Немые

Разве что любезен был более обычного:

– Подожди его несколько дней, Приглядчик. Дай свои дела мне уладить – а тогда и твои решим, все сразу, – улыбаясь, хлопнул он по плечу. И ушел.

Оставался только один путь, и, как Бирюлев не хотел по нему идти, а иного выхода он не видел.

И, разумеется, шантажистам платить не стал.

Положив деньги Легкого в нагрудный карман, он отправился в Старый город.

Знакомые, грязно серые улицы, покрытые невероятным слоем пыли. Тут и там копошились голодранцы, но автомобиль Бирюлева все же узнавали – не пытались остановить: не роняли палки, не бросали камни, не прыгали сами.

Остановившись напротив знакомого дома – один его вид вызывал тошноту – Бирюлев приоткрыл дверь, сорвал с обочины травинку и принялся жевать.  

Из окна слышался хохот и звон. Ничего не менялось.

Преодолев себя – сколько раз он сюда ни ходил, а все было, словно впервые – Бирюлев с тяжелым сердцем вышел и направился к дому.

Люди Алекса, сторожившие вход, играли в карты. Увидев его, кивнули – помнили.

Он прошел по узкому короткому коридору, пахшему деревом, в темную – сумерки только опускались, и лампу не зажигали – большую комнату. По обыкновению, она кишела людьми, по большей части – пьяными.

За большим столом, усеянном бутылками, как именинный торт юбиляра – свечами, звенели стаканы.

Алекс, конечно, там – пьет прямо из горла. Правая рука висит на перевязи. Рядом с ним – Легкий… «У нас вышло недоразумение». По всей видимости, оно завершилось – но имел ли смысл в таком случае разговор?

– О, Приглядчик! – Алекс заметил его первым, прежде, чем Бирюлев успел сделать шаг от порога.

На его дружелюбие Бирюлев бы больше никогда не купился. Но не убегать же теперь – подошел.

– Выпьешь?

– Я тут тебе принес. Решил лично зайти, в знак уважения.

– Хорошо, – Алекс взял конверт и бросил на стол. – Как оно?

– Неважно. Легкий вот знает.

Но Легкий – в расстегнутой рубахе и без галстука – обнимался с соседом да травил байки. Чертовский пьян, хотя Бирюлева, без сомнения, увидел.

Впрочем, и Алекс ненамного трезвее.

– А что случилось? Чем недоволен?

– У меня три проблемы.

– Какие?

– Я не могу получить доступ к средствам завода – это раз.

– Третий все не подохнет, да? – подмигнул Алекс, приложившись к бутылке.

Закономерное предположение, но вдруг кольнуло неприятное чувство.

– Если ты про Николая Свиридова, то да. Его смерть принесла бы ясность.

– Так, может, договоримся?

Такую цену Бирюлеву точно не потянуть.

– Нет, спасибо. Думаю, это вопрос дней.

– Ладно. Второе что?

– Царевна… Она была у меня, а теперь – у своей матери. Полагаю, ты что-то хотел мне сказать?

– Эээ… Нет. Ты лучше сам у нее спроси. Сбежала как-то раз ночью с моим человеком да и к тебе подалась. Зачем – черт ее разберет. Попробуй, пойми бабу. С тех пор и ушла. Так что сам выясняй. Твоя родня, не моя. И третье что?

– Червинский меня шантажирует. Требует денег, – уточнил Бирюлев.

Алекс поднял брови.

– Вот как… Ну, это мы решим. Эй, наливайте!

Легкий, прекратив тискать собутыльника, что-то шепнул Алексу.

– Да ну, не время, – отмахнулся тот.

Бирюлев захмелел быстро. Настолько, что едва не отключился. Гомон, гул и крики странным образом вводили в подобие транса. Когда вернулся к ясности, уже горела большая лампа под потолком.

– Алекс, мне нужно поговорить. Наедине… – это голос Червинского. Где-то над головой.

Вдруг чьи-то руки схватили Бирюлева из-за стола и швырнули о пол.

Схватившись за голову, он широко распахнул глаза, приходя в себя.

Тот самый хам, которого он встречал в комнате у Червинского – и тот снова полез за оружием.

То же самое, стоя за его спиной, сделал и Алекс. Но целился не в Бирюлева.

– Птица! – заорал Червинский.

***

– Я научу тебя, ублюдка, себя вести.

Червяш скулил где-то поблизости, и все – из-за какой-то царапины. Да недели не пройдет, как его пес снова начнет за стволы хвататься. Алекс же не собирался его увечить – лишь дать урок.

– Если я сказал чего-то не делать – значит, не делай. А теперь заткнись. Утром придет докторишка – все залатает.

– Почему нельзя…

– Хм… Сейчас – потому что я уже знаю, что только сейчас надумал сказать мне Червяш. Но и раньше было не надо. Знаешь, сколько мы с него каждый месяц имеем?

– Что Червинский должен сказать?

– Если ты не знаешь, то это твоя проблема. Не доверяет тебе, видать. Ты ж у него, как щенок. Если надо что грязное сделать, ты вперед и бежишь, – Алекс схватил Птицу за целую руку, поднял и на кровать толкнул.

– Больно, – тот скривился, тронув запястье. Кровь стекала с плеча.

– Даже мясо цело, не то, что кости. Еще с неделю назад бы промазал.  Сколько патронов извел, пока лучше дело пошло.

Алекс сел на вторую кровать.

– А на что он тебе так дался, Птица?

Тот помотал башкой.

– Да говори уж. Но обманешь – точно останешься без руки. Не люблю, когда мои люди крутят.

Птица вздохнул – глубоко, со свистом.

– Можно мне выпить?