Немые

– Ты не сможешь поверить.

– Это во что?

– В то, как все это… кто…

– Алекс, там пришли людей просить, – окликнул кто-то.

– Для чего?

– Для выкупа.

– Пусть заходят. Позже поговорим, Червяш.

Он просто отмахнулся от Червинского, словно не сам заставил все выяснять.

Ночью «позже» не настало: за одними приходили другие, а сыщик все больше пьянел. Однако уходить не спешил, как бы ни подмывало заглянуть к дантисту: стало вдруг слишком тревожно оставлять Птицу с Алексом. Кто знает, что он в таком состоянии наговорит.

И вот полчаса назад он соизволил сойти вниз. Перемазанный кровью, опухший. Всклокоченный – от прежнего пробора не осталось и следа. Пахло от него скверно, выглядел злым. Чем он только там занимался всю ночь в одиночестве? Червинский еще минутой ранее был уверен, что Птица спал, как младенец.

– Я собираюсь наверх, – раз с Алексом все равно поговорить не удалось, да и интереса он не проявил, сыщику оставалось одно из двух: либо отправиться к Легкому, либо продолжать терять время даром, рискуя дочерями. – Как и ты, надо полагать. Наверняка тебе следует хотя бы изредка показаться в участке.

– Не знаю. Алекс говорил, что сегодня придет доктор, – Птица машинально потер пострадавшую кисть, и вдруг замер. Взглянул сквозь Червинского стеклянными глазами. – Ты знаешь, что…

Он замолчал, а затем сказал явно не то, что собирался.

– Да, ты прав. Пойду с тобой.

Вышли на улицу, в молчании закурили, топчась у коновязи.

– Мы не найдем здесь извозчика – придется идти наверх пешком, – сказал Червинский.

Птица кивнул.

– А где ребенок? Немой?

Неожиданный вопрос.

– В школе, надо думать. А на что он тебе?

– В школе… Странно, что он ее посещает.

– Это дело принципа: Алекс может себе позволить его обучение в лучшей гимназии.

– Немой, но не глухой, – заметил Птица.

– Он не всегда был немым. В детстве издавал звуки, а потом вот затих.

Пошли по пыльной улице, удаляясь от дома на пустыре.

– А где его мать?

– Мертва.

– Вот как…

– Он Алексу неродной. Сын его человека, тоже покойного. Но тут мальчишке, в общем-то, повезло. Но ты почему спросил-то? Обычно его толком и не видно.

– Да так. Думаю о том, какое дерьмо тут творится.

– Как ты можешь думать о том, чего не знаешь? – хмыкнул Червинский. – Если решил, что понял, это тебе только кажется.

– Это ты втянул меня в это дерьмо, – в очередной раз упрекнул сыщик.

– Ты сам себя в него втянул, когда решил поступить по закону. Ты не дурак, Птица, и сам это понимаешь.

Пару кварталов прошли без разговоров.

– Ты ведь выяснил, кто устроил убийство Свиридова?

– Ну… Почти, – уклончиво ответил Червинский.

– Без меня тебе было бы с этим куда сложнее.

Пожалуй, он был прав – хотя особой помощи Птица и не оказывал, а порой и вредил, но его должность все же открывала многие двери, запертые перед преступным Червинским.  

– Расскажи мне, что ты выяснил. Я имею право знать.

– Если поклянешься ни во что не вмешиваться.

– Брось эти игры, Червинский!

Он поделился своей теорией в самых общих чертах – лишь немногим более, чем было известно Птице, и тот не мог этого не отметить.

– То есть, ты все же решил скрыть от меня, кто это был, – буркнул он.

Фамилию называть – чревато по многим причинам. Червинский озвучил лишь род занятий, после чего сыщики снова затихли и не проронили ни слова до того, пока не преодолели подъем в верхнюю часть города.

Там простились. Прежде, чем разошлись, Птица внимательно заглянул в глаза спутнику. И этот взгляд Червинскому очень не понравился.

***

В лавке был порядок. Полный. Легкий и в самом деле мира хотел – все, что надо, сделали за ночь.

– Следи как следует, – велел Алекс Жернову и вышел из бывшей комнаты Царевны.

Внизу дожидались эти – Чижик, Потап и носатый еврей. Алекс встретил их по дороге наверх, и забрал с собой, чтобы время не тратить. Но, как видно, никакого особого дела у них пока не было. Все больше о себе и своих прежних делах трепались.

У лестницы под ноги прыгнул Немой. Принялся показывать, что с новыми гостями бы сделал.

– Не вздумай даже, мать твою! Не сейчас.

Алекс отвесил ему подзатыльник и вошел в лавку. Монета с Клопом и новые времени даром не теряли. Пока он был в верхних комнатах, сели за карты.

– Я здесь останусь сегодня. Спать пойду.

– Да и нам-то пора, ребята. И так за полдень, а мы еще к рабочим хотели, – встрепенулся Потап.

Алекс вышел их проводить, а заодно глянуть на рынок.

– Так мы еще зайдем, – обещал, радостно щерясь, Потап.

– Здорово! – базарный фотограф как раз проходил мимо, волоча за собой свой рабочий хлам. Гостей Алекса увидал – остановился, хлопнул жирного по спине.

– Здравствуй и ты, брат!