Высокие небеса Тулузы

При­над­лежнос­ти, не­об­хо­димые для соз­да­ния сце­ничес­ких об­ра­зов, Фран­суа дер­жал в не­боль­шом сун­дучке, оби­том по уг­лам по­зеле­нев­ши­ми мед­ны­ми нак­ладка­ми и куп­ленном по де­шев­ке на сель­ской яр­марке. Сто­ило под­нять крыш­ку с вде­лан­ным в ее из­нанку по­сереб­ренным зер­каль­цем – и сун­ду­чок рас­па­дал­ся на де­сяток внут­ренних ящич­ков, в ко­торых Фран­суа хра­нил раз­ноцвет­ный грим, пуд­ру, муш­ки, ру­мяна и про­чие нуж­ные ве­щицы. Иног­да ак­тер со смеш­ком ду­мал, что со­дер­жи­мому его сун­дучка по­зави­дова­ла бы ис­ку­шен­ная сто­лич­ная кра­сави­ца – хо­тя кос­ме­тика па­риж­ской да­мы на­вер­ня­ка бы­ла ку­да по­луч­ше и по­доро­же.

- Ма­лень­кие чу­деса сво­ими ру­ками, - Фран­суа дру­желюб­но кив­нул сво­ему от­ра­жению, по­явив­ше­муся в мут­ном стек­ле. Пос­ле уто­митель­но­го се­ан­са в Цве­точ­ном За­ле ак­тер уда­лил­ся в свои ком­на­ты, ожи­дая по­яв­ле­ния Ла Кар­ва­ля и ко­ротая вре­мя в ожи­дании про­куро­ра тем, что тво­рил се­бе но­вое ли­цо. Вро­де бы не де­лая ни­чего осо­бен­но­го: все­го лишь из­ме­нив при­род­ный зо­лотис­тый цвет ко­жи на бо­лее блед­ный. Под­чернив рес­ни­цы, взма­хами на­пуд­ренной за­ячь­ей лап­ки при­дав ску­лам бо­лее плав­ный из­гиб, под­кра­сив гу­бы и неб­режно-рас­счи­тан­ным дви­жени­ем при­лепив кро­хот­ную муш­ку. На пер­вый взгляд он ос­та­вал­ся тем же са­мым Фран­суа Мо­раном - и вмес­те с тем не­уло­вимо из­ме­нил­ся, сма­хивая на де­вицу, вы­рядив­шу­юся в муж­ской кам­зол и не­безус­пешно пы­та­ющу­юся сой­ти за юно­шу. В нем по­яви­лось то, че­го рань­ше не бы­ло - или не бро­салось в гла­за. Драз­ня­щая во­об­ра­жение не­уло­вимая изыс­канность, кап­ризная бес­по­лость - или обо­епо­лость?..

- Кра­сот­ка, - не­замет­но прос­коль­знув­ший в дверь Ла Кар­валь, по­дой­дя к ак­те­ру сза­ди, по­ложил ему на шею ла­донь. Смуг­лые паль­цы ох­ва­тили гор­ло, как ошей­ник – Кан­тен пог­ла­дил ми­зин­цем ямоч­ку у клю­чиц Фран­суа. Не сжи­мая, лишь лю­бу­ясь в зер­ка­ле си­лой сво­ей ру­ки и неж­ностью ко­жи, к ко­торой она при­каса­лась. Ла Кар­валь вдруг ис­пы­тал прис­туп ос­тро­го, не­под­властно­го рас­судку же­лания – но ему хо­телось не лас­кать и ле­ле­ять, а стать пол­новлас­тным хо­зя­ином мо­лодо­го че­лове­ка. От­нять Мо­рана у его пре­ос­вя­щенс­тва и от­ца д'Арнье. При­вез­ти в Па­риж, прев­ра­тить юн­ца в сво­его до­маш­не­го лю­бим­ца, ко­торо­го мож­но на­ряжать в шел­ко­вые ошей­ни­ки, ку­пать и рас­че­сывать, ба­ловать и на­казы­вать. Без­жа­лос­тно и слад­ко на­казы­вать за ма­лей­шие про­вин­ности – ста­вить на ко­лени, зас­тавлять це­ловать но­ги и про­сить о по­мило­вании. Ко­неч­но, он был бы снис­хо­дитель­ным влас­те­лином, про­щая и сог­ла­ша­ясь при­нимать от лю­бим­ца в бла­годар­ность за свою доб­ро­ту са­мые изыс­канные и раз­нуздан­ные лас­ки. Мо­ран, ко­неч­но, по­уп­ря­мил­ся бы для при­личия, но сог­ла­сил­ся бы с тем, что жизнь в сто­лице под пок­ро­витель­ством про­куро­ра Шат­ле не ли­шена оп­ре­делен­ных пре­иму­ществ.

От­ра­жение Фран­суа в мут­ном се­реб­ре опас­ли­во вски­нуло по­тем­невшие от нас­то­рожен­но­го ис­пу­га гла­за. Ему хо­телось поп­ро­сить Ла Кар­ва­ля уб­рать ру­ку, ед­ва за­мет­но сжав­шую его гор­ло, но не дос­та­ло ре­шимос­ти. Фран­суа при­вык к то­му, что все, про­ис­хо­дящее с ним в пос­леднее вре­мя, тво­рит­ся на бо­лее-ме­нее доб­ро­воль­ной ос­но­ве, что Шарль и да­же пре­подоб­ный от­пустят его сра­зу же, как толь­ко он об этом поп­ро­сит, и не при­чинят ему бо­ли сверх той, что яв­ля­ет­ся не­об­хо­димой частью удо­воль­ствия. Но Ла Кар­валь... Ла Кар­валь мог и не от­пустить, нес­мотря на про­тес­ты и моль­бы. Прос­то по­тому, что сто­лич­но­му про­куро­ру бы­ло бы глу­боко на это нап­ле­вать. Он по­желал за­полу­чить кра­сивую иг­рушку - и иг­рушка мог­ла бы орать до по­сине­ния и сор­ванно­го го­лоса, это ни­чего бы не из­ме­нило.

Это пу­гало. И стран­ным об­ра­зом воз­бужда­ло. Преж­де к Фран­суа так не от­но­сились.

- Так ку­да мы пой­дем, месье про­курор? – с на­рочи­той бод­ростью ос­ве­домил­ся он. Ла Кар­валь так и не уб­рал ру­ку, по­душеч­ка его паль­ца ка­салась нер­вно и час­то за­бив­шей­ся жил­ки, то при­жимая ее, то от­пуская. - Хо­телось бы за­ранее знать, что ме­ня ждет.

- Те­ат­ры с труп­па­ми пос­то­ян­но­го сос­та­ва нас не ин­те­ресу­ют, - от­ве­тил Ла Кар­валь, пой­мав в зер­ка­ле взгляд мо­лодо­го че­лове­ка и за­бав­ля­ясь его не­воль­ным ис­пу­гом. – Про­чие те­ря­ют и при­об­ре­та­ют но­вых ак­те­ров с дос­та­точ­ной ре­гуляр­ностью, что­бы ис­кать Гий­ома Ля Миш­лен или Гий­ома де Вержь­ена в лю­бом из них. Од­на­ко по­лиция ра­зуз­на­ла для ме­ня кое-что ин­те­рес­ное. В Ту­лузе су­щес­тву­ют три труп­пы, не гну­ша­ющи­еся пред­став­ле­ни­ями для мес­тной арис­токра­тии. Ди­рек­то­ра и вла­дель­цы уве­ря­ют, что это – не бо­лее, чем пас­то­раль­ные этю­ды и му­зыкаль­ные но­мера. Ха, так я и по­верил! Дет­ские ска­зоч­ки на ночь для ком­па­нии под­вы­пив­ших, го­рячих муж­чин? Как бы не так! Вот эти те­ат­ры мы и на­вес­тим преж­де все­го, - ру­ка не­охот­но раз­жа­лась, а вот ощу­щение жи­вого го­ряче­го ошей­ни­ка ос­та­лось, не же­лая про­падать да­же пос­ле то­го, как Фран­суа ук­радкой по­тер шею.

