Сдвиг

— Садись, Миронова, шутки шутить потом будем, так что выдыхай. — Какое там выдыхай, я ж еще и не вдохнула ни разу! 

      Купряшин, усевшись в кресло и продолжая буравить меня глазами, широким жестом предложил мне сесть напротив. Но задачка была не из самых простых — ноги мои сначала оплавились, вросли в пол, а затем окаменели и меня совершенно не слушались. — Доставай!

— Ч-чего? — Да очнись, очнись же ты. Спрашивается, ну сколько я могу так тупить? Когда я умру, на моем надгробии выбьют надпись "Н-но к-как?"

— Журнал, говорю, доставай наш, горе ты мое. — Купряшин само очарование, ага, блин. — А то вечером, да наедине тут с тобой, что люди могут подумать, а? Доставай журнал на стол, с ним хоть свечи вокруг зажигай - никакой романтики, только учеба.

— Всё-то вы смеетесь, Михаил Евгеньевич, — как-то невесело усмехнулась я.

— Да и ты не прочь поржать, чего греха таить, — Купряшин прищурился и внимательно уставился на меня, — за тем и была поймана на занятии, если память мне не изменяет.

— Извините меня, — ну а что мне еще сказать, грешна, ржала.

— Ладно уж, не пороть же тебя за это. — Мои увеличившиеся глаза могут выдать мои совсем еще недавние мыслишки с потрохами, хорошо, что куратор пододвинул к себе тетрадь и, открыв сегодняшний негустой улов в лице пары прогульщиков, улизнувших с последней пары, не видел моей очередной предсмертной гримасы. — Экая ты ответственная, свои посещения тоже отмечаешь, молодец. — Я как-то обреченно кивнула, обдумывая, что это мне теперь так постоянно отдуваться придется. И не прогуляешь - не сильно и хотелось, но сам факт — должен же у меня быть какой-то выбор, в конце-то концов? — Всех уже запомнила, или всё еще жаждешь досье с фотографиями?

— Ну, начала отличать свою группу в потоке - кажется, иду к успеху. — Усмехнувшись, Купряшин еще раз кинул взгляд в открытую тетрадь и после этого закрыл ее, протягивая мне обратно. — Хвалю!

— Спасибо. — Надо, наверное, как-то уходить, пока ветер без камней, но, чуть придя в себя без массированной атаки профессорского обаяния, удержать язык за зубами не вышло: — Михаил Евгеньевич, у меня вопрос. Можно?

— Ну, только если он приличный, — мой куратор в притворном ужасе увеличил глаза, прикрыл рот ладонью, после чего весело рассмеялся. Я не удержалась и засмеялась в ответ. — Валяй.

— Почему вы ко всем обращаетесь по имени, а ко мне по фамилии? — Вдруг, когда я договорила, я поняла, как это глупо звучит, но уже ничего изменить не получится — в следующий раз буду лучше обдумывать свои вопросы.

— А может нравится мне твоя фамилия, — мой преподаватель был невозмутим.

— Правда? — Опять дурацкие бесполезные вопросы, но хоть не заикаюсь, и то хлеб.

— Миро-о-онова, — Купряшин цокнул и покачал головой, — а еще вчера ты утверждала, что ты умная. А я, как наивный, даже тебе поверил на слово. — Я совершенно точно зря задала этот глупый вопрос. — В твоей группе, Миронова, как ты бы могла заметить по нашему мини-журналу, словно собрали семьями всех: две Петровы, один Кузнецов и одна Кузнецова, два Иванова, но те ладно, те действительно братья. Ты мою мысль улавливаешь? — Я сначала уверенно кивнула, совершенно не понимая, о чем он, а потом под его насмешливым взглядом сдалась и отрицательно помотала головой. — Перечислять дальше смысла нет, мы тут надолго уединимся тогда. Просто, Ольга Константиновна, по отчеству я как-то к студентам еще не готов обращаться, вторая Ольга в группе есть, причем Петрова, а вот Миронова у нас одна, и это ты. Тебе полегчало без очередной шпионской истории, или взгрустнулось?

— Извините, я не подумала, — я встала, собираясь уходить. — До свидания, Михаил Евгеньевич.

— Стой, Миронова, — Купряшин встал со стула и потянулся за своим пиджаком, — я заметил, что ты ни с кем дружбу тут еще не водишь, и вряд ли кто-то дожидается тебя у входа, пока ты тут у самодура-профессора отдуваешься. — Ага, попался! А я так и думала, что ты маньяк, а не профессор! — А на улице уже темно. Пойдем, я тебя подвезу.

— А я не домой, — шок сыграл свою роль, и я опять ляпнула первое, что пришло на ум. Купряшин как-то иронично изогнул бровь.

— А только домой подвезти можно? Или ты хотела меня уже семье представить? — Ухмыляется еще, вот зараза! — Ты учти, я еще не готов. — Черт, мне безумно нравится его смех. — Ладно, шучу-шучу. Так куда тебе?

— На кладбище... — Неужели я смогла увидеть на этом лице удивление? Дорогого стоит!

— Интересно, таких планов на вечер у меня не было, да и вообще я еще слишком молод, — недолго длился мой восторг от его растерянного выражения лица, — но раз предложил, не могу же я отказать даме в такой романтике. Поехали, Миронова, будем гулять под луной меж мрачных, заросших мхом надгробий.

— Вам бы книги писать, — язык у него подвешен, конечно, будь здоров, да... Главное, только не начать думать о его языке дальше... Черт, поздно!

— Я больше изобразительным искусством увлечен. — Опять шутит? — Погнали!