Страница 100 из 109
* * *
– Мы уже не надеялись, что ты вернешься! – рыкнул Ягла, хлопнув Цесту по плечу. – Это правда, что ты разбил какую-то аристократическо-банкирскую семью? И едва не женился на принцессе?
– Тем не менее я здесь, – усмехнулся Цеста, пошатнувшись от дружеского хлопка ударника и судорожно вцепившись в трость. – Значит, были сомнения в моем патриотизме? – Он с гордостью водрузил на стол золотой диск – приз фестиваля.
– Поздравляю! – радостно взревел Ягла, остальные захлопали, Франтишек сбегал куда-то и принес бутылку зекта – он был таким любителем шипучки, что постоянно держал в студии бутылку в ожидании подходящего повода. Повод, однако, требовался серьезный, и мысль о запасенной бутылке неизменно повышала работоспособность дирижера, а значит, и всего оркестра.
Цеста, покачивая головой, оглядывал членов капелы, почти полностью сменившей состав с начала своего существования.
– Тот парнишка из Чехословакии был хорош! – заметил он.
– Это который на тебя похож? – переспросил Франтишек.
– И правда! – удивился Ягла. – Тоже глаза широко расставлены и выступающие скулы… Только у него глаза слегка косят.
– И он лет на десять моложе, так что не спутаешь, – криво усмехнулся Цеста. – Он далеко пойдет, чувствуется.
– Я не думал, что их вообще пустят в Канны, после того что было у них в августе, – заметил Ягла, и всеобщее ликование несколько поутихло.
– Слава богу, у нас обошлось без танков, – вздохнул Франтишек. – Впрочем, мы вели себя осторожнее, чем чехи…
– У него прочный контракт с Германией, – поспешил вернуться к профессиональной теме Цеста. – Его обязаны выпускать, и он приносит своей стране уйму денег…
– Золотой голос Праги, – кивнул Ягла. – Может, тебе тоже обзавестись каким-нибудь романтичным прозвищем? Кстати, этот парень ведь даже в Штатах выступал…
– Да, – кивнул Цеста, и глаза его заблестели. – Вот это было бы интересно…
– Чужая слава покоя не дает? – прищурился Ягла.
– Это просто был бы очередной этап, – пожал плечами Цеста.
Ягла невольно скосил глаза на трость в его руке, но предпочел промолчать.
– Сегодня уже поздно, делом займемся завтра, – решил Цеста. – Я только на минутку зашел – объявить, что блудный сын вернулся. Пожалуй… – Цеста неуверенно протянул руку к диску, горделиво стоявшему на столе, отражая бока разношерстных стаканов, бокалов и рюмок, столпившихся вокруг. – Надо Павлу показать, он рад будет…
В студии внезапно стало необычно тихо, и Цеста удивленно огляделся.
– А ты не знаешь? – удрученно и даже чуть ли не испуганно спросил Ягла.
Магдалена Штольцева, сидя на бортике замусоренного фонтана, пыталась подманить белую кошку, которая сбежала из дома на соседней улице и облюбовала этот привольный уголок дикой природы, быстро приближавшийся к состоянию девственного леса. Отец занимался чем-то в доме, попросив девочку немножко подождать, но это «немножко» что-то затянулось, и ей было скучно. Изучив сад и осмотрев обшарпанные старинные стены дома и каменную ограду с остатками ажурной решетки наверху, Магдаленка уже не знала, чем развлечься, когда из кустов выбралось это аристократичное воплощение хищной грации и скептически осмотрело незнакомку.
Штольц перебирал разложенные аккуратными стопками на круглом столе бумаги, – такого образцового порядка при Павле гостиная-студия не знала никогда. Латунное кольцо гулко стукнуло, возвещая, что пришел посетитель, незапертая дверь открылась, и в коридоре зазвучали шаги, сопровождаемые мерным перестуком трости.
Штольц молча встал, отгородившись от двери столом, словно прячась за ним. Он настороженно оглядел тонкую фигуру вошедшего в комнату мужчины, хорошо знакомое лицо с подчеркнутыми скулами и внимательными серыми глазами.
– Наздар, – тихо сказал Цеста.
– Когда это ты успел так поседеть? – не выдержал Штольц, стараясь скрыть легкое замешательство, которое вызвал у него вид Цесты и его пепельная шевелюра.
– Просто перестал их красить. Это началось, когда мне еще не было тридцати.
– А это? – кивнул Штольц на трость.
– Все оттуда же, – Цеста сделал слабый жест, указывая на собственный лоб. – Что-то там начинает отказывать. Слушай, я не знал…
– Ты даже на похороны не явился! – с внезапной горечью вырвалось у Штольца.
– Я не знал. Я был за границей.
– Слышал, – коротко отрубил Штольц. – Приз завоевывал. И домой потом не спешил. А все твои люди, между прочим, пришли.