- На­до бы по­думать, ка­кими име­нами мы пред­ста­вим­ся и что рас­ска­жем о се­бе, - на­чал Фран­суа, ког­да они по­кину­ли ар­хи­епис­коп­скую ре­зиден­цию и за­шага­ли че­рез шум­ную ры­ноч­ную пло­щадь. – Би­ог­ра­фия в под­робнос­тях обыч­но ни­кого не ин­те­ресу­ет. Ча­ще спра­шива­ют о том, что мы уме­ем, в чем иг­ра­ли, где слу­жили да по­чему уш­ли.

Фран­суа се­год­ня выг­ля­дел до­воль­но нев­зрач­но: ни­каких пе­релив­ча­тых му­аров и до­рогих кру­жев с зо­лотой нитью. Зе­леный су­кон­ный сюр­ту­чок, што­паные чул­ки, пот­ре­пан­ные ман­же­ты, туф­ли с пот­рескав­шимся ла­ком и де­шевы­ми кам­ня­ми на пряж­ках. Но, как ни стран­но, в этом на­ряде месье Мо­ран ка­зал­ся бо­лее ес­тес­твен­ным, чем в до­рогих на­рядах, за­казан­ных у луч­ших пор­тных Ту­лузы и оп­ла­чен­ных его пре­подо­би­ем. И вел се­бя ина­че, бо­лее раз­вязно и уве­рен­но в се­бе.

- Мне да­же врать лиш­ний раз не нуж­но. Я – Фран­суа … Фран­суа де Лис. Моя труп­па рас­па­лась в мар­те это­го го­да по при­чине от­сутс­твия сбо­ров, а слу­чилось это в Фуа. Я ис­тра­тил свою до­лю и доб­рался в Ту­лузу. Учас­тво­вал в Цве­точ­ном Фес­ти­вале, за­нял вто­рое мес­то. Про­жил ле­то у пок­ро­вите­ля, не со­шел­ся с ним ха­рак­те­ром, нын­че ищу но­вую кры­шу над го­ловой. Пред­по­читаю ко­медию, но мо­гу по­тянуть и тра­гедий­ные ро­ли. Вот и все, - он прих­ва­тил с лот­ка улич­ной тор­говки яб­ло­ко и с хрус­том впил­ся в не­го зу­бами. – А кем ста­нете вы?

В об­ли­ке Кан­те­на Ла Кар­ва­ля поч­ти ни­чего не из­ме­нилось. Про­курор лишь сме­нил мун­дир на не­доро­гой ци­виль­ный кам­зол тем­но-си­него от­тенка. Чер­ные во­лосы ак­ку­рат­но соб­ра­ны в хвост, шпа­га ос­тавле­на под прис­мотром ор­ди­нар­ца. Ла Кар­валь му­чил­ся, вы­нуж­денный рас­стать­ся с бот­форта­ми, ку­да лег­ко пря­тались ши­рокие охот­ничьи но­жи, и рас­ха­живать в туф­лях с се­реб­ря­ными пряж­ка­ми. Те­перь ему при­ходи­лось пос­то­ян­но сле­дить за жес­та­ми, ибо прис­тегну­тые под ру­кавом на пра­вой ру­ке нож­ны при лю­бом не­ос­то­рож­ном взма­хе так и но­рови­ли выс­коль­знуть из-под об­шла­гов. Кан­тен вол­но­вал­ся за бе­зопас­ность сво­его спут­ни­ка, и за собс­твен­ный вид – удас­тся ли ему прав­до­подоб­но изоб­ра­зить ак­те­ра без ан­га­жемен­та?

- Я знаю ре­пер­ту­ар па­риж­ско­го Варь­ете, - сум­рачно про­буб­нил Ла Кар­валь. – Ку­сок из Ра­сина, ку­сок из Моль­ера. Моя ко­рон­ная роль – ста­туя Ко­ман­до­ра. Мне по­верят?

- Что я де­лаю в об­щес­тве это­го сом­ни­тель­но­го да­рова­ния? – Фран­суа го­рес­тно воз­вел гла­за к яс­ным не­бесам и за­пус­тил ог­рызком яб­ло­ка в об­щес­твен­ный фон­тан. – Пом­нит на­изусть все пе­сен­ки сто­лич­ных ка­фешан­та­нов, а с ви­ду сма­хива­ет на трак­тирно­го вы­шиба­лу! Слу­шай­те, у вас ведь на­вер­ня­ка есть де­сяток собс­твен­ных имен на вы­бор, - Фран­суа до­воль­но зло на­мек­нул на бла­город­ное про­ис­хожде­ние Кан­те­на де Ла Кар­ва­ля, по­лучив­ше­го при кре­щении де­сяток имен. – Или бу­дем про­ще, ос­та­вим вас Кан­те­ном? Вот мой дру­жок Кан­тен. На сце­не он прос­то зверь. Пор­вет пуб­ли­ку в клочья сво­им та­лан­том изоб­ра­жать третью сле­ва ко­лон­ну. Кста­ти, из ка­ких вы кра­ев ро­дом?

- Ни за что! – во­зопил сто­лич­ный гость, не­воль­но прив­ле­кая вни­мание мир­но шед­ших по сво­им де­лам про­хожих. На его ли­це чи­тал­ся са­мый нас­то­ящий ужас. – Ни­каких на­меков на мою под­линную суть! Ес­ли до нее дой­дут слу­хи, я про­пал! Она ме­ня по­едом съ­ест!

- Вы о ком? – опе­шил Фран­суа. – О ва­ших рев­ни­вых сто­лич­ных под­ружках или о дра­гоцен­ной ма­маше?

- Да, о мо­ей ма­мень­ке! – с вы­зовом от­ве­тил Ла Кар­валь, со­вер­шенно де­ревен­ским жес­том упи­рая ру­ки в бо­ка. – О ма­дам де Ла Кар­валь, ко­торая дер­жит в сво­ем ку­лач­ке всю ок­ру­гу и у ко­торой по пят­ни­цам со­бира­ет­ся весь ма­гис­трат! Я со­вер­шенно не со­бира­юсь ис­пы­тывать ее доб­ро­ту и кро­тость… ибо до мо­ей же­нить­бы она – глав­ный рас­по­ряди­тель от­цов­ско­го сос­то­яния.

- Ну так же­нитесь пос­ко­рее, за чем де­ло ста­ло? – Фран­суа быс­трым жес­том взъ­еро­шил куд­ря­вую чел­ку. – Так как же мне на­зывать сво­его те­лох­ра­ните­ля и су­тене­ра? Жан Па­ри сой­дет? Нас­толь­ко прос­то, что да­же та­кой ту­пица, как вы, за­пом­нит, - он увер­нулся от под­за­тыль­ни­ка и рас­сме­ял­ся. – Слу­шай­те, я уже на­чинаю бо­ять­ся ва­шу поч­тенную ма­мень­ку. Не из-за ее ли ме­тодов вос­пи­тания вы и ста­ли… та­ким?

- Убью, - доб­ро­душ­но по­сулил Кан­тен. – Ну-ка со­бери­тесь, месье Мо­ран. Мы приш­ли.

Пер­вая из чис­ливших­ся в крат­ком спис­ке гос­по­дина про­куро­ра по­доз­ри­тель­ных трупп арен­до­вала вну­шитель­но­го ви­да зда­ние в се­вер­ном квар­та­ле Ту­лузы, под быв­шей кре­пос­тной сте­ной. Пе­рего­воры с со­дер­жа­телем труп­пы, за­нимав­шим пыль­ную душ­ную ком­на­туш­ку под са­мой кры­шей шли боль­ше ча­са, но не при­вели ни к че­му. Фран­суа ед­ва не от­бил но­гу, пи­ная Ла Кар­ва­ля в ло­дыж­ку, что­бы тот не шел нап­ро­лом и не на­вязы­вал свой то­вар с та­кой от­кро­вен­ностью. Вла­делец труп­пы яв­но по­ба­ивал­ся ви­зите­ров, лов­ко ухо­дя от пря­мых от­ве­тов, не сог­ла­ша­ясь, но и не от­ка­зыва­ясь нап­ря­мую, но в кон­це кон­цов за­явив, что и пред­ло­жен­ная це­на слиш­ком вы­сока, и во­об­ще он по­доб­ны­ми де­лами не за­нима­ет­ся. «Жан Па­ри», су­дя по вы­раже­нию ли­ца, был го­тов вот-вот вспы­лить, и Фран­суа при­нял­ся ста­ратель­но под­талки­вать спут­ни­ка в сто­рону вы­хода. Ди­рек­тор труп­пы поп­ри­дер­жал ак­те­ра, про­бор­мо­тав на ухо:

- Заг­ля­ни как-ни­будь один, без это­го сво­его убий­цы…

- Я все слы­шу! - ряв­кнул Кан­тен, хва­тая ди­рек­то­ра за груд­ки, - да я те­бя, мразь, сей­час по стен­ке раз­ма­жу, сей­час ты у ме­ня по­лови­цу жрать бу­дешь, га­деныш, ты у ме­ня...

