Высокие небеса Тулузы

Идея ку­пить бо­чонок ви­на на всех и рас­пить его при­над­ле­жала Ма­ри-Рай­мо­ну. Вы­бор ком­па­нии пал на осен­нее со­тер­не - мо­лодое, толь­ко что пе­реб­ро­див­шее и об­жи­га­ющее сво­ей сла­достью язык. Ски­нулись вшес­те­ром, взгро­моз­ди­ли за­печа­тан­ную по­куп­ку на заг­ри­вок Фи­лип­пу, как са­мому силь­но­му и креп­ко­му, и дви­нулись к ста­рому мо­нас­ты­рю до­мини­кан­цев. Ту­да, где в уз­ких и пыль­ных, нас­квозь про­кален­ных сол­нцем улоч­ках, рас­по­лага­лись де­шевые гос­ти­ницы с гряз­но­ваты­ми ну­мера­ми. В ок­нах здеш­них до­мов час­тень­ко не хва­тало сте­кол, а в мос­то­вой - бу­лыж­ни­ков, крас­ки на сте­нах дав­но выц­ве­ли и об­лу­пились. Здесь, в не­бога­тых квар­та­лах Ту­лузы, пах­ло про­кис­шей едой и гни­ющи­ми фрук­та­ми. На по­косив­шихся бал­ко­нах в ящи­ках пыш­но от­цве­тали пос­ледние ро­зы, в ку­чах пес­ка иг­ра­ли де­ти, и че­рез тем­ные ще­ли пе­ре­ул­ков свар­ли­во пе­рек­ли­кались из от­кры­тых окон жен­щи­ны.

Здесь, в гос­ти­нице «Клу­бок и кош­ка» по со­седс­тву сни­мали ком­на­ты Рай­мон, Ни­колетт и Жан­но, приг­ла­сив­шие к се­бе ос­таль­ных, да­бы про­репе­тиро­вать в бо­лее у­ют­ных ус­ло­ви­ях, не­жели пыль­ная сце­на с тор­ча­щими из до­сок ржа­выми гвоз­дя­ми. Вдо­бавок на па­ру дней мэтр Рий­оль вы­нуж­денно прек­ра­тил ре­пети­ции: плот­ни­ки доб­ра­лись до сце­ны и при­нялись рь­яно ее раз­би­рать. С ак­те­ров бы­ло взя­то клят­венное обе­щание уп­ражнять­ся са­мос­то­ятель­но - и они чес­тно вы­пол­ни­ли обе­щан­ное.

- А со­тер­не вов­се не для пь­янс­тва. Это что­бы за­поми­налось креп­че! - за­явил Фи­липп, крях­тя на уз­кой лес­тни­це под тя­жестью бо­чон­ка, в ко­тором глу­хо и за­ман­чи­во по­буль­ки­вало мо­лодое ви­но.

Бо­чонок тор­жес­твен­но вод­ру­зили в цен­тре ком­на­ты, ре­шив, что он бу­дет сим­во­лизи­ровать трон. Не без му­чений вы­били клеп­ку, под­ста­вили под кран круж­ки и прис­ту­пили к ре­пети­ции.

К нас­тупле­нию су­мерек боч­ка бы­ла опус­то­шена на три чет­верти. Пов­сю­ду в ком­на­тах ва­лялись раз­бро­сан­ные лис­ты со сло­вами ро­лей. Упив­ший­ся Де­ни при­кор­нул в угол­ке на ков­ри­ке. Фи­липп и Жан­но нес­коль­ко зап­ле­та­ющи­мися язы­ками пы­тались объ­яс­нить­ся в люб­ви Зи­зиль, Рай­мон и Ло­рет­та ку­да-то ис­чезли. Фран­суа, чья го­лова слег­ка кру­жилась от вы­пито­го, от­пра­вил­ся на по­ис­ки, сыс­кав про­пажу в ком­на­те нап­ро­тив. Па­роч­ка за­нима­лась лю­бовью - из­брав для сво­их иг­рищ не пос­тель, а от­че­го-то пись­мен­ный стол. Оза­дачен­ный Фран­суа по­ин­те­ресо­вал­ся при­чиной столь стран­но­го вы­бора.

