Высокие небеса Тулузы

С Шар­ля гру­бо сор­ва­ли одеж­ду, бро­сили грудью на ка­мень... Он из­вернул­ся, по­пытав­шись сесть - его вновь уда­рили по ли­цу и вер­ну­ли в преж­нее по­ложе­ние. Зо­лотые во­лосы рас­сы­пались по го­лым пле­чам и спи­не, свя­той отец дер­гался, нап­ря­гая мус­ку­лы - прек­расный да­же сей­час, пе­ред му­читель­ной смертью.

Амо­ри тем вре­менем по­дошел к Кан­те­ну и взма­хом ру­ки пе­рере­зал удер­жи­ва­ющую его за гор­ло ве­рев­ку.

- Ри­ту­ал ждет, - про­шипел он на ухо про­куро­ру, - и ес­ли что-то пой­дет не так... у нас ос­та­нет­ся еще па­роч­ка жи­вых меш­ков с кос­тя­ми, на ко­го бы мы смог­ли при­мерить мас­ку Та­рани­са...

- Толь­ко тронь их, па­даль! - рык­нул Ла Кар­валь, под­ни­ма­ясь с ко­лен и стря­хивая удер­жи­ва­ющие его ру­ки.

Страж­ни­ки об­на­жили ши­рокие но­жи-те­саки и Кан­тен по­нял - ма­лей­шая по­пыт­ка к бегс­тву, и его ра­зор­вут на кус­ки. До пис­то­летов не доб­рать­ся, зна­чит, при­дет­ся как-то тя­нуть вре­мя, по­ка кто-ни­будь из его лю­дей не до­гада­ет­ся заг­ля­нуть во внут­ренний дво­рик по­лураз­ру­шен­но­го двор­ца.

Амо­ри, ус­ме­ха­ясь, гля­дел в чер­ные гла­за Кан­те­на Ла Кар­ва­ля:

- Вот твоя жер­тва, Та­ранис. Возь­ми ее и нач­ни об­ряд!

Серп в его ру­ке уг­ро­жа­юще дер­нулся, ох­ранни­ки сде­лали шаг к про­куро­ру, адеп­ты за­мер­ли.

Дь­яволь­щи­на, по­думал Кан­тен, он так меч­тал сыг­рать на под­мос­тках, но не на та­ких же. Увы, ка­жет­ся, судь­ба не ус­та­ет нас­ме­хать­ся над ним - ка­кой ак­тер от­ка­зал­ся бы сыг­рать язы­чес­кое бо­жес­тво, вку­ша­ющее прек­расную жер­тву? Кто бы ус­то­ял пе­ред мо­лит­венно про­тяги­ва­емы­ми ру­ками зри­телей и взгля­дами, пол­ны­ми вос­хи­щения?

Лишь тот, кто зна­ет, чем за­вер­ша­ет­ся по­доб­ный спек­такль.

«Про­пади она про­падом, эта шлю­ха Мель­по­мена!» - руг­нулся про се­бя Ла Кар­валь, и, гор­до вздер­нув под­бо­родок, иг­рая мус­ку­лами, от­бро­сив за спи­ну буй­ные ло­коны, не­тороп­ли­во нап­ра­вил­ся к жер­твен­но­му кам­ню.