На­валяв ру­ково­дите­лю те­ат­ра «по мор­да­сам» в луч­ших тра­дици­ях па­риж­ско­го Дво­ра От­бро­сов, Ла Кар­валь вы­летел из те­ат­ра, на хо­ду вы­тирая ла­дони о сюр­тук:

- Мер­зкая тварь! Даст Бог пе­режить за­думан­ное, я лич­но его вер­теп под­па­лю! Ну... что, идем даль­ше? По­хоже, здесь ник­то ни о чем не зна­ет, ина­че бы ди­рек­тор поз­вал... хммм... за­ин­те­ресо­ван­ных лиц!

- Месье Ла Кар­валь, вы на­мере­ны де­монс­три­ровать этот но­мер во всех ба­лага­нах, где мы по­быва­ем? – воз­му­щен­но за­явил Фран­суа. – Еще од­на та­кая вы­ход­ка, и я ни­куда с ва­ми не пой­ду! Да, го­ворил, что нам нуж­но пус­тить о се­бе слу­хи. Но не та­кие же, пос­ле ко­торых от нас бу­дут ша­рахать­ся и зах­ло­пывать пе­ред на­ми все две­ри! Кан­тен, не­уже­ли дер­жать се­бя в ру­ках - нас­толь­ко слож­ное и неп­ри­выч­ное для вас за­нятие?

- Я бу­ду сдер­жан, хо­тя обе­щать ни­чего не мо­гу, - бур­кнул мо­лодой про­курор, - ду­ма­ете, мне так прос­то изоб­ра­жать прес­тупни­ка? Да еще та­кого... Но, ни­чего - они мне за все зап­ла­тят! - мсти­тель­но про­шипел он, пог­ро­зив ку­лаком в прос­транс­тво.

Сле­ду­ющую ос­та­нов­ку гос­по­да аван­тю­рис­ты сде­лали на ши­рокой, но гряз­но­ватой ули­це свя­того Оно­ре. Им приш­лось прой­ти ули­цу из кон­ца в ко­нец, преж­де чем Фран­суа уг­ля­дел над ар­кой од­но­го из неп­ри­тяза­тель­ных зда­ний жес­тя­ную вы­вес­ку. Упи­тан­ная бе­лоро­зовая ан­ге­лица, раз­ду­вая ще­ки, тру­била в изог­ну­тый рог, из­верга­ющий цве­ты и зо­лотые мо­неты. Под ее но­гами из­ги­балась над­пись «Те­атр Фор­ту­ны».

«Так вот ты ка­кая, ма­дам Уда­ча», - по­дума­лось Фран­суа, ког­да, ми­новав тем­ный и гул­кий вес­ти­бюль, они под­ня­лись по скри­пучей лес­тни­це в ка­бине­тец, обиль­но ус­тавлен­ный ме­белью под­дель­но­го крас­но­го де­рева с ла­тун­ны­ми го­лова­ми Ме­дузы. Ла Кар­валь, вой­дя в роль тор­говца жи­вым то­варом, пок­ру­тил но­сом, от­верг пред­ло­жен­ную ку­шет­ку фри­воль­но­го ви­да, и опус­тился на мас­сивный та­бурет. Вмес­то шпа­ги про­курор взял с со­бой хлыст – чтоб уж сов­сем не хо­дить с пус­ты­ми ру­ками – и те­перь пос­ту­кивал им по нож­ке та­буре­та. Хо­зя­ином «Те­ат­ра Фор­ту­ны» ока­зал­ся не­моло­дой, одыш­ли­вый че­ловек в смеш­ной бо­род­ке и усах а-ля Луи Три­над­ца­тый, про­вор­ный в дви­жени­ях и ози­ра­ющий по­сети­телей мас­ля­нис­ты­ми глаз­ка­ми. Его кам­зол, сши­тый из не­дур­но­го бар­ха­та, нуж­дался в из­рядной чис­тке, кру­жева – в стир­ке и штоп­ке, но в це­лом ди­рек­тор те­ат­ра, гос­по­дин Шос­се­лен, слу­жил неп­ло­хой рек­ла­мой сво­его за­веде­ния.

- Это мой… ку­зен, - без вступ­ле­ния за­явил Ла Кар­валь. – Прек­расный ак­тер, ва­ша ми­лость. И тра­гедии, и ко­медии, и все, что по­жела­ете – раз­ве что мед­ве­дей не дрес­си­ру­ет!

- Будь и вправ­ду у ме­ня та­кой родс­твен­ни­чек, я бы уда­вил­ся, - блес­нул ко­рот­кой и яз­ви­тель­ной улыб­кой Фран­суа. Са­дить­ся мо­лодой че­ловек не по­желал, кру­жил по ка­бине­ту, ос­та­новив­шись на­конец за спи­ной Ла Кар­ва­ля и бес­це­ремон­но об­ло­котив­шись на ши­рокое пле­чо про­куро­ра. - На са­мом де­ле вот мой дрес­си­рован­ный мед­ведь. Уме­ет хо­дить на зад­них лап­ках и ры­чать по при­казу. Иног­да его ры­чание схо­дит за ра­зум­ную речь, но слу­шать его не со­ветую. Не­сет вся­кую чушь, хо­тя в дан­ный миг гла­голет ис­ти­ну - мы ищем ра­боту. Тя­желые вре­мена, не­доволь­ство влас­тей и за­висть про­фанов, нес­по­соб­ных оце­нить под­линное мас­терс­тво, - еще од­на улыб­ка для хо­зя­ина и воз­можно­го ра­бото­дате­ля, лег­кая и ос­трая. - Да, так о чем бишь мы... Я Ли­лия. Фран­суа де Лис. А это прос­то го­воря­щая зве­рюга по клич­ке Жан Па­ри, - он по­щеко­тал ног­тем шею Ла Кар­ва­ля, от­дернув паль­цы за миг до мет­ко­го шлеп­ка.

- С пер­чи­ком! Ка­ков? – Ла Кар­валь още­рил в улыб­ке бе­лые клы­ки. – Прос­то на­ход­ка для дель­но­го че­лове­ка. Бес­ценный клад! Слы­шали, как бой­ко бол­та­ет – мо­жет заг­нуть не ху­же, чем бла­город­ный. А уж вся­кие там тан­цы и про­чие дам­ские штуч­ки – толь­ко ска­жите.

Про­курор це­дил сло­ва през­ри­тель­но, рас­хва­ливая свой жи­вой то­вар, как тор­го­вец вых­ва­ля­ет све­жую го­вяжью вы­рез­ку. За дверью мель­кнул чей-то лю­бопыт­ный глаз, Кан­тен слег­ка нап­рягся - от это­го мес­та ве­яло чем-то не­хоро­шим, и мо­лодой про­курор был бла­года­рен Фран­суа за шут­ки - ско­ван­ность и вол­не­ние слег­ка от­пуска­ли. Ди­рек­тор труп­пы вни­мал па­неги­рикам Ла Кар­ва­ля со сдер­жанным ин­те­ресом, ки­вая в осо­бо эф­фек­тных мес­тах в знак то­го, что пред­ло­жение и впрямь не­дур­но.

- Я так по­нимаю, су­дарь, вы гар­ни­тура со сво­им ку­зеном не сос­тавля­ете? - по­любо­пытс­тво­вал он на­конец.

