Немые

– Подождите… Все эти люди погибли во время инцидента с бандитами, – мраморные щеки порозовели, а голос дрогнул.

– Который организовали вы, в чем и признались накануне сыщику Куликову. После чего наш начальник распорядился отправить вас под арест.

Управляющий уставился на Куликова.

– Это чудовищное беззаконие. Вам прекрасно известно, как все обстояло на самом деле. Наше добровольное общество…

– Беззаконное, – добавил Червинский.

– Пусть так. Но целью всех этих людей было то, чего не может сделать полиция – наказание преступника.

– Напомните, которого именно?

– Алексея Безымянного.

– Ну, так он-то как раз жив и здоров – будь иначе, мы бы узнали первыми. Зато все эти люди – мертвы. С учетом того, что на вас работал покойный сыщик Свиридов – или, возможно, вам он куда больше знаком, как «Соловей» – такие, как вы, обычно звали его именно так – сговор с целью убийства и обогащения на лицо. И, боюсь, на сей раз ваши уловки вам не помогут.

– Это о чем вы?

– Накануне вы уже пытались дать взятку сыщику Куликову, чтобы не дать ход делу…

Статуя окончательно ожила. Если бы взглядом можно было убить – Куликов был бы мертв.

– Вы творите чудовищные вещи, уважаемый. Вам ведь отлично известно, как все обстояло на самом деле.

Надеждин поднял скрещенные руки и уткнулся в них лбом. Дама разглядывала потолок. Красивая барышня смотрела, не моргая и не дыша.

– Сыщик Свиридов помогал мне узнавать о возможных беспорядках на заводе. Да, неофициально. Но это нарушение не подсудно.

Червинский уселся, пододвинув стул поближе к Надеждину, и закурил.

– Вы ведь – главный управляющий, не так ли?

– Это точно не имеет никакого отношения к тому произволу, который вы пытаетесь сотворить.

– А часы ваши – явно из Маньчжурии. Вы встречались там с Семеном Аркадьевичем, и знали…

– Вы уверены, что этот вопрос непременно стоит обсуждать при дамах?

– Хорошо, пусть будет так. Но затем, так удачно заняв это место, вы помогли Семену Аркадьевичу отправиться в мир иной.

– Что за отвратительно наглая ложь! Я всего лишь предоставлял информацию Ирине Аркадьевне.

– Которую вы, по вашим словам, не знали, как и ее брата, – ввернул Куликов.

– Все это – личное дело владельцев завода. И в том нет никакого преступления.

– Но, будучи главным управляющим, вы ведь знали обо всем – и не только о счетах, а и о том, с кем наследники вели дела, когда и кто приезжал и уезжал…

– Однако я обращалась к вам лишь дважды, и второй раз – как раз сегодня, – заметила дама.

– Я говорил про обращения от вашего лица.

Дама, в еще большей степени покрытая пятнами, чем Надеждин, пододвинула лист бумаги и принялась что-то писать.

– Надеждин, идемте. Вы не единственный, а нас маловато.

– Вы не можете этого сделать. Это просто… Это вопиющий произвол.

– Если вы не согласны, то в участке можете составлять жалобы. Начальство потом во всем разберется. А сейчас предлагаю вам по-хорошему пойти с нами.  

– Это невозможно. Я просто ушам не верю.

– Ваше право. Куликов, наручники у тебя?

– Вот! Я лично поручаюсь за Бориса Павловича. Он точно никуда от вас не сбежит. Берите и будьте любезны оставить нас, – дама, привстав, бросила бумагу на колени Червинскому.

– Что ж, госпожа Бирюлева, – проглядев заявление, кивнул Червинский. – Вы хорошо осведомлены – даже сумму залога указали. Пожалуй, этой меры достаточно, чтобы ваш управляющий до поры оставался с вами. Однако завтра же ему следует явиться в участок и дать показания. Вы сможете об этом позаботиться?

– Да!

– В таком случае – до скорой встречи, – сыщик коснулся ветхой шляпы, которую не снимал во время беседы.

Когда они миновали территорию завода, Червинский, закурив, заметил:

– Вот теперь все ясно наверняка.

– Что именно тебе ясно?

– Все о том, что привело Свиридова к смерти. Однако управляющий, думаю, мало что знал. Скорее всего, он закрывал глаза на разные мелочи вроде законности занятий нашего Соловья, и за небольшие подарки снабжал заинтересованных лиц информацией о делах заводовладельцев. С Соловьем, тем не менее, он вряд ли сильно откровенничал – этот господин не из тех, кого называют рубаха-парень. Так что, полагаю, сейчас перед нами он был более искренен, чем на исповеди. 

– Почему ты не сказал, что знаешь его? Что у него за дело в прошлом – то, что связано с должностью и часами?

– Понятия не имею. Да о чем ты, Птица? Я увидел его впервые. Мне нужно было вывести его из себя, чтобы разговорить. Чем сильнее – тем лучше. Вот и просто повезло попасть в точку – он сам обо всем рассказал. Сам уж теперь подумай, что это может значить. Впрочем, никакой пользы для нас скелеты Надеждина не имеют. И, конечно, просто так они этого не оставят. Готовься объясняться с Ерохиным.

– Паразит, – прошептал Куликов, и при этом против желания восхитился.

***

Новое письмо от шантажистов – абсурдное, с учетом выдвинутых ранее требований, разве что сумма возросла вдвое – никак не повлияло на желание вечно занятого Легкого разобраться с Червинским. Случилось то, чего Бирюлев в глубине души и боялся: получив желаемое, тот просто от него отмахнулся.