Высокие небеса Тулузы

- Его нет, - за­пыхав­ший­ся и баг­ро­вый пос­ле дол­го бе­га Мар­сель пе­рех­ва­тил Ла Кар­ва­ля воз­ле Цве­точ­ной За­лы. Мэтр Эша­вель от­мы­вал кис­ти, слез­шие с пос­та­мен­та на­тур­щи­ки оде­вались. Жи­вопи­сец толь­ко что опо­вес­тил всех при­сутс­тву­ющих, что уто­митель­ные се­ан­сы по­зиро­вания по­дош­ли к кон­цу. Зав­тра он на­ложит пос­ледние штри­хи, пок­ро­ет кар­ти­ну ла­ком - и по­лот­но мож­но счи­тать за­вер­шенным. - Он так и не по­явил­ся.

- Что зна­чит - «нет»? - нас­тро­ение гос­по­дина про­куро­ра в пос­ледние дни и так бы­ло ни к чер­ту. Сво­ей сквер­ной но­востью вер­ный ор­ди­нарец лиш­ний раз про­вер­нул нез­ри­мый во­рот, на ко­торый бы­ли ту­го на­мота­ны нер­вы Кан­те­на. - А вы чем за­нима­лись, стер­ве­цы? Я ко­му ве­лел глаз с не­го не спус­кать?!

- Мы и не спус­ка­ли, - по­пытал­ся оп­равдать­ся Мар­сель. По­низив го­лос, то­роп­ли­во пе­речис­лил: - Вче­ра ча­су в шес­том ве­чера они при­ходи­ли сю­да, во дво­рец. Про­были око­ло ча­са. Выш­ли вдво­ем, раз­де­лились. Наш на­чал пет­лять по го­роду. То в ко­фей­ню юр­кнет и улиз­нет че­рез чер­ный ход, то еще что вы­кинет. Мы - за ним. По­ганец до са­мой но­чи тас­кал нас по го­роду, а по­том… по­том ис­чез. За­вер­нул в пе­ре­ул­ки за со­бором - и сги­нул. Мы все ок­рес­тные ули­цы об­ша­рили, но - нет его, как ко­рова язы­ком слиз­ну­ла. В гос­ти­ницу свою не воз­вра­щал­ся. В те­атр то­же не при­шел - он обыч­но там с ут­ра си­дит...

- Вы о чем? - прив­ле­чен­ный раз­го­вором, Фран­суа по­дошел бли­же.

- Шос­се­лен про­пал, - оза­бочен­но бур­кнул Ла Кар­валь, про­водив взгля­дом уда­лив­шихся из Цве­точ­но­го За­ла жи­вопис­ца и мон­сень­ора де Лан­саль­яка. - Ты по­казал ему кар­ти­ну, как я ве­лел?

- В на­илуч­шем ви­де, - уве­рил Фран­суа. - Да­же по­бесе­довал. Рас­ска­зал, как ув­ле­чен­но вы за­нима­етесь рас­сле­дова­ни­ем, и что ис­то­рии о галль­ских дру­идах - ва­ша тай­ная страсть. Гос­по­да вни­матель­но выс­лу­шали и да­же поб­ла­года­рили.

- Толь­ко это? - не­довер­чи­во нах­му­рил­ся про­курор. - Не до­бав­ляя ни­чего бо­лее сверх то­го? Что же тог­да мог­ло спуг­нуть Шос­се­лена? Фран­суа, ты уве­рен, что не сбол­тнул еще че­го-ни­будь?

- Н-ну, я… - за­мял­ся ак­тер.

- Месье Мо­ран! - ряв­кнул Ла Кар­валь.

- Речь заш­ла о Га­лерее Ан­ге­лов. Я на­мек­нул, мол, как по­раду­ют­ся ее унич­то­жению те, кто пос­лу­жил про­об­ра­зами для кар­тин, - приз­нался Фран­суа, ис­пу­ган­но-удив­ленно ко­сясь на про­куро­ра, и по­нимая, что сбол­тнул что-то не то. - Ска­зал, что вы вы­яс­ня­ли име­на быв­ших ан­ге­лов и встре­чались с ни­ми. И что вы зна­ете имя Яб­лочно­го Ан­ге­ла - ну, его нас­то­ящее имя… Ла Кар­валь, что с ва­ми? Вам пло­хо?

- Па­рень, уно­сил бы ты но­ги, по­ка не поз­дно, - впол­го­лоса по­сове­товал Мар­сель.

- Но я… - опе­шил Фран­суа, по­пятив­шись. По­тем­невший от еле сдер­жи­ва­емой ярос­ти взгляд сто­лич­но­го блюс­ти­теля за­кона не су­лил ак­те­ру ни­чего хо­роше­го.

- Язык бы те­бе выр­вать под са­мый ко­рень! - заг­ре­мел Кан­тен, хва­тая Фран­суа за пле­чи с та­кой си­лой, что под паль­ца­ми хрус­тну­ли кос­точки, и встря­хивая так, что ак­тер отс­тра­нено уди­вил­ся - как толь­ко у не­го го­лова не сор­ва­лась с шеи и не зап­ры­гала мя­чиком по на­вощен­но­му пар­ке­ту. - Ты хоть иног­да ду­ма­ешь, что ты тво­ришь?! Прок­лятье, ты же спуг­нул его, ос­то­лоп без­моз­глый!

- Ла Кар­валь, прек­ра­тите не­мед­ленно! - вме­шал­ся д'Арнье. Ор­ди­нарец Мар­сель удер­жал его, про­бор­мо­тав:

- Не встре­вай­те, свя­той отец. От гре­ха по­даль­ше.

- Да он уже убь­ет Фран­суа! - Шарль рва­нул­ся из сдер­жи­ва­ющих рук.

- Убить не убь­ет. Вот прибь­ет - это на­вер­ня­ка, - сог­ла­сил­ся ор­ди­нарец, неп­ло­хо изу­чив­ший вспыль­чи­вый нрав сво­его пат­ро­на.

- Где его те­перь ис­кать?! - орал в ли­цо Фран­суа про­курор, тря­ся бес­по­мощ­но­го ак­те­ра, как тря­пич­ную кук­лу. - Или… или ты, про­даж­ная ду­шон­ка, на­роч­но их пре­дуп­ре­дил?! Ты, под­стил­ка по­ло­ум­ная, ты хоть о чем-ни­будь иног­да ду­ма­ешь, кро­ме де­нег и то­го, ко­му бы зад­ни­цу под­ста­вить?!

- Вы­бирай­те вы­раже­ния! - гар­кнул д'Арнье. - Ла Кар­валь, вы спя­тили?

В сущ­ности, свя­той отец был не­далек от ис­ти­ны. Про­курор Шат­ле имен­но что спя­тил, его ра­зум за­волок­ло кро­вавой пе­леной бе­зумия и гне­ва. На сво­их лю­дей, упус­тивших важ­ней­ше­го из по­доз­ре­ва­емых. На слиш­ком бол­тли­вого Фран­суа - хо­тя вме­шатель­ство ак­те­ра ни­чего бы не из­ме­нило, Шос­се­лен не ду­рак и сам бы от­лично смек­нул, что к че­му. На се­бя - за то, что уже вто­рую не­делю топ­чется на мес­те, про­бав­ля­ясь толь­ко по­доз­ре­ни­ями и до­гад­ка­ми. Фран­суа сей­час по­казал­ся Кан­те­ну пре­дате­лем, зло­наме­рен­но по­губив­шим де­ло всей его жиз­ни. А пре­датель дол­жен быть на­казан!

Нас­мерть пе­репу­ган­ный об­ру­шив­ши­мися на не­го об­ви­нени­ями, ви­дом пе­реко­шен­но­го ли­ца и кри­вяще­гося рта Ла Кар­ва­ля, мер­ца­ющи­ми тем­ны­ми ому­тами его глаз, Фран­суа, пло­хо со­об­ра­жал, что тво­рит. Он из­вернул­ся, изо всех име­ющих­ся си­ленок пнув про­куро­ра пят­кой в низ жи­вота. Уго­див в мяг­кое и ус­лы­шав глу­хое стра­даль­чес­кое «ох». Ру­ки, удер­жи­ва­ющие его мер­твой хват­кой, раз­жа­лись.

Вот че­го мень­ше все­го ожи­дала раз­гне­ван­ная сто­лич­ная шту­ка - по­лучить сда­чи. Боль плес­ну­ла так не­ожи­дан­но, что Кан­тен чуть бы­ло не за­орал, как пы­та­емый на ды­бе. На нес­коль­ко мгно­вений он ос­леп, наб­лю­дая фей­ер­верк яр­чай­ших искр, по­сыпав­шихся из глаз.

- Ммммер­за­вец, - вы­дох­нул он, и ед­ва боль чуть от­пусти­ла, схва­тил свой ши­рокий ко­жаный ре­мень и с бо­евым, но со­вер­шенно не­цен­зурным кли­чем, бо­лее при­личес­тву­ющем раз­бой­ни­ку с боль­шой до­роги, чем ко­ролев­ско­му про­куро­ру, об­ру­шил его на пле­чи Фран­суа - в об­ли­ке ко­торо­го для Ла Кар­ва­ля воп­ло­тились сей­час все не­уря­дицы пос­ледних дней.

- Прек­ра­тите не­мед­ленно, что на вас наш­ло?! Ла Кар­валь, мать ва­шу! - тщет­но взы­вал Шарль. На Ла Кар­ва­ля на­кати­ло неч­то вро­де бо­ево­го бе­зумия древ­них во­ите­лей, гры­зущих щи­ты в щеп­ку и с го­лыми ру­ками вы­ходив­ших про­тив де­сят­ков во­инов про­тив­ни­ка. Он с раз­ма­ху дви­нул лок­тем под дых су­нув­ше­муся к не­му ор­ди­нар­цу - Мар­сель сло­жил­ся по­полам и мол­ча от­ле­тел в сто­рону - и без тру­да от­швыр­нул д'Арнье. По­теряв­ший рав­но­весие Шарль в па­дении ед­ва не сбил де­ревян­ную тре­ногу моль­бер­та с ус­та­нов­ленной на нем кар­ти­ной. С гро­хотом раз­ле­телись ба­ноч­ки и плош­ки с крас­кой, ма­рая раз­ноцвет­ны­ми сле­дами дра­гоцен­ный пар­кет.