- За от­дель­ную, весь­ма вы­сокую пла­ту и толь­ко для ис­тинных це­нитель­ниц прек­расно­го, - Фран­суа вов­ре­мя увер­нулся от тыч­ка ру­ко­ятью хлыс­та под реб­ра. Он не ху­же про­куро­ра по­нимал, что вмес­те с гос­по­дином ди­рек­то­ром их раз­гля­дыва­ет и оце­нива­ет еще кто-то. Воз­можно, при­нятие ре­шения за­висе­ло имен­но от это­го «ко­го-то», пред­по­читав­ше­го ос­та­вать­ся за дверью. Но уду­ша­юще­го за­паха пре­лых листь­ев в воз­ду­хе не ощу­щалось, и Фран­суа ста­рал­ся ос­та­вать­ся спо­кой­ным, ве­дя по­ложен­ную ему ли­нию - раз­вязный юнец, ко­торо­му по­рой поз­во­ля­ет­ся драз­нить сво­его гос­по­дина. Но в ме­ру, ис­клю­читель­но в ме­ру.

- Ес­ли кли­ен­тка пон­ра­вит­ся, - вуль­гар­но хмык­нул Ла Кар­валь, - обе­щаю по­делить­ся с ва­ми... де­сятью про­цен­та­ми с до­хода. Пла­ту за птен­чи­ка - всю мне от­да­вать, пря­мо в ру­ки. Да не за­будь­те - стол и пос­тель за ваш счет! Кста­ти, ес­ли ма­лыш вдруг по­жалу­ет­ся, что с ним пло­хо об­ра­щались, не взы­щите, - про­курор уг­ро­жа­юще на­бычил­ся и жес­тко щел­кнул плет­кой по дав­но не­мыто­му пар­ке­ту: - Я свое доб­ро в арен­ду сдаю, а не в веч­ное поль­зо­вание. И хо­чу вер­нуть его в пот­ребном ви­де. Так что на­мерен сле­дить. По­нят­но?

Глаз в двер­ной щел­ке миг­нул и створ­ка при­от­кры­лась ши­ре.

- Да не то­ропи­тесь, я еще не ска­зал, что бе­ру, - по­жал пле­чами ди­рек­тор, - что вы, пра­во, так спе­шите... Из­ло­жите тол­ком, ка­ковы ва­ши ус­ло­вия, что­бы мы мог­ли из­бегнуть в бу­дущем до­сад­ных не­дора­зуме­ний.

- Мне при­чита­ют­ся шесть­де­сят лив­ров в ме­сяц, не­зави­симо от, - за­час­тил Фран­суа. - Кро­ме то­го - ни­каких пред­став­ле­ний с учас­ти­ем жи­вот­ных, сво­бод­ные дни и... - он ог­ля­нул­ся на при­от­крыв­шу­юся дверь и шаг­нувше­го в ка­бинет че­лове­ка. С ви­ду – нем­но­гим стар­ше Ла Кар­ва­ля, сред­не­го рос­та, строй­ный и очень изящ­но­го сло­жения. Ни­какой ак­тер­ской неб­режнос­ти и вуль­гар­ной де­шевой рос­ко­ши в одеж­де. Сма­хива­ет на клер­ка проц­ве­та­ющей ком­па­нии, а при­пуд­ренный и тща­тель­но под­ви­тый па­ричок се­ро-се­реб­ристо­го от­тенка до­рогой ан­глий­ской вы­дел­ки. Об­манчи­во-рас­се­ян­ный взгляд, гла­за, как по­каза­лось Фран­суа, зе­лено­вато­го от­тенка. Нез­на­комец ми­мохо­дом кив­нул Ла Кар­ва­лю, слов­но не за­метив его ус­тра­ша­ющих ма­нер, и пот­ре­бовал:

- Проч­ти­те нам что-ни­будь крат­кое, месье. Что угод­но, по ва­шему вы­бору.

Го­лос у не­го ока­зал­ся не­под­хо­дящим для сце­ны – ти­хим, хрип­ло­ватым, слов­но бы пос­ле бо­лез­ни, или сор­ванным. Про­курор на миг рас­те­рял­ся, му­читель­но со­об­ра­жая, что пре­под­нести вни­манию нез­на­ком­ца. Крат­кое… Не Ла­фон­те­новы же бас­ни ему чи­тать?

- Кор­нель, - наг­ло объ­явил Кан­тен, воз­дви­га­ясь с та­буре­та во весь рост, - от­ры­вок из мо­ноло­га Си­да.

Про­честь ему уда­лось не бо­лее де­сят­ка стро­чек – нез­на­комец с ти­хим го­лосом обор­вал дек­ла­мацию, от­ри­цатель­но мот­нув под­бо­род­ком и вы­неся при­говор:

- Не го­дит­ся.

- Рий­оль, да по­годи же, - зап­ро­тес­то­вал со­дер­жа­тель те­ат­ра, не­лов­ко вы­бира­ясь со сво­его мес­та.

- Я ска­зал, на боль­шую сце­ну не го­дит­ся, - в хрип­ло­ватом го­лосе проз­ву­чала иро­ния. – Мо­жете на­зывать ме­ня мэт­ром Рий­олем, в этом ба­лага­не я за­нима­юсь под­бо­ром пер­со­нала. Так вот, нес­мотря на свою ис­клю­читель­ную фак­ту­ру, на сце­ну месье Жан не го­дит­ся. А вот к ме­цена­там… - зе­лено­ватые гла­за чуть при­щури­лись, пос­ле­дова­ло но­вое рас­по­ряже­ние: - По­целуй его. По­целуй как сле­ду­ет, - тон­кий па­лец с ак­ку­рат­но под­пи­лен­ным ног­тем ука­зал на Фран­суа.

Это бы­ло ку­да про­ще и при­ят­нее, чем вы­ковы­ривать из тря­сины па­мяти дав­но за­бытые риф­мо­ван­ные стро­ки. Ла Кар­валь бес­це­ремон­но сгреб ой­кнув­ше­го Фран­суа за пле­чо, об­хва­тил за та­лию, вы­нудив, слов­но в па рас­ко­ван­но­го тан­ца, изог­нуть­ся и да­леко от­кло­нить­ся на­зад. Фран­суа пос­лушно зап­ро­кинул го­лову, кла­дя ру­ки на пле­чи Кан­те­на. Рас­сла­бил­ся, при­от­кры­вая гу­бы, про­пус­кая внутрь уп­ру­гий язык. По­дава­ясь навс­тре­чу, чуть по­вора­чивая го­лову, что­бы Ла Кар­ва­лю бы­ло удоб­нее, неж­но при­кусы­вая его гу­бы, за­мирая под зву­ки час­то ко­лотя­щего­ся сер­дца - и прод­ле­вая по­целуй сколь угод­но дол­го, поз­во­ляя ос­таль­ным гла­зеть на их сли­яние.

Их не прер­ва­ли, поз­во­лив за­кон­чить по­целуй и от­сту­пить в сто­роны.

- Ди­летан­ты, что тот, что дру­гой, - уз­кий рот мэт­ра Рий­оля чуть скри­вил­ся. – Но у Ли­лии хо­тя бы есть опыт. Итак, на­ши ус­ло­вия. Мы бе­рем мо­лодо­го че­лове­ка на ме­сяц ис­пы­татель­но­го сро­ка с жа­ловань­ем со­рок лив­ров. Бли­жай­шее пред­став­ле­ние, в ко­тором ему пред­сто­ит учас­тво­вать, сос­то­ит­ся че­рез две не­дели. Мы по­няли друг дру­га? – он впер­вые взгля­нул на Ла Кар­ва­ля в упор.

- Сот­ня, - не­мед­ленно от­клик­нулся про­курор вста­вая и над­ви­га­ясь на ми­ни­атюр­но­го Рий­оля, - и я бу­ду ря­дом, что­бы все у ме­ня на гла­зах... по­нят­но? И что­бы кли­ен­ты бы­ли из при­лич­ных, не шваль, вро­де те­бя. По­лови­ну сра­зу впе­ред, вот так-то! Кста­ти, от­че­го так дол­го – две не­дели? Па­ренек зас­то­ит­ся.