- У кро­вати, мать ее, нож­ки под­ла­мыва­ют­ся, - не пре­рывая тру­дов по уб­ла­жению под­ружки, объ­яс­нил Ма­ри-Рай­мон. - А те­перь сгинь.

Фран­суа по­желал им вся­чес­ких ус­пе­хов, зак­рыл дверь и поб­рел даль­ше - в по­ис­ках по­нима­ния и со­чувс­твия. В под­вы­пив­шем ви­де месье Мо­ран всег­да на­чинал ис­кать со­бесед­ни­ка, да­бы об­ру­шить на не­го свои раз­но­об­разные пе­режи­вания. Хо­тя осо­бо пе­режи­вать Фран­суа Мо­рану бы­ло не из-за че­го: он об­ре­тал­ся на всем го­товом и за­нимал­ся лю­бимым де­лом. Его нем­но­го тре­вожил хо­лодок, про­бежав­ший в от­но­шени­ях меж­ду ним и Шар­лем, но ак­тер спи­сал все на пос­то­ян­ную за­нятость и ус­та­лость от­ца д'Арнье. Не­лег­ко, на­вер­ное, быть ви­кари­ем при та­кой важ­ной и зна­читель­ной пер­со­не, как мон­сень­ор. Де­ла и де­ла, бес­ко­неч­ные бу­маги, ула­жива­ние спо­ров меж­ду мо­нас­ты­рями и свет­ски­ми влас­тя­ми, на­логи и про­чее, несть ему чис­ла. Не­уди­витель­но, что Шар­лю не до лю­бов­ни­ка и не до страс­ти неж­ной.

«Да и по­том, в люб­ви ведь са­мое ин­те­рес­ное и вол­ну­ющее - зна­комс­тво и об­ре­тение пред­ме­та сво­их ин­те­ресов, - с уве­рен­ностью все по­видав­ше­го и ис­пы­тав­ше­го опыт­но­го ло­вела­са рас­суждал Фран­суа. - Д'Арнье по­лучил от ме­ня все, что же­лал. Он го­ворит, что не слиш­ком нуж­да­ет­ся в те­лес­ной бли­зос­ти, мол, ему дос­та­точ­но мо­его при­сутс­твия, соз­на­ния то­го, что я ря­дом и ни­куда не де­нусь. Как знать, как знать. Мо­жет, и де­нусь… - од­на­ко мысль о воз­можной раз­лу­ке стра­шила Фран­суа. Ак­тер не слиш­ком пе­режи­вал об ут­ра­те апар­та­мен­тов в ар­хи­епис­коп­ском двор­це, на­рядов и ла­комств, но ему ста­нови­лось хо­лод­но и бо­яз­но от раз­ду­мий о том, как он бу­дет жить без д'Арнье. - Ла Кар­валь пой­ма­ет сво­их прес­тупни­ков и то­же у­едет. Ука­тит в свой Па­риж, по­минай как зва­ли, на пол­до­роге за­будет и ме­ня, и все, что он сго­ряча на­обе­щал… Ка­кая при­чуд­ли­вая у нас жизнь, вся сот­канная из обе­щаний - не­выпол­ни­мых и не­выпол­ненных».

Пре­бывая в столь ме­лан­хо­лич­но-раз­думчи­вом сос­то­янии, Фран­суа про­шел ко­ридо­ром с об­шарпан­ны­ми бу­маж­ны­ми обо­ями, вый­дя на внут­реннюю тер­ра­су гос­ти­ницы, уг­лом выс­ту­пав­шую над дво­ром с пыль­ной зе­ленью. Там, сло­жив ру­ки на по­косив­шемся де­ревян­ном ог­ражде­нии, си­дела Ни­колетт Го­ден. Де­вуш­ка рас­се­ян­но смот­ре­ла вниз, со­зер­цая бе­гот­ню де­тей, и ог­ля­нулась че­рез пле­чо на звук ша­гов:

- Месье Мо­ран? Что ос­таль­ные?

