Немые

Они ушли в одиннадцать. С планами на опрос можно проститься и начинать готовить объяснения для Демидова.

Страшно хотелось спать.

Куликов положил руки на стол, устроил на них голову и закрыл глаза.

– Кхм… Хмм!!!

У стола стоял худощавый человек в потрепанном нечистом плаще. Непокрытая голова взлохмачена, на щеках и подбородке – многодневная седая щетина.

Куликов раньше видел его в участке. Говорили, что прежде он был здесь сыщиком, но лишился места из-за какой-то скверной истории.

Как же его фамилия?

***

– Червинский. Николай Петрович.

Шляпы нет – нечего снимать.

Подавать ли руку?

Новый сыщик взглянул с брезгливостью.

Нет, не нужно.

Невысокий, сутулый. Плечи узкие. Темно-русые волосы аккуратно подстрижены. Бледен, безус. Немного за тридцать. Рекомендации неплохи – и потому неправдоподобны. С чего вдруг бросать успешную службу и перебираться на другой конец страны?

В тесном, узком пенале-кабинете как всегда душно и пахнет бумагами. Ими завален и стол Червинского, который года четыре как занимает Свиридов. Сейчас его нет. Куликов один.

Здесь и погиб Сухарь. Бывшие коллеги теперь доверяли Червинскому куда больше, чем прежде: ничего не стали скрывать. Пришлось возвращаться к Алексу, ждавшему Сухаря живым, с рассказом о его смерти – а уж горькие вести и гонцу не на радость. К счастью, в оружейную лавку вскоре прибыли посетители. Алекс отвлекся, и Червинский возможность не упустил. Сразу отправился в заведение дантиста над оврагом. Так что дальнейшее он узнал уже куда позже и с чужих слов: вроде как следом к Алексу заглянул Соловей, который и детали озвучил, и с телом вопрос решил.

– Позволите? – Червинский указал на стул.

Не простой стул: тоже старый знакомец. Стоило отвернуться во время допроса, как пьяный братоубийца схватил со стола ручку и написал на спинке – «суки». Грамотный оказался. Сразу надпись не смыли, а потом не смогли. Дерево хорошо впитывает чернила.

Мебель в участке служила десятилетиями.

– Прошу.

– Я слышал, что вы расследуете происшествие в городской управе.

– Верно. Вам что-то известно?

– Пока не совсем. Но может стать, если договоримся.

Брови дернулись, глаза кольнули из-под припухших век.

– Что вы имеете в виду?

Черт побери. Совершенно не хотелось этого делать.

– Раньше я здесь работал, но потерял место из-за... хм… предосудительных знакомств. Кое-какие из них у меня остались – они могут быть полезны и вам. Но есть небольшая сложность: я нахожусь в стесненных обстоятельствах.

Это было правдой. Номер в нищей гостинице. Перина с клопами. По ночам тараканы норовили проникнуть в уши. Мыши шелестели газетами на столе.

Дом пришлось продать за долги. С тех пор дочери жили у дальней родственницы. Червинский давно их не видел. Полгода? Год? Полтора? Не хотелось, чтобы они запомнили отца таким, каким он стал. А Ольга… Это Червинский ее погубил. Если бы только он поступил иначе, если бы тогда остался с ней… Но он посчитал, что терять больше нечего, и хуже уже не станет.

Несмотря на долг, который нельзя уменьшить, кое-какие гроши от Алекса все же перепадали. Они не могли обеспечить сносную жизнь – но их хватало на то, чтобы прийти к дантисту и забыться на время.

– Если вы войдете в мое положение, я наведу для вас справки.

– То есть, вы просите деньги, – Куликов принялся крутить карандаш.

– Мне нужно жить.

– Сколько?

– Двадцать пять рублей. Небольшая цена за мои услуги.

– Я бы так не сказал, – справедливо возразил Куликов.

– Мои знакомства – особые. А Демидов, как говорят, очень хочет скорее раскрыть это дело.

– Я подумаю. Где мне, в случае чего, вас искать?

– У Павлинова, в переулке мануфактурщиков. Номер семь.

– Это в квартале мастеровых? – а сыщик, однако, успел освоиться в городе.

Червинский кивнул. Куликов задумался.

– Хорошо. Возможно, вечером я к вам зайду.

Может, и не решится. А если и в самом деле придет? Нужно что-то ему предложить – что-то такое, за что он сразу ухватится.

***

Едва ужин, на котором Ирина превосходно сыграла светскую львицу, ничем не выдав раздражения, закончился, хозяин дома пригласил Бирюлева в свой кабинет.

Усевшись за стол, снял очки и принялся растирать глаза.

– Свербит. Какую-то дрянь занес.

– Аллергия? – вспомнил Бирюлев новый термин. – На пыльцу растений, травы… Цветы.

– Может, и на цветы. А только заразно, поди. Наверное, эта хворь с тобой и случилась, Приглядчик, раз за три месяца не зашел?

Вот и начались ожидаемые упреки. Лучше молчать и не пытаться искать оправданий. Бирюлев опустил глаза, готовясь слушать и дальше, но Легкий спешил обратно к гостям и не стал затягивать.

– Что хотел?

Расшаркивания пришлись бы сейчас не к месту. Бирюлев достал из кармана и протянул анонимки:

– Посмотри.

Легкий вернул очки на место, проглядел.

– Что скажешь?

– Скажу – занимайся сам, – отбросив письма, он скрестил руки под подбородком, ухмыльнулся углом губы.

– Легкий, пожалуйста… – голос звучал противно и жалко – что, впрочем, и к лучшему. – Помоги хотя бы понять, кто их шлет, а дальше я как-нибудь сам.