- Зас­та­ива­ют­ся ло­шади в ко­нюш­не, во­да в бо­лоте и мыс­ли в тво­ей го­лове, бла­го их там не слиш­ком мно­го, - все тем же бесс­трас­тно-хрип­ло­ватым то­ном отоз­вался сов­ла­делец труп­пы. Уг­ро­зы ос­та­вили его рав­но­душ­ным, как и опас­ная бли­зость Ла Кар­ва­ля. – Пол­сотни и треть впе­ред, а не сог­ла­сен – сту­пай ис­кать дру­гого по­купа­теля. Твой ку­зен со­вер­шенно ни к че­му не го­тов. По­надо­бят­ся не не­дели, а ме­сяцы, что­бы обу­чить его че­му-ни­будь тол­ко­вому, кро­ме как улы­бать­ся в нуж­ный мо­мент и не кри­вить­ся под кли­ен­том - а ва­ше при­сутс­твие бу­дет тут со­вер­шенно из­лишним. Впро­чем, ко­ли вы так дро­жите над сво­им яко­бы родс­твен­ничком... – мэтр Рий­оль по­жал уз­ки­ми пле­чами. - При­сутс­твуй­те, но пос­та­рай­тесь, что­бы от вас не бы­ло шу­ма. Ни­какой кор­межки и кро­ва за наш счет, по­ка я не уви­жу ва­шего по­допеч­но­го в де­ле. Пер­вая ре­пети­ция зав­тра в че­тыре ча­са, опоз­давшим не за­видую, - он лов­ко прос­кво­зил ми­мо Ла Кар­ва­ля к вы­ходу, за­дер­жавшись лишь для то­го, что­бы про­вес­ти паль­цем по ску­ле Фран­суа.

- Слиш­ком мно­го пуд­ры, и не твой цвет, - су­хо выс­ка­зал он свое мне­ние. - Зав­тра под­бе­рем по­луч­ше.

- Я еще по­думаю! - гар­кнул ему вслед про­курор и ух­мыль­нул­ся, - ин­дюк на­дутый, вот ведь хо­зя­ин вы­ис­кался! А ты что же, - на­кинул­ся Кан­тен на ди­рек­то­ра, - что мол­чишь-то? Вот возь­му и вправ­ду уй­ду к кон­ку­рен­там тво­им... нап­ла­чешь­ся ведь! Где еще сы­щешь та­кую пташ­ку? Зна­ешь, ка­кой он го­рячий? Я его вмес­то пе­рины и оде­яла ис­поль­зую, и ни ра­зу не прос­ту­дил­ся! Пош­ли, Фран­суа, по­рыс­ка­ем еще, а то на твои ду­хи в ме­сяц боль­ше ухо­дит, чем этот не­доме­рок пред­ла­га­ет…

Гос­по­дин Шос­се­лен вык­рикнул им в спи­ны на­поми­нание не опаз­ды­вать.

На ули­це месье про­курор пог­ру­зил­ся в глу­бочай­шую за­дум­чи­вость. Шел, мет­ко сби­вая кон­чи­ком хлыс­та пос­ледние цве­ты с вет­вей ши­пов­ни­ка, ис­пы­тывая сво­им мол­ча­ни­ем тер­пе­ние спут­ни­ка – по­ка Фран­суа не вы­дер­жал.

- Ла Кар­валь, ну ска­жите хоть что-ни­будь!

- Мы вер­немся сю­да зав­тра, - рас­се­ян­но от­махнул­ся про­курор. Уви­дел пол­ный ра­зоча­рова­ния взгляд юно­ши и смяг­чился: - Фран­суа, в кои ве­ки я не знаю, что вам от­ве­тить. Это мес­то ка­жет­ся мне по­доз­ри­тель­ным – его вла­делец и его по­мощ­ник да­же не скры­ва­ют, что под­би­ра­ют мо­лодых лю­дей для уб­ла­жения страс­тей не­ких, как они вы­рази­лись, ме­цена­тов. Вы об­ра­тили вни­мание – они да­же не поп­ро­сили вас про­честь что-то, по­казать свои та­лан­ты. Вы ус­тра­ива­ли их и так, та­ким, ка­ков вы есть. Кто зна­ет, мо­жет, в чис­ле про­чих они пос­тавля­ют жер­твы и на­шей не­уло­вимой сек­те? Зав­тра мы уви­дим труп­пу, расс­про­сим, поп­ро­бу­ем выз­нать боль­ше – ибо иных за­цепок у нас все рав­но по­ка нет.

- А что нас­чет лиц? – не от­ста­вал Фран­суа. – Эти двое, месье Шос­слен и месье Рий­оль, они не на­пом­ни­ли вам ва­ших зна­комых?

- Месье Рий­оль под­хо­дит по воз­расту, - не­охот­но приз­нал Ла Кар­валь. – Есть в нем что-то та­кое… сколь­зкое. Но пой­ми­те и ме­ня, Фран­суа: я не в си­лах с пер­во­го взгля­да дать точ­ный от­вет. Гий­ом, как мы зна­ем со слов пре­подоб­но­го, был стар­шим бра­том Ра­уля де Вержь­ена. У них был один отец, но раз­ные ма­тери. На миг мне по­каза­лось, что в об­ли­ке месье Рий­оля есть неч­то об­щее с Ра­улем, но… Мо­жет, я пы­та­юсь убе­дить в этом сам се­бя, вы­давая же­ла­емое за дей­стви­тель­ное? Уж ко­го месье Рий­оль точ­но не на­поми­на­ет, так это че­лове­ка, спо­соб­но­го на рис­ко­ван­ный по­бег че­рез оке­ан. Я не знаю, Фран­суа. На­до прис­мотреть­ся по­луч­ше.

- По мне, так ни тот, ни дру­гой не по­хожи на Яб­лочно­го Ан­ге­ла с кар­ти­ны пре­ос­вя­щен­но­го, - выс­ка­зал свое мне­ние месье Мо­ран. Ак­те­ра до­нель­зя об­ра­дова­ло ре­шение Ла Кар­ва­ля вновь на­вес­тить «Те­атр Фор­ту­ны» – зна­чит, он вер­нется к сво­ему ре­мес­лу, мо­жет быть, вновь вый­дет на сце­ну!

Эта под­спуд­ная ра­дость сде­лала Фран­суа на ред­кость убе­дитель­ным, ког­да он пред­ло­жил месье про­куро­ру не спе­шить вер­нуть­ся об­ратно во дво­рец, но про­гулять­ся по го­роду. Ла Кар­ва­ля, по­хоже, так уди­вило это не­ожи­дан­ное пред­ло­жение, что он сог­ла­сил­ся.

«Про­гули­вать­ся» в пред­став­ле­нии Фран­суа оз­на­чало: ид­ти, ку­да гла­за гля­дят, сво­рачи­вая в приг­ля­нув­ши­еся ко­фей­ни и лав­ки, пи­киру­ясь и об­ме­нива­ясь ос­тро­ум­ны­ми за­меча­ни­ями, воз­во­дя шат­кие конс­трук­ции пред­по­ложе­нии и до­гадок, и раз­ру­шая их од­ним при­кос­но­вени­ем паль­ца. Ла Кар­валь нем­но­го раз­ве­селил­ся, Фран­суа зер­ка­лом от­ра­зил нас­тро­ение спут­ни­ка, пы­та­ясь зас­та­вить то­го по­забыть о тай­ной сто­роне жиз­ни Ту­лузы и жить толь­ко се­год­няшним днем, ра­ду­ющим ду­шу, раз­де­лен­ным на дво­их. В ре­зиден­цию за­гуляв­шая па­роч­ка вер­ну­лась под ве­чер, с не­выс­ка­зан­ным, но ви­та­ющим в воз­ду­хе на­мере­ни­ем про­вес­ти ночь вмес­те.

На­деж­ды месье Мо­рана не сбы­лись: сто­ило им с Ла Кар­ва­лем пе­решаг­нуть по­рог, как его пе­рех­ва­тил лив­рей­ный. С по­жела­ни­ем его вы­сокоп­ре­ос­вя­щенс­тва не­мед­ля уви­деть месье Мо­рана, как толь­ко тот вер­нется из го­рода. Нет, толь­ко месье Мо­рана, гос­по­дину про­куро­ру ве­лено пе­редать на­илуч­шие по­жела­ния и ус­пе­хов в его не­лег­ком тру­де.