- До­пива­ют ос­татки ви­на и рез­вятся - в той сте­пени, в ка­кой но­ги сог­ласны под­держи­вать их, - Фран­суа прис­ло­нил­ся к де­ревян­но­му ко­сяку, рас­пи­сан­но­му не­ког­да яр­кой, а сей­час выц­ветшей си­ней крас­кой с крас­ны­ми зиг­за­гами. - Вы так не­мило­сер­дно ос­та­вили нас, ми­лая Ни­колетт…

- Не люб­лю шум­ных зас­то­лий, - ма­дему­азель Го­ден стро­го под­жа­ла гу­бы. - По­нимаю, в на­шей жиз­ни не так мно­го ра­дос­тных мгно­вений и на­ши друзья склон­ны поль­зо­вать­ся ими в ущерб здра­вому смыс­лу и сво­ему здо­ровью. Не соз­на­вая то­го, что их раз­гуль­ное по­веде­ние па­губ­но ска­зыва­ет­ся на ре­пута­ции ак­те­ров в це­лом.

- Н-ну, на­ша бра­тия с древ­ней­ших вре­мен ни­ког­да не от­ли­чалась ни хо­роши­ми ма­нера­ми, ни доб­ро­детелью, - по­пытал­ся от­шу­тить­ся Фран­суа. Ни­колетт от­ри­цатель­но по­кача­ла го­ловой, чуть кач­ну­лись вот­кну­тые в узел тем­ных во­лос бу­маж­ные цве­ты:

- Та­кое по­ложе­ние ве­щей не мо­жет длить­ся веч­но. Ког­да-ни­будь мы добь­ем­ся то­го, что­бы на­ше ре­мес­ло ува­жалось, а нас не счи­тали ба­лаган­ны­ми па­яца­ми, на­нима­емы­ми на ве­чер. Мы не­сем лю­дям ис­кусс­тво и прос­ве­щение… Ну че­му вы улы­ба­етесь, Фран­суа? - с до­садой обор­ва­ла она свою го­рячую речь. - Счи­та­ете, я го­ня­юсь за хи­мера­ми пус­тых на­дежд?

- Нет, но… - Фран­суа бы­ла сим­па­тич­на эта де­вица, так не­похо­жая на боль­шинс­тво ак­трис странс­тву­ющих те­ат­ров. Ему бы­ло жаль раз­ру­шать ее ис­крен­нюю ве­ру в луч­шее.

- Меж­ду про­чим, я чи­таю сто­лич­ные га­зеты, - Ни­колетт вер­но ис­толко­вала смысл его не­довер­чи­вой улыб­ки. - Ак­те­ры «Ко­меди» поч­ти до­бились ос­во­бож­де­ния от из­вечной за­виси­мос­ти те­ат­ра от при­хотей дво­ра.

- «Ко­меди» в сто­лице, а у нас что? - Фран­суа ши­роким жес­том об­вел дво­рик и тер­ра­су с пол­зу­щим по сте­не вь­юн­ком. - Про­вин­ция. Ска­жите спа­сибо, что у нас есть воз­можность ста­вить хоть что-то. Что нас не вы­гоня­ют вся­кий ве­чер за пре­делы го­род­ской сте­ны, как то­го тре­бу­ет за­кон. Мы в ку­да луч­шем по­ложе­нии, чем на­ши пред­шес­твен­ни­ки. Не­кото­рым из нас да­же уда­ет­ся прив­лечь вни­мание силь­ных ми­ра се­го.

Ни­колетт по­мол­ча­ла, об­ры­вая ле­пес­тки увяд­ших от жа­ры цве­тов. От­ве­ла взгляд и ре­шитель­но за­яви­ла:

- Я не ве­рю, что это вни­мание сде­лало вас счас­тли­вым, месье Мо­ран.

- Фран­суа, - поп­ра­вил ак­тер.

- Хо­рошо, Фран­суа, - де­вуш­ка с до­садой выб­ро­сила при­гор­шню ле­пес­тков во двор. - Да, я не мо­гу пох­вастать­ся ис­ку­шен­ностью в не­кото­рых воп­ро­сах, по­доб­но вам. Но я нем­но­го знаю мир, я не сле­па, и я ви­жу - вы нес­час­тны там. Вы пред­по­чита­ете про­водить вре­мя с на­ми, вы не спе­шите воз­вра­щать­ся об­ратно. Так от­че­го бы вам не прек­ра­тить эту… это… - она за­мялась, под­би­рая нуж­ные сло­ва, - эту связь?