- Шарль, - поз­вал он. Отец д'Арнье дер­нулся, сел на кам­не, ози­ра­ясь. Кан­тен пе­решел на ше­пот: - Нам нуж­но вы­иг­рать вре­мя. Мои лю­ди ря­дом, но я не мо­гу по­дать им знак, - его тя­желая, смуг­лая ла­донь опус­ти­лась на вы­пук­лую, ат­ле­тичес­кую грудь пре­подоб­но­го, сно­ва оп­ро­киды­вая его на язы­чес­кое ло­же, толь­ко уже ли­цом вверх. Шар­лю ка­залось, его опо­или той же дрянью, что и Фран­суа. Он слы­шал и не слы­шал ше­пот Кан­те­на, отс­тра­нен­но кон­ста­тируя: им пред­сто­ит со­итие на гла­зах у изум­ленной пуб­ли­ки, да­бы но­во­яв­ленное бо­жес­тво под­твер­ди­ло свою муж­скую си­лу. На­до сде­лать так, что­бы ник­то не пос­мел вме­шать­ся и прер­вать из­вра­щен­ное пок­ло­нение. Рез­ко при­под­нявшись на лок­тях, Шарль впил­ся в гу­бы Ла Кар­ва­ля - как сде­лал это в по­лусум­ра­ке Га­лереи Ан­ге­лов, тер­зая его рот, да­вая по­нять, что еще не ре­шено окон­ча­тель­но, ко­му бу­дет при­над­ле­жать ве­дущая роль в ны­неш­нем спек­такле.

Жер­твен­ный ка­мень, страх за судь­бу маль­чи­шек, гнев на не­догад­ли­вых под­чи­нен­ных и са­мого се­бя, тол­па пус­ка­ющих слю­ни из­вра­щен­цев, блеск об­на­жен­ных са­бель и фа­кель­ный чад - не­во­об­ра­зимая ка­кофо­ния ощу­щений со­вер­шенно не рас­по­лага­ли к лю­бов­ным иг­рам. Гла­за Амо­ри жгли спи­ну, бу­рави­ли буд­то вски­па­ющую под рас­ка­лен­ны­ми свер­ла­ми плоть - Вержь­ен го­тов был бро­сить­ся на не­го в лю­бую ми­нуту, ес­ли с вы­пол­не­ни­ем об­ря­да про­изой­дет хоть ка­кая-то за­мин­ка.

«Друг, ты все по­нял? - воп­ро­сил Ла Кар­валь то­го, кто еще ни ра­зу в жиз­ни его не под­вел. - Или ты со­юз­ник, или мы оба в мо­гиле. Так что вста­вай, мой до­рогой... и за де­ло!»

Пла­мя фа­келов пля­сало в гла­зах быв­ше­го Яб­лочно­го Ан­ге­ла, и они ка­зались крас­ны­ми, как у са­мого Вель­зе­вула. Он взоб­рался чуть ли не на жер­твен­ный ка­мень, наб­лю­дая за об­на­жен­ны­ми, це­лу­ющи­мися муж­чи­нами. Язы­ки ог­ня ос­ве­щали ал­тарь, ос­тавляя во мра­ке зри­телей, чье при­сутс­твие Кан­тен уга­дывал по ше­лес­ту тка­ни и тяж­ким вздо­хам. Те­ни на­чали стран­но пе­реме­щать­ся, сби­ва­ясь в ку­чи, гро­моз­дясь од­на на дру­гую - ка­жет­ся, им с от­цом д'Арнье вы­пало сом­ни­тель­ное удо­воль­ствие по­дать сиг­нал к ор­гии. Ис­те­ричес­ки зак­ри­чала жен­щи­на, но пос­ле звон­ко­го шлеп­ка по яв­но об­на­жен­но­му те­лу - умол­кла. Лишь са­мые важ­ные или са­мые ста­рые адеп­ты ос­та­лись сто­ять - кто на ко­ленях, кто на но­гах, бор­мо­ча мо­лит­вы и рас­ка­чива­ясь. Страж­ни­ки пе­реми­нались с но­ги на но­гу, мол­ча­ли, поб­лески­вали гла­зами, но са­бель не вы­пус­ка­ли.

- Свя­той отец, - про­шеп­тал Кан­тен, бе­зус­пешно пы­та­ясь выз­вать в се­бе хо­тя бы тень страс­ти, - сей­час ме­ня приз­на­ют бес­силь­ным и при­кон­чат во имя Та­рани­са. От­пустИ­те гре­хи, по­ка не поз­дно.