- При­мите мои из­ви­нения, Ла Кар­валь, - ра­зоча­рован­но по­жал пле­чами Фран­суа. – Мои ви­зиты к пре­подоб­но­му обыч­но за­тяги­ва­ют­ся до рас­све­та. Прос­ти­те – и не жди­те. И не на­до так уко­риз­ненно на ме­ня смот­реть. Вся­ий за­раба­тыва­ет на свой яб­лочный пи­рог, как мо­жет, - ак­тер улиз­нул, заг­ля­дывая по до­роге в зер­ка­ла и ре­пети­руя при­яз­ненную улыб­ку. Поб­лекшую в тот миг, ког­да за ним зак­ры­лись две­ри апар­та­мен­тов его пре­ос­вя­щенс­тва – ибо Фран­суа уз­рел пре­подоб­но­го, за­кутан­но­го в свой лю­бимый ха­лат, а на свет Бо­жий из­вле­чен лар­чик с эро­тичес­ки­ми иг­рушка­ми, а сто­лик в ка­чес­тве ком­пенса­ции зас­тавлен слас­тя­ми. Нет смыс­ла кап­ризни­чать и воз­ра­жать, его эми­нен­ция в сво­ем пра­ве. Кто пла­тит за ужин, тот и ве­дет ба­рыш­ню в пос­тель. Он чес­тно по­пытал­ся сох­ра­нить на ли­це улыб­ку, шаг­нув навс­тре­чу, поз­во­лив мон­сень­ору об­нять се­бя. Вдох­нув смесь бла­гово­ний и ста­ре­юще­го че­лове­чес­ко­го те­ла, ок­ру­жав­шую пре­подоб­но­го, и при­жав­шись к об­ширно­му чре­ву под рас­ши­тым шел­ком.

- Ты весь про­пах та­баком и улич­ным ды­мом, - де Лан­саль­як брез­гли­во на­мор­щил нос. – Да еще и де­шевые мар­ци­паны, фу. Где те­бя но­сило? Сни­ми эти тряп­ки не­мед­ленно.

- Ла Кар­валь рыс­кал по Ту­лузе в по­ис­ках по­доз­ре­ва­емо­го, я сос­тавлял ему ком­па­нию – что­бы его не оби­жали, - Фран­суа по­тер­ся под­бо­род­ком о пле­чо его эми­нен­ции, не то­ропясь, впро­чем, ра­зоб­ла­чать­ся. – А по­том мы не­вин­но гу­ляли по го­роду, заг­ля­нув в па­ру ко­фе­ен. Из месье про­куро­ра и вправ­ду вы­шел на ред­кость оча­рова­тель­ный «кот». В ду­хе Вий­она и ста­рых доб­рых вре­мен. Мы нат­кну­лись мес­течко под наз­ва­ни­ем «Те­атр Фор­ту­ны»… и мой су­тенер зап­ро­дал ме­ня та­мош­ним вла­дель­цам, соч­тя их по­доз­ри­тель­ны­ми. Все­го на две не­дели, - то­роп­ли­во до­бавил месье Мо­ран, за­метив ис­корку не­удо­воль­ствия в гла­зах пре­подоб­но­го.

- Все­го две не­дели, - ус­та­ло по­кивал го­ловой мон­сень­ор. От это­го дви­жения его бар­хатная ша­поч­ка сос­коль­зну­ла на один бок, и де Лан­саль­як раз­дра­жен­но поп­ра­вил ее. – Не ста­ну скры­вать, сын мой, это мне не нра­вит­ся. Спер­ва раз­го­воры о том, что те­бе не по ду­ше в мо­ей зо­лотой клет­ке, те­перь ты по­дыс­кал се­бе мес­то в труп­пе… Да-да, я знаю, что ты хо­чешь ска­зать, - он при­жал тол­стый па­лец к гу­бам Фран­суа, пре­секая го­товые выр­вать­ся воз­ра­жения. – Ты де­ла­ешь это ра­ди ме­ня, и я бла­года­рен. Но про­шу те­бя - не ув­ле­кай­ся, ди­тя мое. Не ув­ле­кай­ся, - де Лан­саль­як по­тянул за кон­чик шар­фа-гал­сту­ка Фран­суа, удив­ленно при­под­няв бровь при ви­де но­вого ук­ра­шения. Шею ак­те­ра плот­но об­ле­гала бар­хатная лен­точка с то­пазом оваль­ной фор­мы.

- Без­вку­сица, - оце­нил при­об­ре­тение Фран­суа пре­подоб­ный. – Как и весь твой на­ряд, вклю­чая што­паные чул­ки.

- Ко­неч­но, што­паные, - воз­му­тил­ся ак­тер. – Ес­ли я ищу ра­боту, от­ку­да мне взять па­ру нас­то­ящих ан­глий­ских чу­лок, сто­ящих по­лови­ну мо­его бу­дуще­го ме­сяч­но­го жа­лова­ния? – он выс­коль­знул из рук пре­ос­вя­щен­но­го, прис­ло­нив­шись бед­ром к сто­лику с ла­комс­тва­ми и не­тороп­ли­во ра­зоб­ла­ча­ясь, ро­няя вещь за вещью на пол, и лу­каво ко­сясь на месье Ро­же из-под по­лу­опу­щен­ных рес­ниц.

- Иди сю­да, - пот­ре­бовал де Лан­саль­як. – По­вер­нись.

Фран­суа приб­ли­зил­ся к крес­лу, при­под­нявшись на цы­поч­ках и заб­ро­сив ру­ки за го­лову. Выг­нувшись и тер­пе­ливо до­жида­ясь, ког­да об­манчи­во не­лов­кие и не­пово­рот­ли­вые паль­цы пре­ос­вя­щен­но­го рас­пустят за­вяз­ки на его пан­та­лонах. Де Лан­саль­яку нра­вилось спус­кать с Фран­суа кю­лоты и под­штан­ни­ки - то ос­то­рож­но стя­гивать, об­на­жая его пядь за пядью, то рез­ко сдер­ги­вая, ос­тавляя его на­готу дос­тупной и неп­рикры­той. Се­год­ня он раз­вернул мо­лодо­го че­лове­ка спи­ной к се­бе, не­тороп­ли­во сни­мая с не­го одеж­ду и с чувс­твом це­луя глад­кую ко­жу. Фран­суа по­нево­ле вздра­гивал, не зная, ку­да в сле­ду­ющий миг при­кос­нутся гу­бы пре­подоб­но­го, но не ре­ша­ясь ог­ля­нуть­ся. Пе­рес­ту­пив с но­ги на но­гу, он выб­рался из пан­та­лон, и, под­це­пив сколь­зкую тря­поч­ку паль­ца­ми но­ги, от­бро­сил их по­даль­ше.

- Ког­да-ни­будь ты все-та­ки сбе­жишь от ме­ня, - с не­весе­лым вздо­хом пред­рек его пре­ос­вя­щенс­тво. – Но по­ка ты еще здесь, встань-ка на ко­лени и от­крой ро­тик.

«Мо­жет, не на­до?» - чуть бы­ло не взвыл в тос­ке Фран­суа. За пос­ледние дни ему не раз при­ходи­лось брать в рот – но то бы­ли мо­лодые, пол­ные сил и страс­ти муж­чи­ны, а не ста­рик, го­дящий­ся ему в де­ды, чье дос­то­инс­тво, нес­мотря на усер­дие Фран­суа, поч­ти всег­да ос­та­валось уны­ло об­висшим. Пре­подоб­ный его не ви­нил: про­тив при­роды не поп­решь. Дос­та­точ­но то­го, что по­рой ма­лень­ко­му месье Мо­рану уда­валось раз­дуть в дав­но по­гас­шем оча­ге скуд­ное пла­мя.

Он опус­тился на ко­лени. Как его на­учи­ли, не то­роп­ли­во ру­шась горс­ткой кос­тей, но слов­но бы сте­кая вниз, на пол. Смот­ря вни­зу вверх на вос­се­дав­ше­го в крес­ле мон­сень­ора, ожи­дая сле­ду­юще­го при­каза - вни­матель­ное, чут­кое соз­да­ние, на­учив­ше­еся не спо­рить, ког­да нуж­но.