Преж­де в дра­ках Фран­суа ни­ког­да так не дос­та­валось. На миг ему по­каза­лось - пра­вая ру­ка оне­мела нав­сегда и со­вер­шенно ни­чего не чувс­тву­ет. Ре­мень ос­та­вил длин­ный рва­ный след по­перек ло­паток, не­мед­ля брыз­нувший кровью - вид этой кро­ви по­дей­ство­вал на про­куро­ра, как на разъ­ярен­но­го хищ­ни­ка в по­ис­ках жер­твы. Фран­суа ос­та­валось толь­ко увер­ты­вать­ся от по­лосу­ющей воз­дух ко­жаной лен­ты с тя­желой ко­ваной пряж­кой и на­де­ять­ся, что по­теряв­ший ра­зум Ла Кар­валь не забь­ет его пря­мо здесь и сей­час. Он от­сту­пал, швыр­нув в Ла Кар­ва­ля спер­ва под­вернув­шимся сту­лом, с гро­хотом оп­ро­кинув вы­сокий под­свеч­ник, удач­но за­дев про­куро­ра по но­ге - а в сле­ду­ющий миг пряж­ка на­ис­ко­сок рва­нула Фран­суа ко­жу над реб­ра­ми, зас­та­вив его за­орать бла­гим ма­том. Прев­ра­тив­ший­ся в па­лачес­кий бич ре­мень сы­пал уда­ры нап­ра­во и на­лево, Фран­суа виз­жал, пы­та­ясь спас­тись бегс­твом, по­ка не пос­коль­знул­ся на раз­лившей­ся крас­ке и не рас­тя­нул­ся но­сом в пар­кет. Ла Кар­валь от­бро­сил ре­мень, пнул Фран­суа бо­сой но­гой по реб­рам и ото­шел в сто­рону, тя­жело ды­ша и мо­тая го­ловой, как ог­лу­шен­ный бык на бой­не.

В кои ве­ки про­курор Шат­ле за­был о том, что нель­зя ос­тавлять за спи­ной по­вер­женно­го и ос­кор­блен­но­го до глу­бины ду­ши вра­га. Пусть это да­же мо­лодой че­ловек, нам­но­го ус­ту­пав­ший Ла Кар­ва­лю в си­ле и лов­кости. Обе­зумев­ший и ос­текле­нев­ший взгляд Фран­суа ос­та­новил­ся на ва­ляв­шемся на по­лу ри­ту­аль­ном сер­пе. Паль­цы про­тяну­той ру­ки сом­кну­лись на ру­ко­яти, убе­див­шись, что ве­щица от­ко­вана из нас­то­ящей тя­желой ста­ли и лишь пок­ры­та тон­ким сло­ем зо­лота. Фран­суа на удив­ле­ние ти­хо под­нялся на но­ги, ка­пая кровью из мно­жес­тва на­несен­ных и уже на­чав­ших взду­вать­ся ран, ока­зав­шись в нес­коль­ких ша­гах за спи­ной про­куро­ра.

Ес­ли бы он виз­жал или орал, мо­жет, на не­го бы об­ра­тили вни­мание рань­ше - но сей­час оше­лом­ленный Шарль кра­ем гла­за ус­пел за­метить толь­ко низ­ко приг­нувшу­юся фи­гур­ку с чем-то свер­ка­ющим в ру­ках. Не ус­пе­вая крик­нуть, пре­дуп­ре­дить, ос­та­новить взбе­сив­ше­гося маль­чиш­ку.

Ла Кар­валь по­чу­ял опас­ность не ра­зумом, а шку­рой, как боль­шой круп­ный зверь. Он ус­пел ша­рах­нуть­ся в сто­рону. Лез­вие за­несен­но­го сер­па про­еха­лось по реб­рам, ос­тавляя кро­вавый след, за­цепи­лось за зо­лотую це­поч­ку... дер­ну­ло... и пор­ва­ло ее.

Зо­лотая змей­ка без­звуч­но сос­коль­зну­ла вниз, к но­гам, не­весть по ка­кой при­чуде при­роды свер­нувшись зна­ком бес­ко­неч­ности.

Фран­суа, и впрямь выг­ля­дев­ший как жер­тва на­силия, от­ско­чил на шаг, ши­пя сквозь стис­ну­тые зу­бы и вце­пив­шись в ру­ко­ять сер­па.

По­кач­нувшись, Ла Кар­валь по­пытал­ся ух­ва­тить­ся за край де­кора­тив­но­го ка­мина. Про­мах­нулся, уко­риз­ненно-не­до­умен­но гля­дя на ок­ро­вав­ленно­го Фран­суа с кри­вым свер­ка­ющим но­жом в ру­ках - и груз­но рух­нул в глу­боком об­мо­роке.

- Я не х-хо­тел, я прав­да не хо­тел... - до Фран­суа в пол­ной ме­ре дош­ло, что он нат­во­рил. Он вы­ронил серп, тя­жело уда­рив­ший­ся об пол ря­дом с бо­сой но­гой и ос­та­вив­ший глу­бокую вы­щер­бли­ну в пар­ке­те. По­пятил­ся, за­жимая рот ла­доня­ми и в ужа­се гля­дя на упав­ше­го Ла Кар­ва­ля. Шарль сгреб его за пле­чи, с си­лой при­жав к се­бе. Опом­нивший­ся Мар­сель бро­сил­ся к про­куро­ру, не­лов­ко пы­та­ясь за­жать фон­та­ниру­ющую кровью ра­ну и крик­нув д'Арнье:

- Зо­вите ле­каря! Быс­трее!

Цве­точ­ную За­лу ох­ва­тила ти­хая су­мато­ха. Слу­ги унес­ли пре­бывав­ше­го без соз­на­ния месье Ла Кар­ва­ля. Д'Арнье увел дро­жав­ше­го всем те­лом Фран­суа, впол­го­лоса прок­ли­ная сто­лич­но­го про­куро­ра с его слиш­ком бур­ным тем­пе­рамен­том. По­лу­ос­лепнув от слез, Фран­суа нас­ту­пил бо­сой ступ­ней на зо­лотую це­поч­ку, по­доб­рав ее с по­ла и сжав в при­гор­шне. Ос­трые звенья впи­лись в ко­жу, ос­та­вив по се­бе вмя­тин­ки.

Опы­та Шар­ля дос­та­ло на то, что­бы про­мыть и пе­ревя­зать мно­гочис­ленные длин­ные ра­ны и рва­ные ца­рапи­ны на спи­не и пле­чах Фран­суа. Но его дар убеж­де­ния, столь бе­зот­казно дей­ство­вав­ший на вос­хи­щен­ную пас­тву, ока­зал­ся бес­си­лен пе­ред уп­рямс­твом мо­лодо­го ак­те­ра. Уп­ре­ки, уве­щева­ния и ло­гичес­кие до­воды не дос­тигли це­ли. Не по­мог­ла да­же уг­ро­за по­жало­вать­ся мон­сень­ору. От­ле­жав­шись па­ру ча­сов на ди­ване в по­ко­ях д'Арнье и осу­шив бу­тыл­ку ви­на, Фран­суа ушел в те­атр. Скри­пя зу­бами и пе­редер­ги­ва­ясь при каж­дом не­лов­ком дви­жении, но не в си­лах ос­та­вать­ся тут, под за­бот­ли­вым прис­мотром. Ему не хо­телось ви­деть Шар­ля - и что­бы Шарль ви­дел его в та­ком ви­де. На сце­не ему бы­ло спо­кой­нее. Ре­пети­руя, пов­то­ряя зат­вержен­ные сло­ва, Фран­суа за­бывал о сад­ня­щих ра­нах, к ко­торым на­мер­тво при­сох ба­тист его ниж­ней со­роч­ки. Тру­дясь на из­нос, он из­го­нял боль из те­ла - по­ка мэтр Рий­оль не ок­ликнул его, сде­лав за­меча­ние: мол, та­ким об­ра­зом Ли­лия добь­ет­ся толь­ко то­го, что за­губит се­бя на­кану­не премь­еры.

- Лег­че, лег­че, - кри­во улыб­нулся рас­по­ряди­тель и пос­та­нов­щик. - Ко­неч­но, мы ста­вим тра­гедию, но зри­тели вряд ли смо­гут по дос­то­инс­тву оце­нить нас­то­ящую смерть в раз­гар спек­такля. И во­об­ще, Фран­суа, марш со сце­ны. Иди до­мой. Выс­пись как сле­ду­ет. Зав­тра - ге­нераль­ный про­гон, пос­ле че­го до ве­чера пят­ни­цы все сво­бод­ны. Путь в уме­рен­ности, блюс­ти се­бя в стро­гос­ти, пов­то­рять ро­ли и ве­рить в Фор­ту­ну, что пок­ро­витель­ству­ет всем лов­цам уда­чи. В чис­ло ко­их, не­сом­ненно, вхо­дят и ак­те­ры.

На ули­це стем­не­ло, заж­гли фо­нари, тус­кло ос­ве­щав­шие ма­лый круг прос­транс­тва вок­руг се­бя. Фран­суа пе­рехо­дил из од­но­го не­яр­ко­го све­тово­го пят­на к дру­гому, раз­мышляя, сле­дят ли за ним лю­ди ко­ролев­ско­го про­куро­ра. Ес­ли сог­ля­датаи и име­лись, он ни­как не мог от­ли­чить их от обыч­ных про­хожих. Боль в спи­не сно­ва вер­ну­лась, вгрыз­лась с уд­во­ен­ной си­лой - ру­ка у Ла Кар­ва­ля бы­ла тя­желая, эк­зе­куцию он тво­рил от ду­ши. Фран­суа по­думал о Шар­ле, от этих раз­мышле­ний на ду­ше ста­нови­лось звон­ко и грус­тно. От д'Арнье его мыс­ли пе­реш­ли на месье про­куро­ра - а что, ес­ли на­несен­ный удар ока­зал­ся чрез­мерным да­же для мно­го­опыт­но­го доз­на­вате­ля? Что, ес­ли серп за­цепил неч­то жиз­ненно важ­ное, и Ла Кар­валь ис­тек кровью?

Фран­суа не­воль­но при­бавил ша­гу. Ар­хи­епис­коп­ский дво­рец был пог­ру­жен в стро­гую тем­но­ту и ти­шину, стра­жа на во­ротах от­кры­ла для не­го ка­лит­ку, впус­тив за­поз­да­лого оби­тате­ля ре­зиден­ции. В ком­на­тах, от­ве­ден­ных Фран­суа, бы­ло ти­хо и пус­то. Ник­то не ос­тавлял ему ни­каких за­писок, не по­ручал ни­чего пе­редать на сло­вах, ник­то не же­лал его ви­деть. Зо­лотая це­поч­ка Ла Кар­ва­ля так и ле­жала на пись­мен­ном сто­ле, ку­да Фран­суа бро­сил ее. Она ока­залась не­ожи­дан­но лег­кой, па­ра звень­ев, меж­ду ко­торы­ми при­шел­ся удар, бы­ли пе­рек­ру­чены и сло­маны. Фран­суа дот­ро­нул­ся до них паль­цем, уви­дев тем­ные сле­ды кро­ви - и по­нял, что вот пря­мо сей­час, не­мед­ленно, дол­жен пой­ти к Ла Кар­ва­лю и собс­твен­ны­ми гла­зами убе­дить­ся - с тем ни­чего не слу­чилось.

Нес­мотря на поз­дний час, Кан­тен Ла Кар­валь не спал. Врач ар­хи­епис­ко­па ока­зал ему по­мощь, пе­ретя­нув ра­ну, и сей­час мо­лодой про­курор по­луле­жал на пос­те­ли, наб­ро­сив на се­бя лег­кое пок­ры­вало, за­кусив гу­бы и с не­навистью гля­дя на при­от­кры­тую дверь. Из со­сед­ней ком­на­ты по­рой до­лета­ли лег­кие ша­ги Ар­ма­на - вре­мя от вре­мени но­во­ис­пе­чен­ный ка­мер­ди­нер с оза­бочен­ным ви­дом заг­ля­дывал к ком­на­ту, ше­потом спра­шивая, не нуж­но ли месье про­куро­ру че­го-ни­будь. Не­навяз­чи­вая опе­ка раз­дра­жала, но кри­чать на юн­ца, чес­тно ста­ра­юще­гося быть по­лез­ным, смыс­ла не име­ло. Он и так се­год­ня от­вел ду­шу на не­вин­ном соз­да­нии, не­ос­то­рож­но под­вернув­ше­муся под ру­ку.