Шарль не от­ве­тил. Его стран­ным об­ра­зом воз­бужда­ло про­ис­хо­дящее. Ог­ни, тем­ные фи­гуры вок­руг, го­товые пок­ло­нять­ся сво­ему из­бран­но­му, хо­лод­ный мрак осен­ней но­чи... Он не ис­пы­тывал сму­щения, что так нек­ста­ти ох­ва­тило Ла Кар­ва­ля. Смот­рят? Пусть их. Он си­лен и прек­ра­сен, пусть пус­ка­ют слю­ни от за­вис­ти! Пусть ему не суж­де­но быть бо­жес­твом, лишь пад­шим ан­ге­лом со сло­ман­ны­ми крыль­ями - он добь­ет­ся сво­его.

- Та­ранис за­бав­ля­ет­ся... - пос­лы­шал­ся с зем­ли свис­тя­щий ше­пот. Амо­ри вып­ря­мил­ся, по­доб­рав с зем­ли об­ро­нен­ный Фран­суа серп. Те­перь в не­го в ру­ках бы­ло два зо­лотых по­луме­сяца, ос­тро блес­нувших при со­уда­рении. Мед­лить ста­нови­лось опас­но.

Кан­тен прик­рыл гла­за, вы­зывая в па­мяти не­дав­ние ви­дения. Фран­суа спас­ся, на­вер­ня­ка спас­ся, он дос­та­точ­но смет­лив, что­бы при­думать вы­ход. Сла­дос­тная ли­лия с лу­кавым взгля­дом из-под длин­ных рес­ниц и гиб­ким, ис­полнен­ным страс­ти те­лом. Его соб­лазн, чу­жое сок­ро­вище, так пыл­ко це­ловав­шее его, драз­нившее обе­щани­ем люб­ви…

Шарль тя­жело ды­шал, рас­прос­тершись на спи­не, сле­дя за Кан­те­ном хо­лод­ны­ми, как лед, гла­зами. Ры­вок, еще ры­вок - и тем­но-ры­жие ло­коны слов­но от­тя­гива­ют го­лову на­зад, зап­ро­киды­вая ис­ка­жен­ное от бо­ли ли­цо. Д’Арнье выг­нулся, ин­стинктив­но пы­та­ясь ос­во­бодить­ся от жи­вого ору­дия пыт­ки, но уси­ли­ем во­ли зас­та­вил се­бя за­мереть на кам­не. Ла Кар­валь по­чувс­тво­вал, как дро­жат за­кину­тые ему на пле­чи глад­кие но­ги, и, на­конец, ис­пы­тал под­линное же­лание. Все ис­чезло - Вержь­ен, фа­келы, саб­ли, адеп­ты - толь­ко от­блес­ки на ме­довой, влаж­ной ко­же и прок­ля­тия, сле­та­ющие с гор­дых губ... Шарль не сто­нал - ры­чал низ­ко, с уг­ро­зой, а ног­ти чуть ли не по лун­ки вон­зи­лись в бед­ные пред­плечья Кан­те­на, раз­ди­рая их до са­мого мя­са.

Пос­те­пен­но не­уем­ный тем­пе­рамент ко­ролев­ско­го про­куро­ра про­явил­ся в пол­ную мощь. А смер­тель­ная опас­ность, при­та­ив­ша­яся за спи­ной в ви­де че­лове­ка с дву­мя сер­па­ми на­гото­ве, лишь обос­три­ла при­род­ную чувс­твен­ность Кан­те­на. Да и Шарль не ус­ту­пал - во­ис­ти­ну, свя­щен­ник прев­ра­тил­ся в дь­яво­ла. Он от­да­вал­ся про­куро­ру с та­ким вы­зыва­ющим бес­стыдс­твом, что да­же ду­шегу­бы-страж­ни­ки, по­видав­шие на сво­ем бан­дит­ском ве­ку вся­кое - и те смот­ре­ли на пад­ре чуть ли не осуж­да­юще. Д'Арнье из­ви­вал­ся на жер­твен­ном кам­не, как зо­лотой бог-змей Но­вого Све­та, сто­нал, как уми­ра­ющий в страш­ной аго­нии, а по­том бро­сал­ся на Кан­те­на с жад­ностью и си­лой го­лод­но­го ле­опар­да. Кан­тен от­ве­чал - и те­лом, и сер­дцем. В эти ми­нуты он ви­дел толь­ко Шар­ля, жил Шар­лем, ды­шал Шар­лем, от­да­ва­ясь столь же, сколь и по­лучая, спле­тая с ним свою плоть, вды­хая его и рас­тво­ря­ясь в нем. Зная, что боль­ше это­го не пов­то­рит­ся - вто­рой та­кой встре­чи у них ни­ког­да боль­ше не бу­дет.