- Не­завид­ное ла­комс­тво для та­кого слас­те­ны, как ты, но уж пос­та­рай­ся, будь лю­безен, - пре­ос­вя­щен­ный по­ложил ла­донь на его за­тылок, при­гибая к се­бе, а сво­бод­ной ру­кой рас­ки­нул в сто­роны по­лы ха­лата, от­кры­вая взо­ру свое не­ког­да гроз­ное ору­дие.

Фран­суа сглот­нул - как наз­ло, в глот­ке пе­ресох­ло, а дей­ство­вать су­хим ртом и шер­ша­вым язы­ком - не са­мое луч­шее из удо­воль­ствий. Нак­ло­нил­ся под тя­жестью ле­жащей на за­тыл­ке ла­дони, упи­ра­ясь ла­доня­ми в резь­бу на нож­ках крес­ла, об­хва­тывая вя­лую плоть гу­бами и те­ребя кон­чи­ком язы­ка.

«Без­на­деж­но», - ак­тер ста­рал­ся, при­поми­ная мел­кие улов­ки, ко­торым обу­чил­ся те­перь: ос­то­рож­но при­кусить, вы­тянуть, вса­сывая в се­бя, бу­дора­жа языч­ком. Тер­пе­ливо, раз за ра­зом пов­то­ряя по­пыт­ки, пы­та­ясь вы­бить ис­кру дав­но стер­шимся крем­нем. Не об­ра­щая вни­мания на то, как но­ет сог­ну­тая спи­на и бо­лит гор­ло. Сно­ва и сно­ва, прис­лу­шива­ясь к тя­желым, ут­робным вздо­хам над го­ловой, ожи­дая хоть ма­лей­ше­го от­кли­ка от увяд­ше­го дос­то­инс­тва. Ста­ра­ясь не до­пус­кать к се­бе мыс­лей, нас­коль­ко это от­вра­титель­но со сто­роны, и что по­дума­ли бы Шарль или Ла Кар­валь, зас­тань его за та­ким за­няти­ем. Впро­чем, д'Арнье прек­расно бы его по­нял. А сто­лич­ный про­курор бы по­нима­юще скри­вил­ся: мол, че­го толь­ко не сде­ла­ешь за при­гор­шню лив­ров, и ста­рика с пре­вели­ким усер­ди­ем ртом уб­ла­жишь.

- Без­на­деж­но, ди­тя мое. Да­же от тво­его слад­ко­го ро­тика нын­че ни­како­го тол­ку, - де Лан­саль­як ле­гонь­ко от­тол­кнул его в лоб кон­чи­ками паль­цев. - Дос­та­точ­но. Дь­яволь­щи­на! Что бы я ни от­дал за то, что­бы ты хны­кал и вер­телся по­до мной, как под Ла Кар­ва­лем или Шар­лем!

- Прос­ти­те ме­ня, - Фран­суа отод­ви­нул­ся, при­сев на пят­ки и сло­жив ру­ки на ко­ленях. Не­воль­но утер гу­бы ла­донью, мыс­ленно вы­ругав­шись: черт, ста­рал­ся не ме­нее по­луча­са, аж язык оне­мел и гор­ло пе­рех­ва­тыва­ет, но в от­вет - ни­чего, ста­рая дряб­лая плоть ос­та­валась пол­ностью рав­но­душ­ной к его тру­дам. - Они мо­лоды, мне с ни­ми лег­че и про­ще... Вы ведь не ста­нете про­давать ду­шу ра­ди воз­можнос­ти по­иметь приг­ля­нув­ше­гося юн­ца? - на­поло­вину в шут­ку, на­поло­вину всерь­ез за­метил он. – Не то Ла Кар­валь вне­сет вас в спи­сок по­доз­ре­ва­емых и от­кро­ет на вас охо­ту.

- Мо­жет, оно бы­ло бы и к луч­ше­му, - рав­но­душ­но от­махнул­ся пре­подоб­ный. – Вот что, да­вай-ка поп­ро­бу­ем по­менять­ся мес­та­ми.

- Что?! - до Фран­суа за­поз­да­ло до­шел смысл пред­ло­жения его вы­сокоп­ре­ос­вя­щенс­тва, и тем­ные, слов­но вы­веден­ные ши­рокой кистью бро­ви ак­те­ра взле­тели вверх. - Вы хо­тите взять у ме­ня?.. Месье Ро­же, не на­до так шу­тить!

- Ты сом­не­ва­ешь­ся в мо­их та­лан­тах? – де Лан­саль­як пох­ло­пал его по за­дику, как но­ровис­то­го же­ребен­ка по кру­пу. - Вот толь­ко как бы нам ус­тро­ить­ся?... Прок­ля­тое брю­хо. Ага, при­думал. Я ля­гу, а ты вста­нешь на­до мной на ко­лен­ках, за­од­но и за кро­вать смо­жешь при­дер­жать­ся.

- П-пос­тель­ная ак­ро­бати­ка, - с лег­ким от­вра­щени­ем про­бор­мо­тал Фран­суа, слиш­ком жи­во пред­ста­вив кар­тинку воз­можно­го со­ития. - Не-ет, я так не смо­гу. Мо­жет, мне про­ще на стол лечь?

- Как бы ме­ня не прив­ле­кала мысль поп­ро­бовать те­бя на вкус, ты го­воришь с че­лове­ком, ко­торый не зас­те­гивал са­мос­то­ятель­но баш­ма­ки вот уже семь лет, пос­коль­ку не мо­жет нор­маль­но нак­ло­нить­ся, - с ед­ким смеш­ком за­метил пре­подоб­ный.

- Лад­но. Хо­рошо. Вам вид­нее, - Фран­суа заж­му­рил­ся, пы­та­ясь прог­нать жут­кое ви­дение и удер­жать­ся от ис­те­ричес­ко­го смеш­ка в са­мый не­умес­тный мо­мент. Юр­кнул на ши­рокое ло­же, пе­река­тил­ся, при­выч­но де­монс­три­руя се­бя. По­думав о том, что белье, ко­неч­но же, дав­но сме­нили, но тер­пкий за­пах раз­го­рячен­ных тел ос­тался, ще­коча ноз­дри. Или Фран­суа обо­нял его толь­ко в во­об­ра­жении, и аро­мат их с д'Арнье и Кан­те­ном ярос­тной зап­ретной люб­ви дав­но был пе­ребит дым­ком аро­мати­чес­ких све­чей?

- Вот и ум­ни­ца, - Лан­саль­як сбро­сил ха­лат на пол и лег, сдви­нув­шись к из­ножью, что­бы Фран­суа бы­ло где при­мос­тить­ся. При­кусив гу­бу, что­бы не на­чать про­тес­то­вать или хи­хикать, как бе­зумец - Фран­суа пос­та­рал­ся вы­пол­нить все, что от не­го хо­тели. Ощу­щая се­бя ма­ри­онет­кой в ру­ках опыт­но­го кук­ло­вода, дер­га­юще­го за нит­ку и пе­реме­ща­юще­го по­кор­ные руч­ки-нож­ки иг­рушки. Вце­пил­ся мер­твой хват­кой в рез­ное из­го­ловье пос­те­ли, при­жав­шись ли­цом к из­ги­бу лок­тя, толь­ко бы не ви­деть ни­чего - и не вспо­минать по­том. Ощу­тив мя­сис­тые, пух­лые ла­дони на нап­ря­жен­ных бед­рах, нас­той­чи­во по­тянув­шие его вниз - и влаж­ное, го­рячее при­кос­но­вение чу­жого рта к го­лов­ке на­поло­вину при­под­ня­того дос­то­инс­тва.

Бы­ло со­вер­шенно оче­вид­но, что пос­ледний раз мон­сень­ор де Лан­саль­як пре­давал­ся этой га­лан­тной иг­ре столь дав­но, что ус­пел из­рядно под­за­быть, как имен­но это де­ла­ет­ся, па­ру раз слег­ка за­дев зу­бами Фран­суа за тре­пет­ное. Од­на­ко со вре­менем вспом­нил, и уп­равлял­ся с дос­то­инс­твом лю­бов­ни­ка впол­не лов­ко, не за­бывая од­новре­мен­но лас­кать его ру­кой.