По здра­вом раз­мышле­нии Ла Кар­валь приз­нал, что его гнев на Фран­суа Мо­рана был выз­ван сте­чени­ем об­сто­ятель­ств, а от­нюдь не ви­ной ак­те­ра. Что ж, вот он и ут­ра­тил со­юз­ни­ка - и че­лове­ка, ря­дом с ко­торым его ду­ше бы­ло лег­ко и сво­бод­но. Месье Мо­ран дос­та­точ­но со­об­ра­зите­лен, что­бы боль­ше не по­казы­вать­ся ему на гла­за и ук­рыть­ся за спи­ной пок­ро­вите­ля. Уме­ешь же ты за­водить дру­зей, Кан­тен.

В две­ри кто-то нег­ромко пос­ту­чал, до­нес­ся веж­ли­во-приг­лу­шен­ный ше­поток Ар­ма­на, убеж­да­юще­го ко­го-то, что месье про­курор ус­тал и вряд ли же­ла­ет ви­деть по­сети­теля. На са­мом де­ле месье про­курор те­лес­но чувс­тво­вал се­бя не так уж и сквер­но - ле­карь ар­хи­епис­ко­па был мас­те­ром сво­его де­ла, ра­на ока­залась по­вер­хностной и жут­ко­ватой толь­ко с ви­ду - стра­дая ско­рее ду­шев­но, не­жели фи­зичес­ки. Ему бы­ло тош­но и оди­ноко. Это сквер­ное сос­то­яние вку­пе с уг­ры­зени­ями со­вес­ти всег­да на­вали­валось на не­го пос­ле чу­довищ­ных ду­шев­ных сры­вов.

- Ар­ман, кто там? - чуть по­высил го­лос Ла Кар­валь. - Пусть за­ходят, я не сплю.

- Это я, - Фран­суа во­шел, ос­то­рож­но при­валив­шись спи­ной к две­рям и за­мерев в об­манчи­во-рас­слаб­ленной по­зе, го­товый в лю­бой миг бро­сить­ся на­утек. Ра­ны не­мед­ленно за­ныли друж­ным хо­ром, зас­та­вив месье Мо­рана скри­вить рот, что не ук­ры­лось от прис­таль­но­го взо­ра про­куро­ра:

- Доб­рой но­чи. Ну, и че­го вы так крив­ля­етесь? Я и уда­рил-то все­го па­ру раз. Две ца­рапи­ны - а у вас та­кой вид, буд­то ва­ша ми­лость го­това за­казы­вать по се­бе па­нихи­ду.

- Я не крив­люсь! - мгно­вен­но вспых­нул за­детый за жи­вое и ожи­дав­ший сов­сем ино­го при­ема Фран­суа. Он вып­ря­мил­ся, сер­ди­то трях­нув го­ловой. - И, в от­ли­чие от вас, я не ва­ля­юсь с рас­слаб­ленным ви­дом в пос­те­ли, ал­кая со­чувс­твия! На­до бы­ло мне взять па­рой паль­цев ни­же - тог­да б вам точ­но приш­лось ме­нять ре­мес­ло!

- Я уже по­нял, что ис­кать у вас со­чувс­твия бес­по­лез­но, - ух­мыль­нул­ся Ла Кар­валь. Дер­зость ак­те­ра вер­ну­ла ему про­пав­ший бы­ло ин­те­рес к жиз­ни. - Вы ведь че­ловек жес­то­косер­дный, вам убить - раз плю­нуть. Вам не ка­жет­ся, что ва­ше воз­мездие бы­ло слег­ка… м-м… чрез­мерным? За лег­кие си­няки - сер­пом по реб­рам?

- Мо­жет, это для вас - лег­кие и не­замет­ные. Вы че­ловек при­выч­ный, а мне сов­сем не нра­вит­ся, ког­да на ме­ня под­ни­ма­ет ру­ку лю­бой и вся­кий. Ко­торо­му шлея под хвост по­пала, - ог­рызнул­ся Фран­суа.

- Ну сде­лай­те на сей раз одол­же­ние - прос­ти­те ме­ня, - про­курор рас­су­дил, что от не­го не убу­дет, ко­ли он пер­вым сде­ла­ет шаг к при­мире­нию. Мо­жет, Ли­лия сме­нит гнев на ми­лость и ос­та­нет­ся с ним? - Хо­рошо, приз­наю. Я был не прав. Вы­мес­тил на вас свою до­саду и дур­ное нас­тро­ение. Удов­летво­рены? Тог­да иди­те сю­да.

- За­чем? - по­доз­ри­тель­но ос­ве­домил­ся Фран­суа, не тро­га­ясь с мес­та.

- Вста­вать не­охо­та, что­бы окон­ча­тель­но свер­нуть те­бе шею, - охот­но разъ­яс­нил Кан­тен. - Сни­май кам­зол, бу­дем те­бя ле­чить под­ручны­ми средс­тва­ми. Ку­да толь­ко по­дева­лась твоя гра­ция?

- Сдал в лом­бард на по­дер­жа­ние, на но­вые се­реж­ки не хва­тало, - Фран­суа нер­вно дер­нулся, по­доб­равшись и слов­но за­пах­нувшись в не­види­мый плащ из ос­татков собс­твен­ной гор­дости. - Боль­шое спа­сибо за хло­поты, мсье про­курор, я как-ни­будь обой­дусь без ва­шего учас­тия.

- Иди сю­да, ко­му ска­зано, - рык­нул Кан­тен, об­манчи­во-нес­пешно пох­ло­пав ла­донью по оде­ялу. - И хва­тит спо­рить, - гла­за про­куро­ра по­лых­ну­ли гроз­ным мра­ком.

«Ес­ли ты сей­час по­пыта­ешь­ся вы­бежать в ко­ридор - он точ­но бро­сит­ся сле­дом и при­тащит те­бя об­ратно, пусть да­же при этом его собс­твен­ная ра­на от­кро­ет­ся и он заль­ет тут все кровью, - очень от­четли­во и яс­но по­нял Фран­суа. А еще он пой­мал се­бя на уди­витель­но звон­ком, пу­га­ющем ощу­щении: ему нра­вит­ся драз­нить дь­яво­ла, за­бав­лять­ся с ог­нем, смот­реть в бе­шеные чер­ные очи Ла Кар­ва­ля... и сме­ять­ся над его кло­кочу­щей злостью, на­ив­но, чуть по-дет­ски ве­ря, что эта си­ла не смо­жет при­чинить ему вре­да. - Но я не убе­гу... По­ка не убе­гу... Это как ка­чели над про­пастью, то вверх, то вниз...»

- Не кри­чите, ос­лабне­те рань­ше вре­мени, - с по­разив­шей его са­мого хо­лод­ной твер­достью бро­сил ак­тер. - Я не ва­ша собс­твен­ность, что­бы рас­по­ряжать­ся мною, мол, при­ди-уй­ди... За­хочу - при­ду, не за­хочу - пой­ду сво­ей до­рогой, - с по­каз­ной неб­режностью он по­вел пле­чами - рас­стег­ну­тый кам­золь­чик упал на пол, пря­мо ему под но­ги. За ним пос­ле­довал жи­лет - за день ре­пети­ций и хож­де­ний по го­роду со­роч­ка на спи­не Фран­суа про­мок­ла нас­квозь, прев­ра­тив­шись в ком за­сох­ших бу­рых и све­жих крас­ных скла­док, от­ме­чав­ших по­лосы от рем­ня Ла Кар­ва­ля.

Про­курор кри­тичес­ки обоз­рел де­ло рук сво­их, чуть дер­нул бро­вями:

- Ар­ман, при­неси теп­лой во­ды. Фран­суа, сядь на пол… да не на ко­вер же мон­сень­ора, кам­зол под­ло­жи.

Пос­ле то­го как ру­баш­ку Фран­суа обиль­но про­пита­ли во­дой, ак­те­ру не без тру­да уда­лось ста­щить че­рез го­лову. Ла Кар­валь пот­ре­бовал, что­бы месье Мо­ран сел ря­дом с ним на край пос­те­ли, звяк­ну­ла от­ку­пори­ва­емая склян­ка, ос­тро и све­жо за­пах­ло ар­ни­кой. Кан­тен щед­ро ляп­нул на ис­по­лосо­ван­ную спи­ну при­гор­шню че­го-то лип­ко­го и влаж­но­го, Фран­суа не­воль­но съ­ежил­ся и ой­кнул, втя­гивая го­лову в пле­чи и нак­ло­ня­ясь впе­ред.

- Сна­чала сам от­де­ла­ет, по­том сам же пы­та­ет­ся за­лечить…

- Брось, Фран­суа, - Кан­тен с си­лой про­вел шер­ша­вой от эфе­са ла­донью по спи­не юно­ши - тот взвыл, - те­бе еще и не то при­ходи­лось тер­петь... Итак, чем вы за­нима­лись се­год­ня?

По ме­ре то­го, как рас­тертая по спи­не мазь нак­ры­вала ран­ки и те пе­рес­та­вали не­умол­чно зу­деть, Фран­суа ус­по­ка­ивал­ся. Че­му в не­малой сте­пени спо­собс­тво­вало и неп­рестан­ное кру­говое сколь­же­ние ла­дони Ла Кар­ва­ля по его спи­не. В кон­це кон­цов, про­курор ра­ди его ду­шев­но­го спо­кой­ствия со­вер­шил не­шуточ­ный под­виг - из­ви­нил­ся.

- Тем же, чем и вче­ра - ре­пети­рова­ли, - поч­ти веж­ли­во отоз­вался Фран­суа.

- А Шос­се­лен так и не по­явил­ся… - про­бор­мо­тал се­бе под нос Ла Кар­валь, энер­гично рас­ти­рая спи­ну Фран­суа. Ак­тер под­нял го­лову, на­шел взгля­дом мол­ча зас­тывше­го Ар­ма­на:

- Кста­ти, те­бя уво­лили. Не сер­чай, так выш­ло.

- Те­перь ты иг­ра­ешь Ип­по­лита? - по­нят­ли­во опус­тил гла­за Ар­ман. - Ты не ду­май, я знаю, ак­тер из ме­ня ахо­вый. Прос­то…

«Прос­то обид­но, что ему от­да­ли роль, ко­торую я уже счи­тал сво­ей. И горь­ко, что я та­кое нич­то­жес­тво, ни на что не спо­соб­ное…»

- По­лучив­шие роль премь­еры так се­бя не ве­дут, - нас­та­витель­но за­метил Кан­тен, нак­рыв пле­чи мо­лодо­го че­лове­ка сво­ими ла­доня­ми, мас­си­руя и раз­ми­ная, гла­дя и лас­кая ис­хлес­танную ко­жу, без­мол­вно заг­ла­живая свою не­урав­но­вешен­ность. - Ты дол­жен бы пры­гать от счастья, а у те­бя хо­лод­ные ру­ки, бе­га­ющий взгляд и меш­ки под гла­зами, - про­курор от­ки­нул­ся на­зад, при­жав Мо­рана к сво­ей пе­ребин­то­ван­ной гру­ди.