- Ни­колетт, - уко­риз­ненно про­тянул Фран­суа. - О чем вы толь­ко го­вори­те? Ка­кую та­кую связь? Я ра­ботаю на его пре­ос­вя­щенс­тво, и толь­ко. Меж­ду на­ми су­щес­тву­ет оп­ре­делен­ная до­гово­рен­ность. Ес­ли я ра­зор­ву ее, с чем я ос­та­нусь? С пус­ты­ми ру­ками!

Ма­дему­азель Го­ден при­куси­ла губ­ку и ре­шитель­но под­ня­лась, рас­пра­вив склад­ки блед­но-го­лубо­го де­шевень­ко­го платья:

- Фран­суа, я хо­чу вам кое-что по­казать. Толь­ко обе­щай­те, что ни­кому не рас­ска­жете о том, что ви­дели.

- Кля­нусь! - с го­тов­ностью обе­щал за­ин­те­ресо­ван­ный месье Мо­ран.

Де­вуш­ка при­вела его в свою ком­на­туш­ку - скром­ную и про­кален­ную сол­нцем, как и все ком­на­ты гос­ти­ницы «Клу­бок и кош­ка», обиль­но ук­ра­шен­ную цве­тами, и тща­тель­но за­пер­ла две­ри за зад­вижку. Из до­рож­но­го сун­ду­ка Ни­колетт вы­тащи­ла боль­шую плос­кую шка­тул­ку, за­пер­тую на слож­ный нак­ладной за­мок и пе­ретя­нутую для вер­ности нес­коль­ки­ми рем­ня­ми. Весь хмель из го­ловы месье Мо­рана дав­но вы­вет­рился, ему бы­ло до­нель­зя лю­бопыт­но уз­нать, что же за тай­ну та­кую хра­нит ма­дему­азель Го­ден - и по­чему она ре­шила по­делить­ся сво­им сек­ре­том?

Ни­колетт с ви­димым уси­ли­ем про­вер­ну­ла ключ в ту­гом за­моч­ке, от­ки­нула ко­роб­ку шка­тул­ки. Внут­ри ле­жала сафь­яно­вая пап­ка, ко­торую де­вуш­ка, пос­ле за­мет­но­го внут­ренне­го ко­леба­ния, вру­чила Фран­суа со сло­вами:

- Вот, проч­ти­те. Хо­тя бы на­чало.

Месье Мо­рану хва­тило пер­вых пя­ти стра­ниц, что­бы по­нять - у не­го в ру­ках ис­тинный ше­девр. Ко­медия, со­вер­шенно но­вая и нез­на­комая. Сов­ре­мен­ная, ис­кро­мет­ная, ис­полнен­ная ис­тинно моль­еров­ско­го ду­ха, на­писан­ная лег­ким и за­поми­на­ющим­ся язы­ком. Фран­суа охот­но про­дал бы ду­шу за уме­ние пи­сать - так. Та­кому та­лан­ту он не мог да­же за­видо­вать.

- Что это? - вы­дох­нул он, вце­пив­шись в хрус­тнув­шие под паль­ца­ми стра­ницы и по­жирая их взгля­дом. - Чье это со­чине­ние, Ни­колетт? От­ку­да у вас ру­копись?

Ма­дему­азель Го­ден вздох­ну­ла:

- Эту пь­есу на­писал суп­руг сес­тры мо­ей ма­туш­ки. Он уже про­бовал се­бя на поп­ри­ще дра­матур­га, но его пре­дыду­щие тво­рения про­вали­лись. Это его тво­рение хо­тели ста­вить в сто­лице еще го­да три то­му, да ко­роль и цен­зу­ра зап­ре­тили, опа­са­ясь скан­да­ла. До ме­ня до­ходи­ли слу­хи, что ны­неш­ней вес­ной премь­ера в Па­риже все же сос­то­ялась. Но тек­ста пь­есы еще нет ни в од­ной книж­ной лав­ке, а мне… я ее прос­то-нап­росто вык­лянчи­ла у месье Огюс­те­на - тог­да, ког­да пла­ниро­валась пер­вая пос­та­нов­ка. Он от­дал мне текст в об­мен на обе­щание: ес­ли я по­паду в хо­рошую труп­пу или най­ду дос­той­ных со­рат­ни­ков, я пос­та­ра­юсь спо­собс­тво­вать ее пос­та­нов­ке. У ме­ня есть офи­ци­аль­но за­верен­ное но­тари­усом пра­во на вла­дение пь­есой, ко­торое я мо­гу пе­редать ан­треп­ре­неру труп­пы… или мо­ему суп­ру­гу, ес­ли мне ког­да-ни­будь взду­ма­ет­ся вый­ти за­муж.