Шос­се­лен и про­чие за­воро­жено смот­ре­ли на не­ис­то­вую пляс­ку люб­ви. Амо­ри об­ли­зывал­ся, сам не за­мечая то­го. На ал­та­ре би­лись нас­мерть уже не жрец и жер­тва, но два ярос­тно-прек­расных бо­жес­тва, две по­лови­ны еди­ного це­лого, рас­ко­лотые чь­ей-то влас­тной ру­кой, а те­перь вновь встре­тив­шие друг дру­га. Шарль уже не ду­мал ни о чем - ни об ис­полне­нии сво­их за­мыс­лов, ни о Фран­суа, ни о том, что они с Ла Кар­ва­лем за­нима­ют­ся лю­бовью не для собс­твен­но­го удо­воль­ствия и да­же не на по­теху пуб­ли­ке. Он от­да­вал­ся про­куро­ру с та­ким от­кро­вен­ным же­лани­ем, что труд­но бы­ло и по­мыс­лить о том, что по­доб­ным спо­собом мож­но про­тянуть вре­мя.

Ос­трые уг­лы кам­ня рас­ца­рапа­ли спи­ну д’Арнье. Кан­тен по­тянул его на тра­ву - им не пос­ме­ли по­мешать, лишь рас­сту­пились, да­вая мес­то. Шарль тя­жело ды­шал, ози­рал­ся по сто­ронам, наб­лю­дая за раз­го­рав­шей­ся вок­руг не­го ор­ги­ей. Муж­чи­ны, жен­щи­ны, ста­рики и сов­сем под­рос­тки - пас­тва де Вержь­ена, зах­ва­чен­ная зре­лищем со­ития бо­жеств, пре­дава­лась хмель­но­му раз­гу­лу.

Та­ранис уло­жил сво­его бра­та, Дис­па­тера, на ус­лужли­во рас­сте­лен­ный кем-то из адеп­тов плащ и, по­вер­нув на бок, при­нял­ся не­тороп­ли­во лас­кать шею и гиб­кую спи­ну. Шарль глу­хо за­рычал, от­ки­дывая го­лову на пле­чо Ла Кар­ва­лю, при­жима­ясь к не­му спи­ной, и ощу­щая, как тот сыз­но­ва пог­ру­жа­ет­ся в его рас­тя­нутую зад­ни­цу. Д'Арнье то по­давал­ся к Кан­те­ну, то сос­каль­зы­вал с его воз­бужден­но­го чле­на - Ла Кар­валь при­дер­жи­вал Шар­ля за ко­лено, на­висая над пле­чом, це­луя ли­цо не­воль­но­го лю­бов­ни­ка.

