Град обречённый

- А я не желаю! - заявил вдруг Фриц. - Я - не насекомое. Я - сам по себе. А-а! - он махнул рукой. - Да разве я попал бы сюда, если бы не плен?

- Но почему? - говорил Изя. - Почему? Я тоже ощущаю все время какой-то внутренний протест и сам не понимаю, в чем здесь дело. Может быть, их задачи в конечном счете близки к нашим...

- А я тебе о чем толкую! - обрадовался Андрей.

- Не в этом смысле, - нетерпеливо отмахнулся Изя. - Не так это все прямолинейно, как у тебя. Они пытаются разобраться в человечестве, понимаешь? Разобраться! А для нас проблема номер один - то же самое: разобраться в человечестве, в нас самих. Так, может быть, разбираясь сами, они помогут разобраться и нам?

- Ах нет, друзья! - сказал Кэнси, мотая головой. - Ах, не обольщайтесь. Готовят они колонизацию Земли и изучают на нас с вами психологию будущих рабов...

- Ну почему, Кэнси? - разочарованно произнес Андрей. - Почему такие страшные предположения? По-моему, просто нечестно так о них думать...

- Да я, наверное, так и не думаю, - отозвался Кэнси. - Просто у меня какое-то странное чувство... Все эти павианы, превращения воды, всеобщий кабак изо дня в день... В одно прекрасное утро еще смешение языков нам устроят... Они словно систематически готовят нас к какому-то жуткому миру, в котором мы должны будем жить отныне и присно, и во веки веков. Это как на Окинаве... Я был тогда мальчишкой, шла война, и у нас в школе окинавским ребятам запрещалось разговаривать на своем диалекте. Только по-японски. А когда какого-нибудь мальчика уличали, ему вешали на шею плакат: "Не умею правильно говорить". Так и ходил с этим плакатом.

- Да, да, понимаю... - проговорил Изя, с остановившейся улыбкой дергая и пощипывая бородавку на шее.

- А я - не понимаю! - объявил Андрей. - Все это - извращенное толкование, неверное... Эксперимент есть Эксперимент. Конечно, мы ничего не понимаем. Но ведь мы и не должны понимать! Это же основное условие! Если мы будем понимать, зачем павианы, зачем сменность профессий... такое понимание сразу обусловит наше поведение, Эксперимент потеряет чистоту и провалится. Это же ясно! Ты как считаешь, Фриц?

Фриц покачал белобрысой головой.

- Не знаю. Меня это не интересует. Меня не интересует, чего там ОНИ хотят. Меня интересует, чего Я хочу. А я хочу навести порядок в этом бардаке. Вообще, кто-то из вас говорил, я уже не помню, что, может быть, и вся задача Эксперимента состоит в том, чтобы отобрать самых энергичных, самых деловых, самых твердых... Чтобы не языками трепали, и не расползались как тесто, и не философии бы разводили, а гнули бы свою линию. Вот таких они отберут - таких, как я, или, скажем, ты, Андрей, - и бросят обратно на Землю. Потому что раз мы здесь не дрогнули, то и там не дрогнем...

- Очень может быть! - глубокомысленно сказал Андрей. - Я это тоже вполне допускаю.

- А вот Дональд считает, - тихонько сказал Ван, - что Эксперимент уже давным-давно провалился.

Все посмотрели на него. Ван сидел в прежней позе покоя - втянув голову в плечи и подняв лицо к потолку; глаза его были закрыты.

- Он сказал, что Наставники давно запутались в собственной затее, перепробовали все, что можно, и теперь уже сами не знают, что делать. Он сказал: полностью обанкротились. И все теперь просто катится по инерции.

Андрей в полной растерянности полез в затылок - чесаться. Вот так Дональд! То-то он сам не свой ходит... Другие тоже молчали. Дядя Юра медленно сворачивал очередную козью ножку, Изя с окаменевшей улыбкой щипал и терзал бородавку, Кэнси опять принялся за капусту, а Фриц, не отрываясь, глядел на Вана, выдвигая и снова ставя на место челюсть. Вот так и начинается разложение, мелькнуло у Андрея в голове. Вот с таких вот разговоров. Непонимание рождает неверие. Неверие - смерть. Очень, очень опасно. Наставник говорил прямо: главное - поверить в идею до конца, без оглядки. Осознать, что непонимание - это непременнейшее условие Эксперимента. Естественно, это самое трудное. У большинства здесь нет настоящей идейной закалки, настоящей убежденности в неизбежности светлого будущего. Что сегодня может быть как угодно тяжело и плохо, и завтра тоже, но послезавтра мы обязательно увидим небо в звездах, и на нашей улице наступит праздник...

- Я - человек неученый, - сказал вдруг дядя Юра, любовно заклеивая языком новую козью ногу. - У меня четыре класса образования, если хотите знать, и я тут уже Изе говорил, что сюда я, прямо скажем, попросту удрал... Как вот ты... - Он указал козьей ногой на Фрица. - Только тебе из плена дорога открылась, а мне, значит, из колхоза. Я, если войны не считать, всю жизнь в деревне прожил и всю жизнь света не видел. А здесь вот - увидел! Что они там со своим Экспериментом мудрят - прямо скажу, братки, не моего это ума дело, да и не так уж интересно. Но я здесь свободный человек, и пока мою эту свободу не тронули, я тоже никого не трону. А вот если тут которые найдутся, чтобы наше нынешнее положение фермерское переменить, то тут я вам в точности обещаю: мы от вашего города камня на камне не оставим. Мы вам, мать вашу так, не павианы. Мы вам, мать вашу так, ошейники себе на горло положить не дадим!.. Вот такие вот пироги, браток, - сказал он, обращаясь непосредственно к Фрицу.

Изя рассеяно хихикнул, и снова воцарилась неловкое молчание. Андрея речь дяди Юры несколько удивила, и он решил, что у Юрия Константиновича жизнь, видимо, сложилась особенно тяжело, и если он говорит, что света он не видел, значит, есть у него на то особые основания, о которых расспрашивать его и тем более сейчас было бы бестактно. Поэтому он только сказал:

- Рано мы, наверное, поднимаем все эти вопросы. Эксперимент длится не так уж долго, работы - невпроворот, надо работать и верить в правоту...

- Это откуда ты взял, что Эксперимент длится недолго? - перебил его Изя с насмешкой. - Эксперимент длится лет сто, не меньше. То есть он длится наверняка гораздо больше, но просто за сто лет я ручаюсь.

- А ты откуда знаешь?

- Ты на север далеко заходил? - спросил Изя.

Андрей смешался. Он понятия не имел, что здесь вообще есть север.

- Ну, север! - нетерпеливо сказал Изя. - Условно считаем, что направление на солнце, та сторона, где болота, поля, фермеры - это юг, а противоположная сторона, в глубину города - север. Ты ведь дальше мусорных свалок нигде и не был... А там еще город и город, там огромные кварталы, целехонькие, дворцы... - Он хихикнул. - Дворцы и хижины. Сейчас там, конечно, никого нет, потому что воды нет, но когда-то жили, и было это "когда-то", я тебе скажу, довольно давно. Я там такие документы в пустых домах обнаружил, что ой-ей-ей! Слыхал про такого монарха, Велиария Второго? То-то! А он, между прочим, там царствовал. Только в те времена, когда он там царствовал, здесь, - он постучал ногтем по столу, - здесь были болота и вкалывали на этих болотах крепостные... или рабы. И было это не меньше, чем сто лет назад...