Немые

Голос управляющего звучал вполне уверенно.

Царевна не очень хорошо понимала, но очень пыталась. Стало быть, управляющий откуда-то знал, что завод перейдет в одни руки – и что дядя Николай, имевший двух совершеннолетних сыновей, которые сами могли управлять делами, отчего-то распорядился не в их пользу.

Судя по легкой усмешке, искривившей тонкие губы, Ирина тоже не знала этого прежде – или, по крайней мере, не была в этом уверена. Строила ли она какие-то планы вопреки Бирюлеву или же была с ним заодно? Этого не узнать, да и так ли важно?

– Жаль, что ни дед, ни отец, ни дядя не оставили ни копейки нам.

Оба с удивлением взглянули на Царевну. Очевидно, не ожидалось, что столь молодая барышня способна говорить нечто большее, чем «да» и «благодарю».

А уж она-то была способна – и сейчас закусила губу, чтобы молчать.

Как так возможно, чтобы все, что построил дед, досталось… Бирюлеву?! Выходит, он сломал жизнь Царевны дважды.

Приступ ненависти окрашивал лица в красное. Царевна наклонилась и сжала виски. «Сперва думай, потом говори. Или не говори вообще» – прошипел в голове тихий голос Алекса.  Чертовски сложное правило!

– Мне все равно, чем он занят. Отойдите, сударь. Мы из полиции. Расследуем убийство вашего хозяина.

Царевна подняла голову. Червинский – человек Алекса – здесь? Что он тут делает? С ним вошел и другой – новичок, виденный только мельком. Птица.

***

Еще в воскресенье Куликов поклялся себе, что больше ни за что не переступит порог завода. И вот – не прошло и трех дней, как клятва нарушена, и все потому, что проклятого Червинского, с мерзкой усмешкой ломавшего все планы, осенила какая-то идея. О ее содержании он предпочел молчать.

– Только не лезь без особой нужды, ладно? – вот и весь ответ.

Вспомнить только, чего стоило притащить к нему того докера – в надежде на помощь и совет. И все пошло прахом, ровно все. Куликов едва сдержался в тот раз, чтобы не вцепиться в косматые вихры, как базарная баба.

С другой стороны – Куликов сам виноват. Какого черта он продолжает путаться с ним? Вот и сегодня притащился на свою беду. Думал, поостыв, расхлебать поможет, да где уж там.

На сей раз на заводе радости не проявили. Видно, Надеждин успел дать указания.

– Мы из полиции к управляющему Надеждину.

– Это невозможно – он занят.

– Я не спрашиваю, а говорю. Уйдите, – оттолкнув заводского привратника в сторону, Червинский пошел на территорию завода. – Вон там правление. Нам туда, Птица.

Куликов, не ожидая ничего хорошего, едва поспевал за сутулой спиной.

В правлении ждали две преграды – металлический щит-заграждение на входе, и живой щит.

– Вы не можете просто так туда пойти…

– Не мешайте работе полиции. Или сейчас все вместе поедем в участок. Где ваш Надеждин?

Двое переглянулись.

– В кабинете господина Свиридова. Он занят – к нему пришли.

– Отлично. Где этот кабинет? Покажите.

– Вам нельзя…

Но так, как Червинский уверенно направился вперед, у заводских работников выбора не оставалось. Один из них, короткий и полный, побежал, указывая рукой нужное направление.

– В чем дело? – господин в костюме, шедший по коридору, обернулся.

– Вот… К господину Надеждину.

– Хм. Он занят. Вы можете поговорить со мной, я тоже управляющий.

– Мне все равно, чем он занят. Отойдите, сударь. Мы из полиции. Расследуем убийство вашего хозяина.

 Червинский толкнул дверь кабинета и вошел. Куликову ничего не оставалось, как войти следом.

За светлым простым столом – дама лет сорока пяти: некрасивая, сухая, с волосами, явно искусственными. Справа от нее – барышня. Снова она – та самая, которую Куликов прежде видел у Алекса, а затем – в окне дома Натальи Свиридовой. Слева и сам Надеждин. Он спокойно смотрел на Червинского, ничем не выказывая любопытства. Куликов снова почувствовал себя чем-то средним между шлюхой и попрошайкой. Интересно, что на что только Червинский рассчитывал.

– Вы – Надеждин?

– Верно.

– Вы арестованы. Пройдемте.

– Что? – темные глаза управляющего округлились.

Надо полагать, не менее удивленным выглядел и сам Куликов.

– Вы арестованы по подозрению в убийстве.

– В чьем же, простите?

– Вы бы не слушали этого человека, Борис Павлович. Он уже много лет не работает в полиции, – вмешалась дама. – И, на вашем месте, я бы позвала охрану.

– Не ожидал, что вы так скверно осведомлены, Ирина Аркадьевна. Уж вам-то следовало знать, что после того, как наш Чернышев простился с жизнью, не расплатившись с карточными долгами, начальник Ерохин вынужден был обратиться ко мне.

– Вот как… Не знала. Не интересуюсь подобными вещами, простите. Однако же позволю себе позвонить господину полицмейстеру.

– Это ваше право. Жалобу тоже не забудьте оставить. Но то ваши дела, а нам платят за наши, маленькие. Так что Надеждин поедет с нами, а потом выясняйте все, что вашей душе угодно.

– Какая нелепость, – управляющий коснулся гладкого лба. – И в чьем же убийстве вы меня обвиняете?

– В организации убийства, если быть точным.

– Аркадия Павловича?

– Для начала – купца Ермакова, распорядителя делами городского головы Романова, счетовода Павлова, сына гласного Простакишина… Куликов, напомни, кто пятый?