Немые

Голова плеснул в стакан коньяку, отхлебнул. Бирюлеву не предложил.

– Ты видел адрес отправителя?

– Ну. Написано от руки.

– Да, но не только это. Там когда-то жил мой отец. Что это может значить? Какой-то намек на наследство Ирины?

Легкий сделал еще глоток.

– Зачем так морочиться и печатать писульку, а потом – взять и написать на конверте?

Бирюлев дернул плечом.

– Не знаю. Наверное, здесь есть какой-то подтекст.

Легкий снова придвинул конверт.

– А я бы подумал, что у того, кто их шлет, опыта маловато.

– Из-за ручки?

– И из-за адреса. Это ж, считай, приглашение. Там тебя наверняка что-то ждет.

– Мне нужно туда поехать? Одному?

Легкий проигнорировал вопрос.

– Если я прав на его счет, это для тебя и плохо, и хорошо. Плохо – потому как загодя не просчитаешь. Он сам-то не знает, что будет делать – как тут его поймешь? Ну, а хорошо, потому что еще неловкий. Проколется.

Не очень-то обнадеживало.

– Судя по адресу, получается кто-то из бывших соседей отца. Но тогда почему 1913 год? Как человек, годами меня не видевший, что-то пронюхал?

– Причем тут соседи? Скорее наоборот – писал тот, кто неплохо знает тебя. Появился завод – вот и решил поприжать. Хм… Да вот хоть Червяш.

– Червинский? – о нем Бирюлев и не вспоминал.

– А почему нет? Видел, чем он стал? В том и твоя заслуга – уже этого хватит, чтобы нервишки хотеть потрепать.

Бирюлев кивнул: все складывалось.

– И что мне делать?

– Я бы на твоем месте начал либо с Червяша – можно сразу прижать и все выдавить, либо с деревни – дольше будет, но ты и больше узнаешь. Например, чем именно тебя задумали пощекотать. Выяснишь – на будущее прикроешься.

Бирюлев вздохнул, отвел глаза.

– Помоги.

– Опять? – Легкий усмехнулся и через миг встал. – Ладно. Уж только и ты мне поможешь.

Настроение резко улучшилось: Бирюлев и не осознавал, как, оказывается, тяготили его анонимки.

Утром новой записки не было. Помощник от Легкого явится позже, а пока Бирюлев планировал уладить вопрос Анны. Разумеется, с перспективами для себя.

В кафе, где они по настоянию Бирюлева пили шампанское, барышня быстро забыла о газетчике, так и не пришедшем на встречу, и поведала о проблеме:

– Я не могу вернуться домой! Просто не могу!

О причинах Бирюлев не расспрашивал: и невежливо, и самому догадаться несложно: либо от супруга сбежала, либо от благодетеля.

– Я помогу вам подыскать квартиру, – обещал он, положив ладонь на довольно широкую кисть. Анна вздрогнула, но не отдернула руку. – Только, боюсь, прямо сегодня вам все же придется пойти домой… Или же снять номер в гостинице.

Бирюлев рассчитывал на «или». Однако, немного подумав, Анна кивнула:

– Хорошо, сегодня я, пожалуй, смогу еще потерпеть.

– А когда мы встретимся завтра – в сквере, ровно в четыре – думаю, у меня уже будут для вас хорошие новости, – подхватил Бирюлев.

Нехорошо так сходу разочаровывать барышню: уж раз ей обещана работа в газете, то она должна ее получить. Да и Легкий не откажется узнать свежие сплетни.

– О, Георгий Сергеевич! Давно вас не видели! – бросился к Бирюлеву первый встреченный в редакции репортер. За ним поспешили другие – все, кто находился поблизости.

Не каждое лицо Бирюлев мог вспомнить, не все и знал. Но, пожимая руки, он изо всех сил старался улыбаться как можно сердечнее – невольно подражал Легкому.

– Ну-с, кто у нас теперь редактор?

– Демидов.

Бывший экономический обозреватель. С ним Бирюлев проработал несколько лет с того дня, как впервые переступил этот самый порог простым репортером. Прежний редактор – Титаренко – нарек новичка «Приглядчиком».

Тогда Демидов не слишком-то с ним церемонился.

Раздавая приветственные кивки и поклоны, то и дело прижимая руку к сердцу в знак искреннего расположения, Бирюлев направился в свой прежний кабинет.

Демидов встал поздороваться с гостем. Он и раньше не обладал стройностью, но теперь и вовсе раздулся, превратился в рыхлый шар. Узкие отекшие глаза терялись среди пухлых щек.

– Георгий! Как Ницца?

– Культурный город во всех отношениях, – присев в невысокое кресло, Бирюлев потрогал жилистый лист лилии на столе. При нем растения в кабинете не водились.

– Прими и соболезнования, и поздравления… Прости уж за такую цепочку.

– Благодарю, Лев. Стало быть, о моих переменах тебе известно – а вы-то тут как?

– Да как… Конкуренты обходят. С тобою куда лучше дела шли, – польстил обозреватель. – Впрочем, в последние дни и у нас оживление. Объявился новый Потрошитель.

– Неужели тоже намерен спасти город от жриц любви?

– Да нет, наш к барышням равнодушен. Его скорее стоило бы звать Расчленителем, да только не звучит, читателям не приглянется. Он отрезает руки и головы мертвецам.

– И что, много жертв?

– Четыре случая с понедельника. Может, и значения бы не придали, если бы отрезанная рука в городской управе не оказалась. Господин Демидов весьма заинтересовался.

– А остальные три случая?

– В тот же день руку нашли в колодце в квартале мастеровых, а на берегу семью порезали. У одного из работяг голову отняли да с собой унесли. И утром сегодня там же на берегу еще тело обнаружили без головы и руки.

– И что говорит полиция?