Фран­суа по­тянул­ся под лас­кой силь­ных паль­цев, без­звуч­но хмык­нул:

- Я ус­тал. Мэтр Рий­оль зна­ет свое де­ло, но и тре­бова­ния его вы­соки. По­тому я и не пры­гаю от ра­дос­ти до по­тол­ка.

Ла Кар­валь под­тя­нул ак­те­ра бли­же, стис­нул силь­нее, не об­ра­щая вни­мания на резь под ту­гими по­вяз­ка­ми. По­вер­нул ли­цо мо­лодо­го че­лове­ка к се­бе:

- Сда­ет­ся мне, ты что-то не до­гова­рива­ешь… Впро­чем, черт с то­бой. Мол­чи, ес­ли те­бе так боль­ше нра­вит­ся. Все рав­но я уз­наю, что ты та­кое от ме­ня скры­ва­ешь, - он по­цело­вал про­тес­ту­ющие гу­бы, до­воль­но ух­мыль­нул­ся: - Ах, до са­мой смер­ти мне не за­быть этой кар­ти­ны: как вы из­ви­вались и пла­кали, ле­жа на по­лу… вы бы­ли так оча­рова­тель­ны и рас­путны, друг мой. Пра­во, мне дос­тавля­ло ис­тинное нас­лажде­ние слег­ка по­мучить вас.

- Я все боль­ше на­чинаю со­жалеть, что про­мах­нулся и не взял чуть ни­же… мо­жет, хоть это нем­но­го бы вас ус­по­ко­ило? - нев­зи­рая на гри­мас­ку пра­вед­но­го не­годо­вания, Фран­суа не слиш­ком-то рвал­ся из рук Ла Кар­ва­ля. Соп­ро­тив­ля­ясь и увер­ты­ва­ясь от по­целу­ев бо­лее для про­фор­мы, не­жели всерь­ез. - А поз­воль­те уз­нать, на кой ляд я вам сдал­ся, весь та­кой ис­порчен­ный? - он при­под­нялся на ко­ленях, встав над Ла Кар­ва­лем, ста­ра­ясь не на­легать на не­го и не дот­ра­гивать­ся до по­вяз­ки, и с не­ожи­дан­ной грустью за­метив: - Кто те­перь по­верит, что все­го нес­коль­ко ме­сяцев на­зад я был на удив­ле­ние крот­ким и сми­рен­ным соз­да­ни­ем? - он нак­ло­нил­ся впе­ред, заг­ля­нув в гла­за Кан­те­на и спо­кой­но-нас­мешли­во со­об­щив: - Зна­ете, чем даль­ше, тем боль­ше мне нра­вит­ся быть имен­но тем, чем вы ме­ня упор­но же­ла­ете счи­тать - рас­путным и ис­порчен­ным маль­чиш­кой. Это ока­залось на удив­ле­ние вы­год­но. Что же до мо­ей пад­шей ду­ши... ко­го она вол­ну­ет? Раз­ве что Шарль о ней по­забо­тит­ся, - он рез­ко нак­ло­нил го­лову, впив­шись ку­са­ющим по­целу­ем в рот ко­ролев­ско­го про­куро­ра.

По­забы­тый все­ми Ар­ман выс­ко­чил за дверь спаль­ни, прих­лопнув ее за со­бой. Чувс­твуя, как го­рят пун­цо­вым ру­мян­цем ще­ки и уши. Он смут­но по­доз­ре­вал, что от­но­шения меж­ду Фран­суа Мо­раном и гос­по­дином ко­ролев­ским про­куро­ром, к ко­торо­му он столь не­ожи­дан­но уго­дил в ус­лу­жение, но­сят не­кий бо­лее слож­ный ха­рак­тер, не­жели прос­то дру­жес­кие. А сей­час он по­лучил убе­дитель­ное то­му до­каза­тель­ство, уви­дел собс­твен­ны­ми гла­зами - и не знал, как ему быть. Не вы­бегать же в ко­ридор, во­пя, мол, месье Ла Кар­валь це­лу­ет­ся с Фран­суа Мо­раном, а тот сов­сем не про­тив!

Ар­ман плюх­нулся на ди­ван­чик, низ­ко опус­тив го­лову и за­жав ла­доня­ми уши. Его тряс­ло. Мон­сень­ор де Лан­саль­як обе­щал по­забо­тить­ся о его судь­бе - вот к че­му на­вер­ня­ка све­дут­ся его за­боты! Как они толь­ко мо­гут - вот так, со­вер­шенно спо­кой­но, не бес­по­ко­ясь ни о сво­ей ре­пута­ции, ни о сог­ля­дата­ях! Гос­по­ди, Ли­лия на­вер­ня­ка ос­та­нет­ся там на всю ночь… Они бу­дут спать друг с дру­гом, как муж­чи­на спит с жен­щи­ной… раз­го­вари­вать и сме­ять­ся… ник­то ни­ког­да не да­вал се­бе тру­да по­гово­рить тол­ком с Ар­ма­ном Шап­ри, ник­то не об­ни­мал его… Ар­ман ду­мал, что дол­жен ис­пы­тать от­вра­щение при ви­де по­доб­ной кар­ти­ны, но от­вра­щения не бы­ло. Бы­ло толь­ко ти­хое вос­хи­щение и бес­ко­неч­ная, из­ма­тыва­ющая сер­дце за­висть: по­чему все луч­шее в этом ми­ре дос­та­ет­ся дру­гим?

…Ко­жа к ко­же, плоть к пло­ти, жи­вая зо­лотис­тая ртуть ря­дом с тем­ной ан­тичной брон­зой. Ла Кар­валь при­ник к гу­бам Фран­суа в дол­гом, жад­ном, из­ма­тыва­ющем по­целуе, слов­но за­был, ка­ково это, це­ловать­ся - и те­перь за­ново учил­ся это­му ис­кусс­тву. Силь­ные гу­бы то лас­ка­ли, то по­жира­ли по­дат­ли­вый рот, язык то неж­но, то тре­бова­тель­но и поч­ти гру­бо вры­вал­ся в го­рячую пе­щер­ку, вы­нуж­дая Мо­рана все силь­нее за­киды­вать го­лову, за­дыха­ясь.

По­доб­ные лас­ки очень быс­тро зас­тавля­ли Фран­суа чувс­тво­вать се­бя пой­ман­ной и нас­тигну­той жер­твой в ког­тях без­жа­лос­тно­го хищ­ни­ка. Жер­твой, го­товой вот-вот прек­ра­тить соп­ро­тив­ле­ние и сдать­ся на ми­лость по­беди­теля. Но он еще дер­жался, про­тивос­то­ял, не поз­во­ляя се­бе об­ра­тить­ся ку­соч­ком ра­зог­ре­той гли­ны в ру­ках Ла Кар­ва­ля, же­ла­юще­го вы­лепить из не­го неч­то се­бе на уте­ху. Не поз­во­ляя хищ­ни­ку ра­зор­вать свое сер­дце на тре­пещу­щие кро­вото­чащие ош­метки. Фран­суа пе­река­тил­ся на спи­ну, без­мол­вно взвыв от бо­ли в длин­ных ран­ках - боль от­рез­вля­ла, не поз­во­ляя окон­ча­тель­но впасть в сла­дос­тное бес­па­мятс­тво - об­ни­мая Кан­те­на за шею, за­рыва­ясь паль­ца­ми в гус­тые и тя­желые во­лосы про­куро­ра, жад­но хва­тая пе­ресох­ши­ми гу­бами воз­дух в крат­ких про­межут­ках меж­ду по­целу­ями. Сно­ва и сно­ва бро­са­ясь в без­донный омут, в без­на­деж­ную схват­ку, зная, что про­иг­ра­ет, но не же­лая сда­вать­ся без боя.

- Мне ка­жет­ся, - глу­хо про­из­нес про­курор, на се­кун­ду отор­вавшись от слад­ких губ, не­мед­ленно по­тянув­шихся за ним, - вам и мне бы­ло бы удоб­ней, ес­ли бы вы... стан­це­вали свой та­нец, си­дя на мне, Фран­суа...

Пе­река­тив­шись на спи­ну, Кан­тен под­хва­тил на ру­ки ма­лень­ко­го месье и при­жал к сво­им бед­рам.

- Тан­цуй­те же! Пред­ставь­те, что вы - оболь­сти­тель­ная Са­ломея, ре­шив­шая свес­ти с ума бед­но­го Иро­да...

Ши­рокие, смуг­лые ла­дони гла­дили грудь и жи­вот мо­лодо­го че­лове­ка, лас­ка­ли вос­став­ший член, неж­но про­бира­лись к ма­лень­ко­му, го­рячо пуль­си­ру­юще­му от­вер­стию, сколь­зи­ли к ко­леням - и вновь взле­тали вверх, не упус­кая ни од­но­го дюй­ма зо­лотис­то­го те­ла. Кан­тен шеп­тал шаль­ные, бес­путные сло­ва, от ко­торых взры­валась кровь и ны­ла в слад­ком воз­бужде­нии каж­дая жил­ка.

«Тан­цы ему! - мысль бы­ла да­лекой, раз­дра­жен­ной и вмес­те с тем иг­ри­вой. Фран­суа охот­но под­чи­нил­ся ру­кам Ла Кар­ва­ля, бе­зоши­боч­но оп­ре­делив­ше­го, в ка­кой по­зе ма­лень­кий месье Мо­ран пред­по­чита­ет за­нимать­ся пре­досу­дитель­ной лю­бовью. - Гос­по­ди, что я с со­бой де­лаю, а?.. По­чему Ты не ос­та­новишь ме­ня - или Те­бе и впрямь нет до нас ни­како­го де­ла? Тво­рите, что хо­тите, схо­дите с ума, как же­ла­ете... А че­го я же­лаю и же­лал? Я по­лучил все, о чем меч­тал нес­коль­ко ме­сяцев на­зад, и мно­гое, на что и не за­махи­вал­ся... Ра­но или поз­дно мне при­дет­ся рас­пла­тить­ся за все да­ры - и ка­кой пла­ты с ме­ня пот­ре­бу­ет судь­ба?»

Он сго­рал в ог­не собс­твен­ной страс­ти, шаль­но­го лю­бопытс­тва, тол­кавше­го его поз­нать тем­ные сто­роны жиз­ни, из­ны­вая под нас­той­чи­выми лас­ка­ми Ла Кар­ва­ля. Вскрик­нул и ед­ва ли не до кро­ви про­кусил гу­бу, чувс­твуя выс­ту­пив­шие на гла­зах сле­зы - ког­да поз­во­лил Кан­те­ну ов­ла­деть со­бой, доб­ро­воль­но на­садив­шись на его вну­шитель­ное дос­то­инс­тво, при­нимая его в се­бя, слу­шая жар­кий, бе­зум­ный ше­пот, це­на ко­торо­му бы­ла - фаль­ши­вая мо­нет­ка.

