Козетта

В мгновение ока достиг он того поворота, за которым скрылась фигура, завернул, при этом едва не поскользнувшись на куче картофельной шелухи, и вдруг увидел всю компанию разом. Грабители гуськом спускались в небольшой овражек, за которым начинался лес.

Несмотря на все произошедшее, Серафима никак  не покидало ощущение нереальности происходящего.  Да и сами грабители в старинных и явно с чужого плеча сюртуках и камзолах, больше походили на ряженых актеров, чем на реальных людей восемнадцатого века, а само предместье – тщательно выстроенными декорациями.   Ему казалось, что сейчас вот-вот прозвучит команда «Стоп, снято» и актеры, мгновенно выйдя из образов грабителей, начнут весело обсуждать последний футбольный матч или недовольно крикнут: «Ну, где, наконец,  обед!?»,  или еще что-то в том же  духе.

Но никакой команды не звучало, не было видно ни режиссера, ни съемочной группы со всей своей громоздкой аппаратурой, а актеры (или все-таки грабители?) продолжали, как ни в чем ни бывало, спускаться вниз.  Да и кровь на руках Серафима была самой, что ни на есть настоящей. То была кровь убитого священника,  и она никак не вязалась с этим театральным действом.

-Эй, вы, а ну стоять! – громогласно крикнул он. Грабители остановились. Было видно, как вздрогнул самый последний, что нес под мышкой продолговатый завернутый в мешковину предмет. Но увидев лишь одного Серафима, они облегченно засмеялись.

- Ты смотри - сам пришел, –  осклабился замыкающий (кажется его звали Бернар)  и достал из-за пазухи пистолет.  Старинный такой, с длинным стволом и изогнутой деревянной ручкой.  Точь-точь как в музее.   Черное дуло хищно глянуло на легионера.  Тут же хлопнул выстрел.  С головы Серафима сбило шляпу, а лицо грабителя заволокло сизоватое пороховое облачко.

- Ну все, клошары позорные, сами напросились!  - вскричал разъяренный легионер. Резким движением он откинул полу камзола, и, не целясь, нажал на спусковой крючок. Фамас коротко громыхнул.   Бернара отбросило назад.  На животе его, аккурат в том месте, куда слетелись стремительные свинцовые птички, вспухло кровавое месиво. Он упал на спину и больше не шевелился.

"Клошары позорные" в ужасе повалились на колени.

- Пожалуйста, не убивай нас. Мы не знаем кто ты, но пожалуйста…

- Ковчежец!... Мне нужен ковчежец.

- Какой ковчежец? А-а  ковчежец.

Один из грабителей подскочил к распластанному телу и вытащив из-под руки его продолговатый сверток, протянул Серафиму.  Но тот не сдвинулся с места. Вместо этого он снял с плеч рюкзак и бросил к ногам «клошара».

- Положи ковчежец сюда.

Тот послушно положил и вопросительно посмотрел на Серафима..

- Теперь поставь, – легионер указал стволом автомата куда.- И отойди.

Грабитель, бережно опустил рюкзак с ковчежцем на землю и попятился назад к своим. Серафим, не опуская ствол, подошел к рюкзаку, взял свободной рукой, повесил на плечо. Ковчежец оказался довольно увесистым: килограмм десять не меньше.

- Кто ты?- хрипло спросил кто-то о из грабителей.

- Человек. Просто человек, - усмехнулся Серафим и добавил.- Но только будущего. Если вдруг надумаете преследовать, то не советую. Убью всех. Обещаю.

С этими словами он стал медленно отступать назад, не сводя глаз со стоящих на коленях людей. Кто их знает, этих клошар: наверняка у кого-то еще за пазухой спрятан пистолет. Только расслабишься и пуля в спину обеспечена.  Интересно, насколько далеко били эти пистолеты? На сто, или двести метров?

Дорогой он подобрал сбитую пулей шляпу. В ней зияла здоровенная дыра.

«А ведь мог и убить,»- подумал он и почему-то вспомнил сколковского рабочего в желтых сапогах, с меланхоличным видом смывающего со стартового круга чьи-то кровавые ошметки… Серафим представил, как его тело с пробитой безвольно мотающейся головой, подхватив под мышки, выволокут из «сырницы» и небрежно бросят рядом. Как погрузят потом на носилки и быстро унесут прочь (чтобы не смущать ждущих своей очереди клиентов) словно отработанный и уже никому не нужный материал. Хотя, быть может кому-то еще послужат его сердце, его печень, его….

    Внезапно Серафима охватила злость ко всем этим немытым клошарам, к агентам, их хозяину, и даже к рабочему в желтых сапогах.

    «Не дождетесь!»- процедил легионер сквозь стиснутые зубы и снова глянул на таймер.  Шесть двадцать пять.  «Ну что ж, надо бы где-нибудь переждать оставшееся  время в максимально безопасном месте».

Рассуждая таким образом, он не заметил, как снова оказался на той же самой утопающей в грязи и помоях улице, в конце которой в своей готической простоте застыла церковь св. Бартоломея.  При взгляде на ее устремленный к небу шпиль, Серафим мгновенно вспомнил про убитого священника и его предсмертную просьбу.

«Козетта!… Как я мог забыть о маленькой племяннице несчастного старика!»

Легионер хлопнул себя по лбу и ускоренным шагом направился к церкви. И снова на улице не было ни души и снова его не покидало ощущения, что из-за прикрытых ставен за ним наблюдают чьи-то настороженные, недобрые глаза..

8

Фигурка маленькой девочки в темно-синем бархатном платьице до щиколоток – первое, что увидел Серафим, войдя в храм.  Ее черные густые волосы  были подвязаны голубой шелковой лентой. Девочка стояла рядом с телом убитого священника и, кажется, плакала, зажав ладошками рот.

-Козетта?

Но девочка даже не повернула головы в сторону Серафима. Он подошел поближе. Да, она действительно плакала.

-Козетта...-