Немые

– Во сколько сейчас оценивается имущество завода?

– Стоимость сильно снизилась в последние два года: чтобы ответить, я должен просмотреть свежие документы.

– Но он может быть разделен и продан частично?

Бесчувственный Надеждин сегодня впервые на памяти Бирюлева позволял себе легкие признаки раздражения и нетерпения.

– Вы уже спрашивали, Георгий Сергеевич. Я, как и прежде, не советовал бы вам прибегать к этой мере без особой необходимости: новый совладелец в любом случае внесет сумятицу в нашу работу. Но да – разумеется, это возможно.

И это раз и навсегда решило бы все проблемы.

Простившись с Надеждиным – на сей раз Бирюлев не стал заверять его в своем расположении – Бирюлев направился осведомиться о здоровье Николая Свиридова.

Прислуга, впустив, сказала, что вся семья отбыла с визитом, но он, разумеется, может навестить брата.

Поднявшись в спальню, Бирюлев увидел Ирину – отчего-то о ней горничная умолчала.

Она сидела в кресле у изголовья и гладила брата по руке, что-то бормоча.

Подняла голову, взглянула на Бирюлева и равнодушно сказала:

– Ты не сделаешь этого, Жорж.

***

Хотя отец Василий жил прямо на территории храма, она была довольно обширной. Одноэтажный каменный дом, окруженный яркими лопухами, показался только тогда, когда осталась позади и церковь, и длинное кладбище, вселяющее тоску. Проходя мимо, Царевна услышала разговор то ли скорбящих, то ли церковных помощниц.

– Ии… Не спрашивай лучше, мать. Совсем ничего святого у людей не осталось. Мало, что покойника из земли достали, так еще и к кресту ведь его прибили. А потом тут таких мерзостей натворили, что не скажу я, и не проси.

– О, Боже милостивый. Да это ж люди ли?..

Смутно знакомый – очевидно, по недавним похоронам – священник, встреченный в храме, сказал, что отца Василия сегодня стоит искать дома. Не обманул. Толкнув незапертую дверь, Царевна тотчас увидела Сейчас розовощекий толстяк в брюках с подтяжками ничем не походил на священнослужителя. Он разлегся прямо на полу, откуда звучно читал окружившим его двум девочкам и трем мальчикам какую-то книгу. Дети покатывались со смеху.

– Здравствуй, дочка, – улыбнулся отец Василий, увидев Царевну и поднимаясь на ноги. – Проходи, будь как дома.

Она сделала пару шагов вперед, но остановилась в раздумьях.

– Поговорить хочу с тобой, батюшка.

– Ну что, мелюзга? Брысь! Пора к урокам готовиться…

– Ну, батюшка… Ну, еще часок…

– Ладно, час еще отдохните. Но только чтобы не слышно вас! Помните о подобии божьем. Идите, поиграйте на улице.

– Будем вести себя, как сударыни, папочка, – вежливо заметила, проходя мимо, кучерявая девочка лет десяти.

– Они все ваши? – спросила Царевна.

– Мои, но не все. Матушка с двумя старшими в село вот уехала с родами помогать. Еще двое при школе заняты, а самый маленький в другой комнате спит.

– Десять?

Отец Василий кивнул.

– По крови родные четверо, остальные – сироты. В разное время всех встретил, и каждый раз не избегал искушения судьбу их поправить. Матушка моя все смеется: говорит, обычно детвору в дом жена таскает, а у нас – наоборот. Хочешь чаю, дочка? С пирогами? С капустой вот есть, есть и с рисом. Матушка отменно печет. Ты садись, не стой в дверях.

Отец Василий и сам уселся за стул, отщипнул кусок угощенья. Послушалась и Царевна, но есть ничего не стала. Молчала, смотрела в окно. В него ярко светило солнце. В доме уютно. Тихо, оттого резко слышен каждый звук. Сопит священник. Тикают часы.

На кровати шумно почесалась рыжая кошка.

– Я не знаю, с чего начать, – наконец, сказала Царевна.

– Ты смотришь назад и не можешь идти вперед. Иногда прошлое просто нужно оставить.

– Почему вы говорили, что точно знаете, что бог всегда с вами?

– Когда-то я был здесь в ссылке. За дело, но тогда не понимал. Считал себя несчастным изгнанником. Думал, что лучшего достоин. Но все, что я тут встретил, все, с чем столкнулся, открыло мои глаза.

Царевна вздохнула, подумав о своем.

– Ты точно хочешь послушать эту историю, дочка?

– Нет. Не сегодня.

Отец Василий взял ее за руки.

– То, что выпало на твою долю, открыло тебе – тебя. Ты бы даже не догадывалась, на что способна, если бы не пережила то, что пришлось. Этот шрам на твоей руке – знаешь, что он значит?

– Еще бы. Это первая буква имени «Алексей», – усмехнулась Царевна.