За­кинув ру­ки за го­лову, Фран­суа сце­пил паль­цы на за­тыл­ке - от­кры­ва­ясь, тя­жело ды­ша и вы­тан­цо­вывая на рас­прос­тертом под ним че­лове­ке. Зас­тавляя свое те­ло плыть сквозь плот­ское бе­зумие и огонь вож­де­ления, ту­да, где не­беса об­ру­шива­лись на зем­лю.

«Ко­го же ты на са­мом де­ле лю­бишь, ко­го же­ла­ешь? Или ты лю­бишь единс­твен­ное су­щес­тво на све­те - се­бя?»

Ла Кар­валь ед­ва ус­пе­вал под­хва­тывать взле­та­ющее к по­тол­ку гиб­кое те­ло. Мо­ран гром­ко сто­нал, хны­кал, вы­гибал­ся так силь­но, что ка­сал­ся за­тыл­ком про­курор­ских ко­лен. Пок­ры­тая ис­па­риной зо­лотис­тая ко­жа све­тилась в по­лум­ра­ке спаль­ни, Кан­тен сто­нал в го­лос, лас­кая ма­лень­ко­го воз­люблен­но­го всю­ду, ку­да толь­ко мог­ли до­тянуть­ся ру­ки и поз­во­ляла на­несен­ная Мо­раном же ра­на.

Фран­суа нак­ло­нил­ся впе­ред, глу­боко вон­зив ос­трые но­гот­ки в нап­ря­жен­ные мус­ку­лы плеч Ла Кар­ва­ля, на­вис­нув над жи­вым воп­ло­щени­ем язы­чес­ко­го бо­жес­тва, ло­вя без­донный чер­ный взгляд, при­нимая вы­зов на шаль­ную, го­ловок­ру­житель­ную скач­ку. Ярос­тно зад­ви­гал бед­ра­ми, под­ма­хивая, ста­ра­ясь на­вязать лю­бов­ни­ку свой ритм дви­жения и ни на мгно­вения не раз­мы­кая це­пи взгля­дов. Ка­рие гла­за про­тив чер­ных, не заж­му­рива­ясь и не от­во­рачи­ва­ясь. Ки­дая се­бя в пла­мя чу­жой страс­ти, как швы­ря­ют жер­тву, поч­ти без­звуч­но, с тру­дом шеп­ча ка­кие-то бе­зум­ные, бес­связ­ные, не­весть от­ку­да ле­зущие на язык сло­ва, опа­лен­ные ог­нем:

- Ес­ли бы не... ес­ли бы... ты мог бы быть мо­им бо­жес­твом, ес­ли бы не... ах, ес­ли бы, Кан­тен, ес­ли бы все бы­ло не так, как бы­ло...

- Судь­ба, Фран­суа! - Ла Кар­валь, за­дыха­ясь, вы­гибал­ся все кру­че, со­вер­шенно не за­ботясь о собс­твен­ной ра­не, ко­торая мог­ла вновь зак­ро­вото­чить, - нет, не­воз­можно... я бы ни­ког­да не сми­рил­ся с... с тем, что ты есть, с тво­ей жизнью... я сло­мал бы те­бя, моя Ли­лия...

Го­лова ме­талась по по­душ­ке, длин­ные ло­коны, слов­но змеи Ме­дузы Гор­го­ны рас­сы­пались по бе­лос­нежно­му шел­ку - Ла Кар­валь рыв­ком при­тянул Мо­рана к се­бе, об­вил шею сво­ими во­лоса­ми, при­пал по­целу­ем к гру­ди, а по­том к гу­бам... И в та­ком по­ложе­нии зас­та­вил Фран­суа дви­гать­ся до тех пор, по­ка его член, за­жатый меж их те­лами, не из­вер­гнул из се­бя го­рячее се­мя, и по­ка сам Кан­тен не вып­леснул­ся в уз­кий, жар­кий кап­кан же­лан­ной, обо­жа­емой пло­ти.

Ког­да все за­кон­чи­лось - про­носясь по из­не­мога­ющей под бре­менем собс­твен­ных страс­тей ду­ше ярос­тным, очи­ща­ющим ура­ганом - Фран­суа ощу­тил се­бя ма­ри­онет­кой с пе­рере­зан­ны­ми ни­тями. Ру­ки и но­ги от­ка­зались его дер­жать, и он не­ук­лю­же рух­нул ря­дом с при­воль­но рас­ки­нув­шимся на ском­канных прос­ты­нях Ла Кар­ва­лем. По но­гам сте­кали вяз­ко-го­рячие кап­ли, в воз­ду­хе ви­тал кис­ло­вато-мед­ный прив­кус вып­леснув­ше­гося се­мени и ярос­тной люб­ви.

Кто по­бедил, кто про­иг­рал, ка­кая раз­ни­ца...

«Шарль, ах, Шарль, - Фран­суа мед­ленно при­ходил в се­бя, жад­но и быс­тро ды­ша, нас­лажда­ясь ос­тры­ми уку­сами бо­ли в рас­тя­нутых мыш­цах, - за­чем ты на­учил ме­ня, за­чем по­казал то, че­го не сто­ило ви­деть?.. Пос­мотри, во что я прев­ра­ща­юсь те­перь, ос­та­нови ме­ня преж­де, чем я ре­шу, что имен­но та­кой и дол­жна быть моя жизнь...»

- Мо­жет, вам бы уда­лось ме­ня сог­нуть, но сло­мать - нет, ни за что, - ак­тер при­под­нялся на лок­тях, мель­ком взгля­нув на пе­ревяз­ку Ла Кар­ва­ля. На жел­то­ватой ма­терии выс­ту­пила рос­сыпь алых пя­тен, по­хожих на цве­ты по­левой гвоз­ди­ки. Фран­суа кос­нулся гу­бами влаж­но­го лба про­куро­ра, неж­но соб­рал кон­чи­ком язы­ка со­лоно­ватую вла­гу. - Раз­ве что убить. Вы так прек­расны в сво­ей ярос­ти и люб­ви, Кан­тен. Жаль, я не тот че­ловек, ко­торый мог бы дол­го ос­та­вать­ся ря­дом с ва­ми.

- Не­уже­ли вам хо­телось бы ос­тать­ся? - улыб­нулся Ла Кар­валь, пе­реби­рая мяг­кие каш­та­новые куд­ри Мо­рана. - С та­ким зве­рем, как я? Что же ме­ша­ет вам по­пытать­ся сде­лать это? Вы бо­итесь ме­ня? Или се­бя? Бо­итесь по­терять сво­боду... вер­нее, доб­ро­воль­но от­ка­зать­ся от нее, не прав­да ли? Но так ли уж нуж­на вам эта сво­бода? Ведь, нас­коль­ко я по­нял, вы ре­шили стро­ить свою карь­еру и на­живать сос­то­яние, ока­зывая га­лан­тные ус­лу­ги ми­лым и бо­гатым кли­ен­там?

- Не век же мне этим за­нимать­ся. Это все­го лишь пла­та за воз­можность пре­одо­леть нес­коль­ко пер­вых сту­пенек карь­ер­ной лес­тни­цы, ве­дущей ту­да, ку­да я меч­таю по­пасть, - Фран­суа по­доз­ре­вал, что его рас­сужде­ния гре­шат на­ив­ностью, но пе­ред ним прош­ло дос­та­точ­но при­меров то­го, как де­ла­ет­ся карь­ера на под­мос­тках. А еще ему бы­ло не­веро­ят­но при­ят­но ощу­щать, как паль­цы Ла Кар­ва­ля пог­ла­жива­ют его за­тылок и еро­шат во­лосы. - Вы ведь оп­ла­тили свою дол­жность про­куро­ра Шат­ле, и на­вер­ня­ка вы­ложи­ли за нее круг­лень­кую сум­му. Де­нег у ме­ня нет, по­тому я рас­пла­чива­юсь единс­твен­ным ка­пита­лом, ко­торый мне дан - со­бой. Но это - не нав­сегда. Это все­го лишь пер­вые ша­ги. Я не знаю, удас­тся ли мне стать из­вес­тным, удас­тся ли ког­да-ни­будь прос­ла­вить­ся в сто­лице, но... но я бу­ду ста­рать­ся, - он озор­но блес­нул гла­зами, - да­же ес­ли мой путь на­верх бу­дет про­легать че­рез чьи-то пос­те­ли. По­тому мне и нуж­на сво­бода, я за­дыха­юсь без нее. Я не мо­гу быть чь­ей-то кра­сивой вещью, чь­ей-то собс­твен­ностью - раз­ве что на вре­мя, на нес­коль­ко дней или но­чей. Вам же нуж­но вла­деть кем-то це­ликом, без ос­татка. Вы дол­жны знать о че­лове­ке все: о чем он ду­ма­ет и меч­та­ет, ку­да ухо­дит и ког­да вер­нется, и что­бы он всег­да был под ру­кой... Да, вза­мен вы мо­жете пре­дос­та­вить за­боту и за­щиту, кров и день­ги в ко­шель­ке, и лю­бовь, ко­торая вы­жига­ет ду­шу дот­ла... но мне луч­ше ос­та­вать­ся в сво­ем ба­лага­не.

- По­чем вы зна­ете, что я мо­гу пре­дос­та­вить вза­мен? - рас­хо­хотал­ся Кан­тен и при­тянул Мо­рана к гру­ди, страс­тно це­луя. - Быть мо­жет, кро­ме сквер­но­го нас­тро­ения, веч­ных из­мен, ис­чезно­вений, ран и пос­то­ян­ных от­лу­чек по слу­жеб­ным де­лам я не смо­гу по­дарить воз­люблен­но­му ни­чего... Смо­жет ли он до­воль­ство­вать­ся од­ной лишь веч­ной бла­годар­ностью за дол­го­тер­пе­ние? Кто зна­ет, Фран­суа, быть мо­жет, по срав­не­нию со мной вы су­щий ан­гел! И ба­лаган ваш - бо­лее бе­зопас­ное мес­то, чем дом не­навис­тно­го про­куро­ра, лич­но­го вра­га Ко­роля Дво­ра От­бро­сов... ох, Бо­же Все­могу­щий, ког­да же Его Ве­личес­тво со­из­во­лит из­ба­вить Па­риж от этой яз­вы? Что же до кра­сивых ве­щей… Быть вещью - по­зор для муж­чи­ны. Ка­жет­ся, вы на­чали это по­нимать... Нет, жи­вая иг­рушка мне не нуж­на... и ги­ря на но­ге то­же. Я бы и не по­тер­пел та­кого. Мне нуж­ны крылья за спи­ной, Фран­суа, крылья, а не груз. Вы мог­ли бы быть эти­ми крыль­ями, но... но вы са­ми не хо­тите, - с улыб­кой за­кон­чил Ла Кар­валь, вновь це­луя юно­шу.

