Град обречённый

- Да нет давно вашего фюрера! - втолковывала ему Сельма, плача от смеха. - Сожгли его, вашего фюрера!..

- Фройлейн! - произнес Фриц, угрожающе выпячивая челюсть. - В сердце каждого истинного немца фюрер жив! Фюрер будет жить века! Вы - арийка, фройлейн, вы меня поймете: когда р-русский танк... в трех метрах... я, с именем фюрера!..

- Да надоел ты со своим фюрером! - заорал на него Андрей. - Ребята! Ну, сволочи же, слушайте же тост!

- Тост? - спохватился дядя Юра. - Давай! Вали, Андрюха!

- За псютздесдам! - вдруг выпалил Отто, отстраняя от себя Кэнси.

- Да заткнись ты! - гаркнул Андрей. - Изя, перестань ты скалиться! Я серьезно говорю! Кэнси, черт тебя подери!.. Я считаю, ребята, что мы должны выпить... мы уже пили, но как-то мимоходом, а надо основательно, по-серьезному выпить за наш Эксперимент, за наше благородное дело и в особенности...

- За вдохновителя всех наших побед, товарища Сталина! - заорал Изя.

Андрей сбился.

- Нет... слушай... - пробормотал он. - Чего ты меня перебиваешь? Ну, и за Сталина, конечно... Черт, сбил меня совсем... Я хотел, чтобы мы за дружбу выпили, дурак!

- Ничего, ничего, Андрюха! - сказал дядя Юра. - Тост хороший, за Эксперимент надо выпить, за дружбу тоже надо выпить. Хлопцы, берите стаканы, за дружбу выпьем и чтобы все было хорошо.

- А я за Сталина выпью! - упрямилась Сельма. - И за Мао Цзе-дуна. Эй, Мао Цзе-дун, слышишь? За тебя пью! - крикнула она Вану.

Ван вздрогнул, жалобно улыбаясь, взял стакан и пригубил.

- Цзе-дун? - спросил Фриц угрожающе. - К-то такой?

Андрей залпом осушил свой стакан и, слегка оглушенный, торопливо тыкал вилкой в закуску. Все разговоры доносились сейчас до него, словно из другой комнаты. Сталин... Да, конечно. Какая-то связь должна быть... Как это мне раньше в голову не приходило! Явление одного масштаба космического. Должна быть какая-то связь и взаимосвязь... Скажем, такой вопрос: выбрать между успехом Эксперимента и здоровьем товарища Сталина... Что лично мне, как гражданину, как бойцу... Правда, Кацман говорит, что Сталина не стало, но это не существенно. Предположим, что он жив. И предположим, что передо мной такой выбор: Эксперимент или дело Сталина... Нет, чепуха, не так. Продолжать дело Сталина под сталинским руководством или продолжать дело Сталина в совершенно других условиях, в необычных, в не предусмотренных никакой теорией - вот как ставится вопрос...

- А откуда ты взял, что Наставники продолжают дело Сталина? - донесся вдруг до него голос Изи, и Андрей понял, что уже некоторое время говорит вслух.

- А какое еще дело они могут делать? - удивился он. - Есть только одно на Земле, которым стоит заниматься, - построение коммунизма! Это и есть дело Сталина.

- Двойка тебе по "Основам", - отозвался Изя. - Дело Сталина - это построение коммунизма в одной отдельно взятой стране, последовательная борьба с империализмом и расширение социалистического лагеря до пределов всего мира. Что-то я не вижу, как ты можешь эти задачи осуществить здесь.

- Ску-учно! - заныла Сельма. - Музыку давайте! Танцевать хочу!

Но Андрей уже ничего не видел и не слышал.

- Ты догматик! - гаркнул он. - Талмудист и начетчик! И вообще метафизик. Ничего, кроме формы, ты не видишь. Мало ли какую форму принимает Эксперимент! А содержание у него может быть только одно, и конечный результат только один: установление диктатуры пролетариата в союзе с трудящимися фермерами...

- И с трудовой интеллигенцией! - вставил Изя.

- С какой там еще интеллигенцией... Тоже мне говна-пирога интеллигенция!..

- Да, правда, - сказал Изя. - Это из другой эпохи.

- Интеллигенция вообще импотентна! - заявил Андрей с ожесточением. Лакейская прослойка. Служит тем, у кого власть.

- Банда хлюпиков! - рявкнул Фриц. - Хлюпики и болтуны, вечный источник расхлябанности и дезорганизации!

- Именно! - Андрей предпочел бы, чтобы его поддержал, скажем, дядя Юра, но и в поддержке Фрица была полезная сторона. - Вот, пожалуйста: Гейгер. Вообще-то - классовый враг, а позиция полностью совпадает с нашей. Вот и получается, что с точки зрения любого класса интеллигенция - это дерьмо. - Он скрипнул зубами. - Ненавижу... Терпеть не могу этих бессильных очкариков, болтунов, дармоедов. Ни внутренней силы у них нет, ни веры, ни морали...

- Когда я слышу слово "культура", я хватаюсь за пистолет! металлическим голосом провозгласил Фриц.

- Э, нет! - сказал Андрей. - Тут мы с тобой расходимся. Это ты брось! Культура есть великое достояние освободившегося народа. Тут надо диалектически...

Где-то рядом гремел патефон, пьяный Отто, спотыкаясь, танцевал с пьяной Сельмой, но Андрея это не интересовало. Начиналось самое лучшее, то самое, за что он больше всего на свете любил эти сборища. Спор.

- Долой культуру! - вопил Изя, прыгая с одного свободного стула на другой, чтобы подобраться поближе к Андрею. - К нашему Эксперименту она отношения не имеет. В чем задача Эксперимента? Вот вопрос! Вот ты мне что скажи.

- Я уже сказал: создать модель коммунистического общества!

- Да на кой ляд Наставникам модель коммунистического общества, посуди ты сам, голова садовая!

- А почему нет? Почему?

- Я все-таки полагаю так, - сказал дядя Юра, - что Наставники - это не настоящие люди. Что они, как это сказать, другой породы, что ли... Посадили они нас в аквариум... или как бы в зоосад... и смотрят, что из этого получается.

- Это вы сами придумали, Юрий Константинович? - с огромным интересом повернулся к нему Изя.

Дядя Юра пощупал правую скулу и неопределенно ответил:

- В спорах родилось.

Изя даже стукнул кулаком по столу.

- Поразительная штука! - сказал он с азартом. - Почему? Откуда? У самых различных людей, причем мыслящих в общем-то вполне конформистски, почему рождается такое представление - о нечеловеческом происхождении Наставников? Представление, что Эксперимент проводится какими-то высшими силами.

- Я, например, спросил прямо, - вмешался Кэнси. - "Вы пришельцы?" Он от прямого ответа уклонился, но фактически и не отрицал.

- А мне было сказано, что они люди другого измерения, - сказал Андрей. О Наставнике говорить было неловко, как о семейном деле с посторонними людьми. - Но я не уверен, что я правильно понял... Может быть, это было иносказание...