? Сакра!
Кричать было бесполезно – дома вокруг смотрели пустыми дырами нежилых окон в слабом лунном свете. Две фигуры вдвинулись во двор, в доме сбоку что-то зашуршало.
– Не шумите и не дергайтесь, пане, тогда уйдете живым. Может быть, даже не покалечим! – нервно-срывающимся голосом предупредил тот, что был слева.
Цеста отступил на шаг. Левой рукой он нащупал в кармане ключи. Неудачно – он не был левшой. В правой руке был портфель, и Цеста медленно отвел ее назад, беря размах для удара. Правда, портфель был слишком тяжел… Один на один, пожалуй, было бы даже интересно, но не против троих.
– Haltet![3] – прогремело в пустом окне первого этажа прямо над ним – сухо, резко и лающе кратко, и секунду спустя смертоносно-спокойный глухой голос добавил: – Это у вас, meine Jungen, есть возможность уйти целыми, если поторопитесь, – а затем, тоже кратко и весомо, подкрепляя слова, прозвучал безошибочно узнаваемый щелчок предохранителя.
Цеста потрясенно скосил глаза, успев охватить взглядом широкую фигуру в сером плаще и блеснувшую в лунном свете сталь ствола миниатюрного пистолета, но предпочел не отвлекаться от искателей ночных приключений. Впрочем, они уже исчезали, бесшумно растворялись в темноте. Видимо, инстинктивно почувствовали в уверенном голосе истинную – далекую от блефа – готовность убивать.