- Мой ге­рой, - Кан­тен под­нял гла­за на звук жен­ско­го го­лоса. Изоль­да де Рам­си, с ног до го­ловы уве­шан­ная си­яющи­ми дра­гоцен­ностя­ми, Изоль­да с рас­пу­щен­ны­ми во­лоса­ми и ши­роким зо­лотым по­ясом на тон­кой та­лии, за­меняв­шим ей одеж­ду. Жен­щи­на смот­ре­ла сквозь про­куро­ра, сос­ре­дото­чив­шись толь­ко и ис­клю­читель­но на Шар­ле д'Арнье. Она изящ­но опус­ти­лась на ко­лени, про­тянув ру­ку - Шарль вце­пил­ся в ее длин­ные ло­коны, при­нуж­дая нак­ло­нить­ся к се­бе и при­чиняя боль. Сом­намбу­личес­кое вы­раже­ние фи­оле­товых глаз ба­ронес­сы не из­ме­нилось. Изоль­да упа­ла на один ло­коть ря­дом с д'Арнье, приль­ну­ла по­целу­ем к его гу­бам. Ее те­ло, не­весть от­че­го вы­зывав­шее у Ла Кар­ва­ля раз­дра­жение, те­перь ви­делось как сквозь мо­лоч­ный ту­ман, и ка­залось да­же прив­ле­катель­ным. Она об­ни­мала Шар­ля, об­ви­валась вок­руг не­го, как змея, но, сто­ило Кан­те­ну про­тянуть к ней ру­ку, дот­ро­нув­шись до глад­ко­го пле­ча, как на тыль­ной сто­роне ла­дони про­куро­ра не­мед­ля воз­никла длин­ная кро­вото­чащая ца­рапи­на. Де Рам­си с през­ре­ни­ем смот­ре­ла на не­го сни­зу вверх, ши­пя:

- Не тронь! Пу­гай про­фанов, я знаю - ты па­дешь и ум­решь, как вся­кое фаль­ши­вое бо­жес­тво!

- Изоль­да, - поч­ти по сло­гам прос­то­нал Шарль.

- Я твоя, - от­клик­ну­лась жен­щи­на. - Я с то­бой. Я всег­да пре­буду с то­бой.

Оту­манен­ный и за­воро­жен­ный лю­бовью и опас­ностью рас­су­док Ла Кар­ва­ля на миг, оч­нулся, тре­вож­но во­зопив. Пы­та­ясь до­вес­ти до све­дения сво­его хо­зя­ина не­кую мысль - без­на­деж­но по­теряв­шу­юся в бур­ном фи­нале и осоз­на­нии то­го, что на Пус­тырь Мон­фо­ров на­конец-то яви­лись за­поз­давшие жан­дармы.

- Сто­ять на мес­те, ни­кому не дви­гать­ся! - над­рывно за­ора­ли в раз­ных уг­лах прос­торно­го внут­ренне­го дво­ра. - Все арес­то­ваны!

- Смерть те­бе! - за­виз­жал не­доре­зан­ной свинь­ей де Вержь­ен, и бро­сил­ся на про­куро­ра, раз­ма­хивая зо­лоты­ми сер­па­ми. Кан­тен ед­ва ус­пел от­ка­тить­ся, под­ножкой сбив Яб­лочно­го Ан­ге­ла, грох­нувше­гося пря­мо под но­ги прим­чавше­муся спасть на­чаль­ство Мар­се­лю. Жан­дармы хва­тали и вя­зали орав­ших и от­би­вав­шихся адеп­тов, пе­рема­зан­ных тра­вой и се­менем, по­лупь­яных от опий­но­го нас­тоя, раз­вязно гро­зив­ших ка­рами и местью. Амо­ри ус­пел за­цепить ко­го-то сер­па­ми, и, по­ка его во­лок­ли к арес­тант­ской ка­рете, вык­ри­кивал прок­ля­тия сво­им сы­новь­ям - ко­торые, по его сло­вам, оба ока­зались пре­дате­лями.

Кан­тен в оди­ночес­тве си­дел на тра­ве - опус­то­шен­ный и не­мой. Из не­го буд­то вы­соса­ли все си­лы. В кон­це кон­цов он под­тя­нул но­ги к го­лове, ут­кнул­ся лбом в ко­лени, зак­рыл гла­за и за­мер. Мар­сель наб­ро­сил ему на пле­чи плащ, уго­вари­вая под­нять­ся, про­курор не слы­шал ор­ди­нар­ца.

Все кон­чи­лось. Серп не сре­зал его го­лову. Зна­чит, пред­ска­зан­ная ему Ра­улем де Вержь­еном смерть на мно­голюд­ной пло­щади от не­видан­но­го ору­жия убий­ства еще впе­реди. Он жив. Он бу­дет жить - и жить дол­го.