Фран­суа бла­гопо­луч­но про­пус­тил ми­мо ушей ис­то­рию, в ре­зуль­та­те ко­торой ма­дему­азель ста­ла об­ла­датель­ни­цей пь­есы, од­на­ко за его слух за­цепи­лись сло­ва «мо­ему суп­ру­гу». Как месье Мо­рану ни хо­телось чи­тать пь­есу даль­ше, он отор­вал взгляд от ис­пи­сан­ной мел­ким по­чер­ком стра­ницы, про­ник­но­вен­но за­явив:

- Ни­колетт, вы - чу­до и ис­тинное сок­ро­вище. Вы на­мере­ны оз­на­комить с этим ше­дев­ром месье Рий­оля?

- Еще не знаю, - ма­дему­азель Го­ден быс­трым жес­том под­ровня­ла лис­тки в пап­ке. - Я меч­та­ла прос­то учить­ся и ов­ла­девать мас­терс­твом, но, чем доль­ше я наб­лю­даю за труп­пой, чем боль­ше ду­маю… Как по­лага­ете, Фран­суа, мо­жет, мне так и пос­ту­пить? Но я - все­го лишь жен­щи­на. Где га­ран­тия, что ме­ня не об­ма­нут? Та­кая пос­та­нов­ка су­лит те­ат­ру боль­шую вы­году… на­вер­ня­ка свя­зан­ную с из­рядным скан­да­лом. Од­на я не справ­люсь… - го­лос Ни­колетт чуть дрог­нул. Фран­суа пой­мал се­бя на том, что втай­не ожи­дал этой дро­жи и жа­лоб­ных ин­то­наций. Проз­ву­чав­ших столь прав­до­подоб­но, что лю­бой охот­но ус­ту­пил бы за­зыв­ной пес­не оча­рова­тель­ной си­рены. Рас­по­лагав­шей к то­му же ис­тинным сок­ро­вищем - и от­лично осоз­на­вав­шей цен­ность со­дер­жи­мого сво­ей шка­тул­ки.

- Вне вся­кого сом­не­ния, вам пот­ре­бу­ет­ся по­мощь и под­дер­жка, - Фран­суа с со­жале­ни­ем про­водил взгля­дом опус­тившу­юся крыш­ку шка­тул­ки. Как на­яву рас­слы­шав ти­хий щел­чок ме­ханиз­ма, пред­ста­вив се­бе вра­щение зуб­ча­тых шес­те­ренок и ва­ликов, за­пира­ющих за­мочек. От­де­лив­ших его от об­ла­дания ис­ку­ша­ющим сек­ре­том - раз­де­лен­ным те­перь на дво­их. Ес­ли толь­ко ми­лая Ни­колетт не сде­лала сво­его пред­ло­жения еще ко­му-ни­будь. Для га­ран­тии. Она ведь та­кая рас­су­дитель­ная мо­лодая осо­ба. - И я… я при­ложу все уси­лия, что­бы по­мочь вам. Ту­луза дол­жна уви­деть эту пь­есу, а мы - мы дол­жны стать те­ми, кто пред­ста­вит ее рань­ше всех про­чих, - го­воря, он слов­но бы нев­зна­чай все боль­ше и боль­ше нак­ло­нял­ся впе­ред, до­гады­ва­ясь - ма­дему­азель Го­ден не отс­тра­нит­ся.

Они по­цело­вались над шка­тул­кой с ру­кописью. Гу­бы у де­вицы Ни­колетт Го­ден, она же Ак­та и Ари­ция, бы­ли су­хими и теп­лы­ми, с ед­ва ощу­тимым виш­не­вым прив­ку­сом мод­ной по­мады. Она улы­балась - ед­ва за­мет­но, как по­доба­ет бла­говос­пи­тан­ной де­вице, зак­лю­чив­шей очень удач­ную сдел­ку. Фран­суа ис­пы­тал стран­ное, за­бытое ощу­щение, це­лу­ясь с жен­щи­ной. Вро­де как имен­но это ему при­личес­тво­вало от при­роды, так по­чему же он так удив­лен мяг­кости ее губ?