- Ско­рее уж «по­ка еще не умею», - на по­целуй Фран­суа от­ве­тил охот­но, но вы­раже­ние его ли­ца сде­лалось за­дум­чи­вым. Слов­но он ус­лы­шал неч­то та­кое, мыс­ли о чем по­камест не по­сеща­ли его взбал­мошную го­лову. - Мне бы сей­час са­мому не про­пасть и не упасть в про­пасть. Ку­да мне под­держи­вать ко­го-то. Слиш­ком уж я люб­лю се­бя, единс­твен­но­го и не­пов­то­римо­го, в этом вы пра­вы, - он улыб­нулся, вспом­нив кар­тинную га­лерею мон­сень­ора. - Нет, по­ложи­тель­но, я не го­жусь в ан­ге­лы. Месье Ро­же заб­луждал­ся, пы­та­ясь на­цепить мне па­ру бе­лос­нежных кры­лышек, - он прив­стал, про­ведя ла­донью по бед­ру Ла Кар­ва­ля, ма­шиналь­но про­верив сос­то­яние пе­ревяз­ки, и яз­ви­тель­но за­метил: - Вы про­тиво­речи­те са­ми се­бе, гос­по­дин про­курор. Или вы пре­дос­тавля­ете сво­им спут­ни­кам сво­боду, та­кую же, как об­ла­да­ете са­ми. Или прев­ра­ща­ете их в свою собс­твен­ность - ибо не раз за­яв­ля­ли, что не по­тер­пи­те ря­дом с со­бой ко­го-то, кто бу­дет воз­ра­жать вам, не ис­полнять ва­ших по­веле­ний и не сог­ла­шать­ся с ва­шими мыс­ля­ми. Вы - да, вы не мо­жете быть ничь­ей собс­твен­ностью. Но кто-то дру­гой - впол­не мо­жет быть ва­шей, сколь­ко бы вы это­го ни от­ри­цали. Не на­до так свер­кать на ме­ня гла­зами, ви­дите - не прош­ло и нес­коль­ких мгно­вений, а мы уже на­ходим по­вод пов­здо­рить.

- Вот в том-то и нас­лажде­ние, мой до­рогой Фран­суа, - под­нял па­лец Кан­тен, - что­бы це­ликом и пол­ностью об­ла­дать эфи­ром! Не­уже­ли вы ду­ма­ете, что я, Кан­тен де Ла Кар­валь, бу­ду рад зап­ря­тать в клет­ку рай­скую птич­ку? Что жа­лоб­ные кри­ки и сто­ны тос­ку­ющей по сво­боде пта­хи смо­гут ус­ла­дить мой слух? Как ма­ло вы ме­ня зна­ете! Нет! Я хо­чу об­ла­дать сво­бод­ным, гор­дым со­колом, или ле­бедем... Что­бы эти прек­расные, воль­ные пти­цы, па­ря в не­бесах, ду­мали обо мне, всег­да и не­из­менно воз­вра­ща­ясь об­ратно. Толь­ко та­кая лю­бовь мне по сер­дцу... вы по­нима­ете? Ли­бо Це­зарь, Фран­суа, ли­бо нич­то.

- Угу, по­нимаю, а как же, - с го­тов­ностью за­кивал Фран­суа. - Воз­вра­щать­ся за оче­ред­ной треп­кой и вы­дира­ни­ем перь­ев. И со сво­еруч­но на­чер­танным под­робном от­че­том: где имен­но пор­хал, ког­да, с кем, сколь­ко раз и при ка­ких об­сто­ятель­ствах. Воз­вра­щать­ся, что­бы уго­дить на ско­вород­ку. Или в птич­ник. Ибо пер­вое же ус­ло­вие, ко­торое вы ста­вите, к при­меру: вы не же­ла­ете сми­рить­ся и до­пус­тить той жиз­ни, ко­торую ве­ду я и ко­торая мне нра­вит­ся. Ста­ло быть, вряд ли вам за­хочет­ся де­лить ме­ня с кем-то. А мне не за­хочет­ся вся­кий раз рас­ска­зывать вам, где я был и с кем, да­же ес­ли по­вод для мо­его от­сутс­твия был со­вер­шенно не­вин­ным, - он рас­се­ян­но улыб­нулся, дот­ра­гива­ясь кон­чи­ками паль­цев до ли­ца Ла Кар­ва­ля, пы­та­ясь про­вес­ти ног­тем вдоль гус­той ще­точ­ки длин­ных рес­ниц. - Ра­но или поз­дно пти­цы уле­та­ют, гос­по­дин про­курор, ес­ли вы ис­ку­ша­ете их от­кры­той двер­цей зо­лотой клет­ки. Уле­та­ют и не воз­вра­ща­ют­ся, за­бывая о бы­лой при­вязан­ности. А я да­же не пти­ца, я Ли­лия. Из их кор­ней, го­ворят, ва­рят ядо­витые сна­добья.

- Та жизнь, ко­торую вы ве­дете, под­став­ля­ясь лю­бому про­ходим­цу, го­тово­му оп­ла­тить ва­шу бла­гос­клон­ность - та­кая жизнь мне и впрямь не нра­вит­ся, - по­жал пле­чами Кан­тен и нах­му­рил­ся. - Ес­ли бы взя­лись за ум... впро­чем, сда­ет­ся мне, мои уве­щева­ния, как и про­пове­ди от­ца д’Арнье, для вас пус­той звук. Ну да вам жить... Что же ка­са­ет­ся ядо­витых зе­лий, то вы оши­ба­етесь. Из ли­лий, жизнь моя, де­ла­ют пот­ря­са­ющее средс­тво от муж­ской сла­бос­ти. Быть мо­жет, пов­то­рим?

- Его пре­ос­вя­щенс­тво ска­зал бы по это­му по­воду, что уме­рен­ность есть пер­вей­шая из всех доб­ро­дете­лей, - хан­жески про­воз­гла­сил ак­тер. - Ко­ли вы уже по­лучи­ли се­год­ня свою пор­цию удо­воль­ствия, этим и ог­ра­ничь­тесь. Ина­че зав­тра бу­дете ру­ково­дить под­чи­нен­ны­ми, си­дя в пос­те­ли. Охая, сте­ная и жа­лу­ясь на прев­ратнос­ти судь­бы.

Ла Кар­валь пос­лал Мо­рану са­мую лу­чезар­ней­шую из сво­их улы­бок:

- Бла­года­рю, до­рогой! Ва­ша за­бота обо мне на­пол­ня­ет гла­за сле­зами уми­ления, а сер­дце - ра­достью!

- Не ви­жу ни­каких слез, а вмес­то ра­дос­ти наб­лю­даю ис­клю­читель­но по­хот­ли­вый ос­кал. Ла Кар­валь, вы с рож­де­ния та­кой не­уго­мон­ный, или служ­ба ко­ролю вас та­ким сде­лала? - иг­ри­во от­клик­нулся Фран­суа. - Пов­то­рим?.. - он сде­лал вид, что раз­мышля­ет, кру­тя на паль­це ру­бино­вое ко­леч­ко и лю­бу­ясь вспыш­ка­ми ис­ко­рок. - Мне на­до по­думать, месье Ла Кар­валь. Та­кой слож­ный воп­рос зап­росто не ре­ша­ет­ся!..

- Ду­май­те быс­трее, - по­сове­товал Кан­тен, - а то я ис­те­ку кровью от на­несен­ных ва­ми ран, а вы по­гиб­не­те от со­жале­ния по упу­щен­ным воз­можнос­тям. Из­гры­зете се­бе лок­ти и ис­ку­са­ете ло­пат­ки. Так что вре­мени у вас... дай­те-ка при­кинуть...

- Со­жалеть? Ни­ког­да! - Фран­суа гра­ци­оз­но по­тянул­ся, заб­ро­сив ру­ки за го­лову - и не­ожи­дан­но ку­выр­кнул­ся впе­ред го­ловой, ока­зав­шись меж­ду ши­роко раз­ве­ден­ны­ми но­гами лю­бов­ни­ка. Нак­ло­нил го­лову, слов­но ны­ряя, рас­сы­пав каш­та­ново-ры­жие пряд­ки по бед­рам и за­бин­то­ван­но­му жи­воту про­куро­ра. Прих­ва­тил гу­бами на­чинав­шее вновь креп­нуть сок­ро­вище, не­мед­ленно чуть при­кусив ос­тры­ми зуб­ка­ми мяг­кую го­лов­ку - и заг­ла­див опас­ное озорс­тво тре­пет­ны­ми при­кос­но­вени­ями кон­чи­ка язы­ка.

- Фран­суа! - Кан­тен сто­нал и ме­тал­ся по оде­ялам, не за­мечая ни­чего вок­руг, сос­ре­дото­чив­шись лишь на неж­ных влаж­ных при­кос­но­вени­ях об­жи­га­юще-го­ряче­го жа­ла, из­ви­ва­юще­гося на его чле­не, вы­сасы­ва­юще­го из не­го во­лю и ра­зум, - Фран­суа, ммм... ах, Фран­су­ааа!

Что бы он ни от­дал, что­бы длить и длить эти мгно­вения ин­тимней­шей лас­ки... «Впро­чем, - ми­молет­но ус­пел по­думать Ла Кар­валь, - я зап­ла­тил за лю­бовь месье Мо­рана не през­ренным зо­лотом, а сво­ей кровью. Весь­ма дос­той­ная пла­та, ко­ролев­ская пла­та! И он дол­жен ос­тать­ся до­волен!»

А по­том все ис­чезло в тя­желом, гус­том вих­ре люб­ви - толь­ко ру­ки, толь­ко гу­бы и ль­ну­щее те­ло. Бе­зум­ные ка­рие гла­за, не от­ры­ва­ясь гля­дев­шие ему в ли­цо и вспыш­ки ко­локоль­но­го зво­на в ушах.

Кан­тен за­рычал, чувс­твуя приб­ли­жение фи­нала, рыв­ком под­тя­нул мо­лодо­го муж­чи­ну се­бе на грудь, впил­ся в его рот, как шмель в мя­коть цвет­ка:

- Дь­явол! - низ­ким, ох­рипшим го­лосом про­гово­рил он. - Са­дись на свой трон... не мед­ли!

- Я не дь­явол, я все­го лишь чер­те­нок... ин­куб, в край­нем слу­чае, - вы­дох­нул Фран­суа. Та­кая лю­бовь пу­гала его - но и сво­дила с ума. Преж­де он не ис­пы­тывал ни­чего по­доб­но­го - что­бы вот, на­рас­пашку, вып­лески­вая ду­шу, сжи­гая в бе­зум­ном пла­мени, что­бы вос­крес­нуть, как вос­кре­са­ет ле­ген­дарная пти­ца Фе­никс. Он поч­ти не ис­пы­тывал бо­ли, да­же ког­да с раз­ма­ху на­садил­ся на вос­став­ший жезл Кан­те­на. Все иные чувс­тва пог­ло­щала страсть, обе­зумев­шая, кло­котав­шая в слиш­ком уз­ких для нее бе­регах пе­репол­ненных вен, рвав­ша­яся на­ружу сто­нами и над­рывны­ми, в го­лос, кри­ками в чу­жой тре­бова­тель­ный рот. Фран­суа ощу­щал се­бя де­рев­цем в объ­яти­ях ура­гана, чу­дом умуд­ря­ющим­ся не пе­рело­мить­ся с хрус­том по­полам, но сги­ба­ющим­ся под чу­довищ­ны­ми по­рыва­ми вет­ра, фла­гом на вет­ру и пти­цей в не­бесах. Он не за­думы­вал­ся, ни за­чем он это де­ла­ет, ни о том, что ис­пы­тыва­ет к ко­ролев­ско­му про­куро­ру Ла Кар­ва­лю, прос­то нас­лажда­ясь мгно­вени­ем, чу­жой си­лой и страстью, и тем, что имен­но ему уда­лось выз­вать эту страсть, об­ру­шив­шу­юся на не­го по­доб­но стру­ям во­допа­да.

