Немые

– Я тебе подарок принес.

Алекс хмыкнул.

– Ставь на стол.

Взгромоздив булькавшую ношу, Легкий выдохнул. Руки, когда протирал взмокший лоб, тряслись от тяжести.

– Я вообще не про это. Про половину доли Приглядчика. Часть завода.

Алекс удивился, но выдавать себя не стал – прищурился и спросил:

– И что, все?

– Нет, что ты. Еще ты сам накажешь крысу. Я виноват, что сперва не разобрался, так что теперь даже не претендую.

– И?

– Я должен тебе услугу. Сам скажешь, какую.

– Опять? Да ты столько их мне уж должен. Как расплатишься? – Алекс, смеясь, сел за стол. Подтянулись и его люди.

– И вот еще что. Извини, – Легкий протянул руку.

Алекс поглядел на нее, снова высоко задрав бровь. Наконец, пожал.

– Ладно, чего не бывает.

Вот ведь засранец. Все вышло так, что это только Легкий косяка напорол. Оба ведь! Но и черт с ним. Он и так свою вину ведь признал, когда Хвоща отпустил. А вслух ни за что не станет. Да и надо ли? Не за его словами Легкий пришел.

Он вытащил бумагу, положил на стол.

– Вот твоя доля.

– Идет.

– Угостите гостя-то?

– Наливай да угощайся. Или что – тебе дорожку расстилать?

Однако руки Безымянных уже растеребили ящик. Замелькали и стаканы.

Легкому тоже налили.

– Мир? – протянул он стакан Алексу.

– Мир.

Чокнулись, выпили.

– Как рука?

– Заживет. Докторишка говорит – через пару недель будет, как раньше. Может, чего расскажешь, раз уж пришел?

– Что сделаешь с крысой?

– Не решил пока. Сперва надо знать, кто это, а уж потом – делать.

Стало быть, он не знал. И что тогда затевал легаш?..

Легкий задумался.

– А я вот выяснил это по случаю. Не в деталях – в общем. Да и не до конца я уверен, но выгода тут самая прямая. Больше такой не могло быть ни у кого.

– Да ладно. И кто он?

– Ну… Ты не поверишь.

И правда – сперва не поверил. Но потом оживился не меньше, чем и сам Легкий, когда узнал.

 

***

 

– Сонечка! Я так волновалась! – выбежав из гостиной, мать схватила Царевну за руки.

«Где ты была? Почему снова вышла без компаньонки? Твое поведение непозволительно!» Раздраженная Царевна ожидала продолжения даже с некоторым предвкушением.

Но нет, его не последовало.

– Рада, что с тобой все в порядке. Твоя тетя Ирина уже заждалась и изнервничалась. Она говорит, что после обеда вы не застанете никого.

– Кого мы должны застать? – не сообразила Царевна.

– Полагаю, она имеет в виду управляющих. Вчера она не смогла прийти к нам из-за нездоровья, а сегодня… Ma soeur! Sophie вернулась.

Придерживая Царевну за талию, мать повела ее в гостиную, по пути шепнув:

– Я еле уговорила ее… Убеждала, что это для твоего блага – чтобы ты бывала на людях. Дочка, сходи с ней, пожалуйста. Мы должны заранее знать, к чему готовиться.

Вот и она намеревалась пользоваться Царевной.

Ирина затушила тонкую папиросу.

– Мы можем поехать прямо сейчас?

– Благодарю, что дождались, тетушка.

– Может, и ты составишь нам компанию, Натали?

– Не могу. Прости, Ирэн – мигрень разыгалась.

Все трое криво улыбнулись.

На завод отправились в старом автомобиле Бирюлева. У него, как у царя, имелся целый гараж.

Ирина почти все время молчала, сосредоточенно глядя в окно. Не воспользовалась случаем выяснить, что делала Царевна в ее доме – хотя, возможно, просто не рисковала вести подобные разговоры при шофере.

Автомобиль заметили издалека, и, видно, узнали.

– Ирина Аркадьевна пожаловали! – расплылся в улыбке черноволосый господин, любезно приоткрыв дверь и целуя худую теткину руку.

– Добрый день, Борис Павлович. Это управляющий Надеждин, Соня. А это моя племянница, дочь покойного брата Семена, Софья.

– Очень приятно, – управляющий помог выбраться и Царевне, тоже поцеловав руку. Жесткая борода колола даже через перчатку.

Рассуждая о небывало теплой осени, прошли к правлению.

Прежде Царевна бывала здесь – у отца и деда. Отчего-то картины прошлого огорчали куда более любых воспоминаний. Чувствуя, как к глазам подступает влага, Царевна быстро заморгала.

– Открыть для вас кабинет вашего батюшки, Ирина Аркадьевна? Или пройдемте в мой?

– Я не отказалась бы заглянуть в кабинет отца.

Просторный, почти пустой. Ничего лишнего, все на своих местах. Он остался таким же, как годы назад.

– Им никто не пользуется, – объяснил мысли Надеждин.

Любезно указав Ирине на место деда, а Царевне – на полукресло справа, сам Надеждин расположился на стуле слева, где и замер, вытянув вперед и скрестив руки, с почтительной улыбкой на лице.

– Я приехала осведомиться о делах завода. Здоровье брата Николая, к сожалению, не оставляет надежд. Очевидно, вскоре – как ни печально об этом думать – все перейдет ко мне, точнее, к моему супругу, назначенному распорядителем моим имуществом. Хотелось бы заранее знать, к чему что нас встретит.

Надеждин кивнул.

– Сочувствую недугу Николая Аркадьевича. Что касается вашего вопроса… С тех пор, как умер Аркадий Павлович, идут дела неважно. Так всегда случается в междуцарствие, простите за такое сравнение. Однако мы все надеемся, что, оказавшись в единых руках, предприятие вашего батюшки снова вернется к прежнему процветанию.