Отор­вавшись от губ Кан­те­на, он взгля­нул в эти бе­зум­ные, су­мас­шедшие очи цве­та по­луноч­но­го не­ба. Пы­та­ясь что-то ска­зать - но рас­те­ряв все сло­ва. От­да­ва­ясь - но и за­бирая что-то се­бе, чер­пая чу­жую ду­шу пол­ны­ми при­гор­шня­ми и смот­ря, как она рас­сы­па­ет­ся вих­рем зо­лотых и баг­ря­ных искр.

Фи­ниш был нас­толь­ко бур­ным, что Ла Кар­валь в бук­валь­ном смыс­ле сло­ва чуть не по­терял соз­на­ние. А по­том ис­пу­гал­ся - ему по­каза­лось, что во вре­мя эк­ста­за он умуд­рился ра­зор­вать Фран­суа, сло­мать ему поз­во­ноч­ник, ибо Мо­ран ле­жал на нем, как ку­сочек зо­лотис­той тря­поч­ки. Без дви­жения и поч­ти без ды­хания, лишь пот во­допа­дом сте­кал со спи­ны.

Ла Кар­валь в ужа­се ощу­пал его, поз­вал:

- Фран­суа... ты жи­вой? Ма­дон­на, что же я опять на­делал!

- Ва­шу бы, мать ее, ду­хов­ную энер­гию - да на по­лез­ные го­сударс­тву це­ли, це­ны бы вам не бы­ло... - не от­кры­вая глаз и поч­ти не дви­га­ясь, про­бор­мо­тал Фран­суа. У не­го воз­никло твер­дое и чет­кое ощу­щение: толь­ко что его про­пус­ти­ли че­рез рас­ка­лен­ные валь­ки для су­шения и гла­жения белья, а по­том внут­ри не­го взор­вался по мень­шей ме­ре вул­кан - и кап­ли рас­ка­лен­ной ла­вы из это­го фон­та­на до сих пор сте­ка­ют по но­гам. Фран­суа хо­телось уме­реть - пря­мо сей­час и не­мед­ленно, по­ка внут­ри не­го еще кло­кочет не­воз­можное, обе­зумев­шее счастье, и сер­дце па­ничес­ки ко­лотит­ся о реб­ра. - Не тро­гай­те ме­ня... - он вя­ло по­пытал­ся вос­про­тивить­ся то­му, что в пред­став­ле­нии Ла Кар­ва­ля бы­ло за­бот­ли­вым ос­мотром. - Все со мной в по­ряд­ке, от люб­ви еще ник­то не по­мирал, вот чес­тное сло­во...

- Мно­го ты зна­ешь, - еле слыш­но про­бор­мо­тал Кан­тен и вдруг раз­ры­дал­ся.

Вид ох­ва­чен­но­го столь не­муж­ской сла­бостью про­куро­ра был нас­толь­ко по­рази­телен, что в пер­вое мгно­вение Фран­суа во­об­ще не по­нял, что слу­чилось. Во вто­рую ре­шил: «Прит­во­ря­ет­ся!» - и толь­ко на тре­тий удар сер­дца со­об­ра­зил: все про­ис­хо­дит на са­мом де­ле, без ма­лей­ше­го прит­ворс­тва и фаль­ши. Ак­тер ма­шиналь­но дер­нулся в по­ис­ках плат­ка или сал­фетки, за­поз­да­ло со­об­ра­зив, что это сей­час ни к че­му. Единс­твен­ное, что он мог сде­лать - по­тянуть­ся навс­тре­чу Ла Кар­ва­лю, об­хва­тив ши­рокие вздра­гива­ющие пле­чи и при­жав го­лову про­куро­ра к сво­ей гру­ди. Ожи­дая, ког­да проль­ют­ся ко­пив­ши­еся не­весть сколь­ко лет сле­зы, и до­гады­ва­ясь, что вряд ли ко­му из близ­ких и зна­комых Ла Кар­ва­ля до­води­лось зас­та­вать про­куро­ра в та­ком бес­по­мощ­ном сос­то­янии. Ак­тер мол­ча по­луле­жал, как мож­но креп­че при­жимая к се­бе бь­юще­гося в су­доро­гах Кан­те­на, гла­дя его по пле­чам и спи­не. Не­воль­но ду­мая о том, что дер­жит сей­час в объ­яти­ях опас­ное хищ­ное жи­вот­ное, впер­вые до­верив­ше­еся че­лове­ку.

- Вол­ки, - икал Ла Кар­валь, - вол­ки объ­ели ему ли­цо и ру­ки, а ос­таль­ное… о Гос­по­ди! Эти ру­ки, его ру­ки! За­чем. Фран­суа, за­чем? Я.. я был мо­лод и глуп, не хо­тел ни­чего по­нимать… Дер­зил, не слу­шал ра­зум­ных со­ветов, ша­тал­ся не­весть где и не­весть с кем… А он, он все про­щал, он… - слез уже не бы­ло, лишь спаз­мы, сот­ря­сав­шие все те­ло, точ­но прис­ту­пы па­дучей бо­лез­ни. Мо­лодой про­курор приль­нул к Мо­рану, ут­кнул­ся в его пле­чо, спря­тав ли­цо. На Кан­те­на сни­зош­ло неч­то вро­де ка­тар­си­са древ­них гре­ков. По­теря кро­ви и от­ча­ян­ная лю­бовь вы­пус­ти­ли на сво­боду то, что он так тща­тель­но скры­вал: у­яз­влен­но­го дав­ней по­терей, стра­да­юще­го от не­удач мо­лодо­го че­лове­ка, силь­но­го и оди­ноко­го, как крест, не­суще­го свою бро­ню нес­ги­ба­емо­го су­щес­тва. Про­куро­ру бы­ло очень стыд­но, и в то же вре­мя он ис­пы­тал не­быва­лое ощу­щение - буд­то с его плеч сва­лил­ся гор­ный кряж, все это вре­мя при­гибав­ший его к зем­ле.

«Ти­ше, ти­ше», - Фран­суа не стал про­из­но­сить ба­наль­но-ус­по­ка­ива­ющих слов, уло­вив из по­луза­душен­но­го бор­мо­тания Ла Кар­ва­ля, что тот оп­ла­кива­ет сво­его бы­лого воз­люблен­но­го, Ра­уля де Вержь­ена - по­гиб­ше­го не са­мой луч­шей смертью.

- Ты ни в чем не ви­новат, - на­конец ти­хонь­ко про­шеп­тал он в ухо под уголь­но-чер­ны­ми ло­кона­ми. - Мо­лодость не склон­на прис­лу­шивать­ся к чу­жим со­ветам, пусть да­же дан­ным с луч­ши­ми на­мере­ни­ями. Да­же ес­ли ты был не прав, ты не ви­новен в том, что он по­гиб. Он лю­бил те­бя и был счас­тлив этим, но те­перь его нет… Ты плачь, это ни­чего, это мож­но - ког­да ник­то не ви­дит…

- Я по­нятия не имел, что он за­думал, - Кан­тен от­ки­нул­ся на по­душ­ки, глу­боко ды­ша и уни­мая ис­те­рику. Зак­рыл гла­за, мер­твой хват­кой стис­нув ру­ку Фран­суа: - По­нача­лу мне ка­залось, это прос­то за­бава рас­пу­щен­ных арис­токра­тов. Мыс­ленно я по­каты­вал­ся со сме­ху, гля­дя, как они мо­лят­ся над кос­тра­ми, про­из­но­сят свою та­рабар­щи­ну на язы­ке, ко­торо­го са­ми-то не ра­зуме­ют. А по­том… по­том мне ста­ло жут­ко. Я пе­рес­тал смот­реть в рот Ра­улю, вос­при­нимая каж­дое его сло­во за от­кро­вение. Я по­нял, что мо­гу сде­лать с ним все, что за­хочу… и не толь­ко с ним. Муж­чи­ны, жен­щи­ны - я мог зав­ла­деть лю­бой ду­шой. Власть пь­яни­ла, я стал по-ино­му от­но­сить­ся к Ра­улю… Од­нажды он за­явил, что я не имею пра­ва ему при­казы­вать, а я из­бил его и за­пер… Он клял­ся мне пор­вать с той пар­ши­вой ком­па­ни­ей и пор­вал… а по­том убил се­бя, ис­полнив один из бе­зум­ных дру­иди­чес­ких ри­ту­алов! Ра­уль на мо­их гла­зах схо­дил с ума, а я - я не по­нимал это­го! Моя глу­пость при­вела его к ги­бели! Он вбил се­бе в го­лову, что от­да­ет свою жизнь ра­ди ме­ня, и…

- Что­бы оча­ровы­вать и по­корять сер­дца, те­бе не тре­бу­ет­ся ни­какая ма­гия, - Фран­суа до­тянул­ся до ском­канно­го оде­яла, нак­рыл им се­бя и вро­де бы ус­по­ко­ив­ше­гося Ла Кар­ва­ля. - Пос­лу­шай… мне еще не при­ходи­лось те­рять ко­го-то, ко­го я лю­бил, но я сто­ял над мо­гила­ми дру­зей, ко­торых унес­ли бо­лез­ни или судь­ба. Кан­тен, ты не в сос­то­янии взять на се­бя от­ветс­твен­ность за судь­бы тех, с кем ты свя­зан или кто по­желал ока­зать­ся ря­дом с то­бой. Ина­че те­бе и в са­мом де­ле при­дет­ся дер­жать сво­их лю­бимых под зам­ком. Вско­ре они воз­не­нави­дят те­бя за это. У Ра­уля бы­ла своя судь­ба. Свой взгляд на мир и свое мес­то в нем. Его ре­шение не за­висе­ло от те­бя и тво­их пос­тупков. Ты не мо­жешь, не в си­лах зас­та­вить лю­дей пос­ту­пать так, как угод­но те­бе - пусть да­же и ру­ководс­тву­ясь бла­гими на­мере­ни­ями.

Ак­тер по­вер­нулся, неж­но кос­нувшись гу­бами век Кан­те­на:

- Кста­ти, я при­нес твой та­лис­ман. Це­поч­ка пор­ва­лась, но в го­роде на­вер­ня­ка оты­щет­ся юве­лир, спо­соб­ный ее по­чинить.

- Не нуж­но, - ров­ным, отс­тра­нен­ным го­лосом про­из­нес Ла Кар­валь. - Ты прав. Что бы­ло - то прош­ло. Ес­ли хо­чешь, мо­жешь заб­рать ее се­бе. Ты ведь лю­бишь со­бирать… тро­феи на па­мять о по­беж­денных.

- Но я так и не знаю, что он сим­во­лизи­ру­ет, этот аму­лет, - вкрад­чи­во на­пом­нил Фран­суа. - Вдруг на нем ле­жит ка­кое-ни­будь жут­кое древ­нее прок­ля­тие?

- И да, и нет, - про­курор мед­ленно, тя­гос­тно вздох­нул. Взгляд чер­ных, как юж­ное не­бо глаз стал за­дум­чи­вым: - У дру­идов су­щес­тву­ет по­верье. В са­мые страш­ные и раз­ру­шитель­ные для Гал­лии вре­мена или на­кану­не та­ких вре­мен, бог смер­ти и вой­ны Та­ранис воз­рожда­ет­ся в че­лове­чес­ком об­ли­ке и сок­ру­ша­ет все, что ду­шит эту зем­лю. Бо­га нель­зя приз­вать обыч­ной жер­твой, девс­твен­ным соз­да­ни­ем, тут тре­бу­ет­ся осо­бый дар… Жре­цы на­ходят че­лове­ка, внеш­не, по лишь им из­вес­тным при­метам по­хоже­го на Та­рани­са, бла­гос­ловля­ют из­бран­ни­ка и… уби­ва­ют на боль­шом ри­ту­аль­ном сбо­рище. Те­ло и от­рублен­ную го­лову пог­ру­жа­ют в чан с ки­пящим мо­локом… и ждут, не вос­ста­нет ли Та­ранис в мо­щи сво­ей.

У Фран­суа от­па­ла че­люсть.

- Ты дей­стви­тель­но в это ве­рил? - ос­то­рож­но спро­сил он, буд­то го­ворил с буй­ным су­мас­шедшим или ис­пу­ган­ным ре­бен­ком.

- Нет, - рав­но­душ­но по­жал пле­чами Кан­тен. - Но поз­во­лил Ра­улю вы­пол­нить пер­вую часть об­ря­да - в ка­чес­тве воз­награж­де­ния за бли­зость. Все рав­но для ме­ня это бы­ла лишь иг­ра в древ­нюю, дав­но умер­шую ре­лигию. Я ни еди­ного ми­га не ве­рил, что сбо­рище ма­нер­ных псев­до­языч­ни­ков ре­шит­ся в дей­стви­тель­нос­ти осу­щес­твить жер­твоп­ри­ноше­ние, да и Ра­уль уве­рял, что так да­леко де­ло не зай­дет. Ме­ня приз­на­ли воп­ло­щени­ем Та­рани­са, ос­вя­тили и при­гото­вили в жер­тву пять лет на­зад… а по­том Ра­уль умер.

Фран­суа бы­ло весь­ма зат­рудни­тель­но пред­ста­вить се­бе буй­но­го про­куро­ра нас­толь­ко раз­мякшим и пок­ла­дис­тым, что­бы тот ра­ди кап­ри­за лю­бов­ни­ка сог­ла­сил­ся при­нять учас­тие в язы­чес­ком бо­гос­лу­жении.

- Но те­перь, ког­да де Вержь­ена нет в жи­вых, этот по­ясок обя­зыва­ет те­бя к че­му-ни­будь?

- Те­перь это прос­то па­мять, - раз­думчи­во про­мол­вил Ла Кар­валь. - И знак для пос­вя­щен­ных. Ду­маю, те­бе ни­чего не гро­зит, ес­ли ты взду­ма­ешь его но­сить - но луч­ше от­не­си це­поч­ку в юве­лир­ную лав­ку. Пусть пе­реде­ла­ют на что-ни­будь дру­гое… - он не до­гово­рил, за­мерев. Фран­суа ощу­тил, как нап­ряглись мус­ку­лы ле­жаще­го ря­дом че­лове­ка: - Мои лю­ди так и не наш­ли Шос­се­лена. Я опа­са­юсь, как бы он не за­лег на дно, уне­ся с со­бой все свои тай­ны. И тог­да… тог­да я ос­та­нусь ни с чем! Все мое пре­быва­ние в Ту­лузе ни к че­му не при­ведет. Я не смог ни под­твер­дить до­нос кня­зя Сом­брея, ни убе­дитель­но оп­ро­вер­гнуть его - что в юри­дичес­кой прак­ти­ке до­казы­ва­ет ви­нов­ность об­ви­ня­емо­го, си­речь мон­сень­ора де Лан­саль­яка. По­нима­ешь ме­ня?

- Еще бы не по­нять, - уд­ру­чен­но сог­ла­сил­ся Фран­суа, пе­редер­нувшись при вос­по­мина­нии о по­лучен­ной взбуч­ке.

- Ко­неч­но, ос­та­ют­ся еще Рий­оль со сво­им те­ат­ром, млад­ший Эша­вель и ба­ронес­са де Рам­си. Од­на­ко у ме­ня нет ни еди­ного ве­сомо­го до­каза­тель­ства их ви­нов­ности и при­час­тнос­ти, - ув­лекшись рас­сужде­ни­ями, про­курор усел­ся на пос­те­ли. - До­пус­тим, я арес­тую их и доп­ро­шу. Ес­ли им дос­та­нет ума и стой­кос­ти дер­жать язык за зу­бами, при­дет­ся их от­пустить ни с чем. Ибо сей­час я не имею пра­ва при­менять к ним бо­лее су­ровые ме­тоды доз­на­ния… Слу­шай, Фран­суа! - Кан­тен вски­нул­ся, азар­тно блес­нув гла­зами. - Ты все это нат­во­рил, те­бе и ис­прав­лять. От­прав­ляй­ся к да­ме Изоль­де. По­кажи ей це­поч­ку. Рас­ска­жи, что дав­но на­мечен­ная жер­тва пы­та­ет­ся из­бе­жать сво­ей учас­ти. За­пугай ее. Ска­жи, что пре­подоб­ный от­ча­ял­ся по­лучить по­мощь от сто­лич­но­го про­куро­ра, ре­шив дей­ство­вать на свой страх и риск. Что в по­пыт­ке оп­равдать­ся пе­ред ко­ролем Лан­саль­як на­мерен взва­лить всю ви­ну на нее - пусть ста­нет глав­ной об­ви­ня­емой на про­цес­се о ведь­мовс­тве! Про­цес­се не свет­ском, но цер­ковном! Ты сде­ла­ешь это? - Ла Кар­валь встрях­нул Фран­суа за пле­чи. - Смот­ри, ес­ли де Рам­си из­вес­тно убе­жище Шос­се­лена, она неп­ре­мен­но даст ему знать о тво­их сло­вах. Он дол­жен, дол­жен ус­тро­ить це­ремо­нию, да­бы по­карать от­ступ­ни­ка, ина­че ка­кой он, к чер­ту, жрец и дру­ид?

- Не тря­си ме­ня, - с тру­дом вы­гово­рил Фран­суа, ед­ва не при­кусив язык.

Ла Кар­валь, опом­нившись, раз­жал ла­дони, пе­ревел дух:

- Прос­ти. Да, и вот еще что. Ког­да мы бы­ли в гос­тях у Изоль­ды, на ней бы­ло очень кра­сивое платье. Фа­сон это­го платья при­дума­ли в Па­риже - и сши­ли его под боль­шим сек­ре­том по за­казу ма­дам де Сом­брей. Кня­гиня ни­кому его не по­казы­вала, бе­рег­ла к Осен­не­му ба­лу у ко­роле­вы. Од­на­ко ка­кая-то да­моч­ка из Ту­лузы за­дол­го до ба­ла рас­ха­жива­ла в точ­но та­ком же на­ряде!

- Ка­ким спо­собом она су­мела его за­полу­чить? - уди­вил­ся Фран­суа, быс­тро ух­ва­тив нить рас­сужде­ний про­куро­ра. - Эй, гос­по­дин хо­роший, а ты-то сам от­ку­да проз­нал про сек­ре­ты кня­гини де Сом­брей? Ты с ней зна­ком?

- Э-э, как бы те­бе ска­зать… - глу­боко­мыс­ленно про­тянул Кан­тен.

- Очень близ­ко зна­ком, - до­гадал­ся Фран­суа. - Раз она по­каза­ла платье те­бе, мог­ла по­казать и ко­му-то дру­гому. Ког­да оно бы­ло за­кон­че­но?

- Где-то в кон­це и­юня. Я ви­дел его как раз пе­ред отъ­ез­дом, - при­кинул Ла Кар­валь. - По­луча­ет­ся, у ма­дам де Рам­си име­ет­ся близ­кий и до­верен­ный друг, ко­торый од­новре­мен­но поль­зу­ет­ся до­вери­ем кня­гини… Убью плу­тов­ку!

- Платье мог­ли по­казать без ее ве­дома, - всту­пил­ся за не­ведо­мую ему па­риж­скую да­му Фран­суа. - Ма­ло ли на све­те про­даж­ных гор­ничных и ла­ке­ев? Го­воришь, на­ряд ма­дам де Рам­си в точ­ности ко­пиро­вал платье тво­ей па­риж­ской зна­комой? Муж­чи­ны ред­ко за­поми­на­ют под­робнос­ти дам­ских одежд, да еще столь до­тош­но. Ско­рее, кто-то под­ку­пил ху­дож­ни­ка, при­думав­ше­го на­ряд. Или пор­тни­ху. А по­том при­вез ри­сун­ки в Ту­лузу и ода­рил ими ма­дам де Рам­си. Кто из зна­комых ма­дам ме­сяца два то­му по­сещал Па­риж?

- По­нятия не имею, - чес­тно приз­нался Кан­тен. - Но хо­тел бы, что­бы ты по­пытал­ся это вы­яс­нить. Зав­тра же. С ут­ра. Фран­суа…- в его го­лосе проз­ву­чала так нес­вой­ствен­ная сто­лич­но­му про­куро­ру ро­бость. Впро­чем, эта ночь и так все и вся пос­та­вила с ног на го­лову: - Не ухо­ди. Ос­тань­ся, ес­ли мо­жешь.

- Я ни­куда не уй­ду, - за­верил его Фран­суа.

Кан­тен по­вер­нулся на­бок, дол­го-дол­го смот­рел на Фран­суа, при­жима­ясь ще­кой к его ла­дони, и, на­конец, сме­жил ве­ки и ус­нул - ти­хо и спо­кой­но. В кои ве­ки Ра­уль не тре­вожил его сны, ма­ня к се­бе из не­бытия.

В от­ли­чие от Ла Кар­ва­ля, Фран­суа дол­го еще не уда­валось зас­нуть. Он гля­дел в тем­ное не­бо за ок­на­ми, ду­мал о гря­дущем дне и пред­сто­ящих раз­го­ворах, о Шар­ле д'Арнье и спав­шем на ди­ван­чи­ке в при­ем­ной Ар­ма­не, о се­бе и бу­дущем спек­такле. И сно­ва - о Кан­те­не и Шар­ле, о сво­ем мес­те меж­ду дву­мя эти­ми муж­чи­нами и тра­ве под каш­та­нами, о пь­есе из рим­ской жиз­ни и его пре­ос­вя­щенс­тве… С эти­ми мыс­ля­ми он и зас­нул, ткнув­шись ли­цом в из­гиб ру­ки Кан­те­на.