Ес­ли заж­му­рить­ся и не за­думы­вать­ся о том, кто это де­ла­ет - впол­не тер­пи­мо, рас­су­дил Фран­суа. Он до­воль­но быс­тро пой­мал ритм, ус­тра­ива­ющий пре­подоб­но­го. Те­ло охот­но от­клик­ну­лось на лас­ку при­выч­ным и нед­вусмыс­ленным об­ра­зом. Де Лан­саль­як из­дал неч­то вро­де до­воль­но­го мед­вежь­его ур­ча­ния, по­няв, что его уси­лия не про­пада­ют да­ром, Ли­лия не уп­ря­мит­ся и от­зы­ва­ет­ся его ста­рани­ям, да еще как! Фран­суа пос­лушно дви­гал­ся, ста­ра­ясь пом­нить, что не сле­ду­ет пог­ру­жать­ся слиш­ком глу­боко. Вы­гиба­ясь под ог­ла­жива­ющи­ми крес­тец и рас­па­док меж­ду яго­дица­ми ла­доня­ми, по­рой ка­са­ющи­мися тре­пещу­щей ды­роч­ки, ахая и ощу­щая се­бя поч­ти сос­то­яв­шей­ся шлю­хой - го­товой без кап­ри­зов вы­пол­нить лю­бую при­хоть кли­ен­та.

Де Лан­саль­як ос­та­новил­ся как раз в нуж­ный мо­мент - ког­да у Фран­суа сто­яло ко­лом, в жи­воте ны­ло, по те­лу вот-вот дол­жна бы­ла прой­ти дрожь ос­во­бож­де­ния, а в го­лове клу­бил­ся ту­ман. Что­бы дос­тигнуть сво­ей вер­ши­ны, ан­гел сог­ла­сит­ся на все.

- Те­перь вставь его мне, зо­лотой мой.

- Не на­до, ну по­жалуй­ста... - Фран­суа не был уве­рен в том, что про­из­нес свою моль­бу вслух, но по­чувс­тво­вал, как за­дира­ет­ся и дро­жит вер­хняя гу­ба, как ли­цо кри­вит­ся в гри­мас­ке от­вра­щения - к се­бе и к то­му, что ему пред­ла­гали сде­лать. Пре­подоб­ный до­вел его до чер­ты, до края без­дны, ос­та­вал­ся единс­твен­ный, пос­ледний шаг - и ему са­мым лю­без­ным об­ра­зом по­мога­ли со­вер­шить этот шаг, пред­ла­гая взять дру­гого че­лове­ка, дос­тичь об­легче­ния, да­же дос­та­вив при этом удо­воль­ствие ко­му-то.

- Я не смо­гу - так, - от­четли­во вы­гово­рил Фран­суа, бо­рясь с ощу­щени­ем то­го, что рез­ные ве­точ­ки из­го­ловья сей­час хрус­тнут под впив­ши­мися в них паль­ца­ми. - В та­кой по­зе. Пе­ревер­ни­тесь, по­жалуй­ста, месье Ро­же, ес­ли смо­жете.

Лан­саль­як тя­жело пе­река­тил­ся на жи­вот, при­под­нялся - не­ук­лю­жей па­роди­ей на по­зу, в ко­торой пе­ред тем кра­совал­ся гиб­кий изящ­ный Фран­суа.

- Ну, доб­ро по­жало­вать...

Фран­суа не от­ве­тил, за­нятый дву­мя ве­щами: по­пыт­ка­ми сох­ра­нить сос­ре­дото­чен­ность, не поз­во­лить се­бе рас­сла­бить­ся - ина­че вто­рой раз у не­го точ­но не вста­нет, хоть гор­стя­ми жри пи­рож­ные с аф­ро­дизи­аком - и то­роп­ли­выми по­пыт­ка­ми отыс­кать уз­кую пе­щер­ку в этой го­ре об­висшей пло­ти. На­конец ша­рив­шие паль­цы нат­кну­лись на не­кое от­вер­стие - и Фран­суа пе­реко­сило вто­рой раз, из-за за­паха и ощу­щения лип­кой влаж­ности на паль­цах, пог­ру­зив­шихся в не­ког­да уп­ру­гий и тес­ный, а те­перь став­ший дряб­лым вход. Он не­лов­ко прис­тро­ил­ся, тол­кнул­ся внутрь - ис­пы­тав нес­ка­зан­ное об­легче­ние от то­го, что вро­де все по­луча­лось с пер­во­го ра­за, и он да­же ощу­тил неч­то вро­де сла­бого сжа­тия дав­но не тру­див­шихся мус­ку­лов.

Лан­саль­як одоб­ри­тель­но за­вор­чал, ощу­щая его в се­бе, по­дал свой не­объ­ят­ный зад навс­тре­чу:

- Ум­ни­ца, хо­роший маль­чик, ну да­вай же...

Пре­подоб­ный заж­му­рил­ся, при­поми­ная ис­полнен­ную чувс­твен­ности кар­тинку, ко­торую наб­лю­дал треть­его дня, сглот­нул всу­хую, не зная, на чь­ем мес­те пред­по­чел бы ока­зать­ся.

«Хо­роший маль­чик» чес­тно пос­та­рал­ся дать. Нев­зи­рая на то, что ру­ки сос­каль­зы­вали, не на­ходя опо­ры в мно­гочис­ленных ко­лыха­ющих­ся склад­ках ко­жи на бо­ках и бед­рах де Лан­саль­яка, нес­мотря на то, что Фран­суа под­ташни­вало. Он ста­рал­ся, ты­чась в по­давав­шу­юся ему навс­тре­чу ко­лыхав­шу­юся плоть, в кровь гры­зя гу­бы, ста­ра­ясь не кри­чать, не ду­мать о том, что сей­час име­ет че­лове­ка, ко­торый в три ра­за стар­ше не­го са­мого. Не ду­мать о том, что вы­пол­ня­ет чу­жое тре­бова­ние - усер­дно и при­леж­но, как его на­учи­ли. Как его обу­чил д'Арнье.

«Луч­ше уж я бу­ду ду­мать о Шар­ле...»

Мыс­ли о хму­ром кра­сав­це при­вели к за­коно­мер­но­му ре­зуль­та­ту - свер­шился факт, ко­торый в дан­ной аб­сур­дной си­ту­ации Фран­суа по­лагал не­воз­можным. Он кон­чил. Мож­но бы­ло на­де­ять­ся, что на этом мон­сень­ор уго­монит­ся и мир­но ля­жет спать, от­пустив на­лож­ни­ка с ми­ром, за­лизы­вать ра­ны в объ­яти­ях Шар­ля.

- Та­лан­тли­вый мой маль­чик, - де Лан­саль­як од­ним дви­жени­ем стрях­нул с се­бя Фран­суа на пе­рины. – По­дай-ка мне вон ту ла­ковую шка­тул­ку с жу­рав­ля­ми на крыш­ке.

По­пыт­ка пе­ресечь ком­на­ту при­вела к то­му, что Фран­суа шат­ну­ло из сто­роны в сто­рону. Ак­тер ед­ва не сва­лил сто­лик с ла­комс­тва­ми. Доб­рел до ка­мина, сгреб ки­тай­скую шка­тул­ку и вер­нулся об­ратно, пос­та­вив тре­бу­емое пе­ред мон­сень­ором и усев­шись на краю пос­те­ли. В го­лове пла­вал вяз­кий се­рый ту­ман, дос­тигну­тый фи­нал не при­нес ни эк­ста­за, ни об­легче­ния - толь­ко ощу­щение тя­гос­тно-тя­желой, од­на­ко вы­пол­ненной до кон­ца ра­боты. Фран­суа си­дел, сгор­бившись и бе­зучас­тно прис­лу­шива­ясь к то­му, как де Лан­саль­як во­зит­ся с со­дер­жи­мым шка­тул­ки, ду­мая о том, чем сей­час за­нят Ла Кар­валь. Дол­жно быть, улег­ся спать чут­ким сном хищ­но­го зве­ря, вы­жидая, что в ко­ридо­ре проз­ву­чат лег­кие ша­ги его юно­го лю­бов­ни­ка.

Пре­ос­вя­щен­ный неб­режным дви­жени­ем пе­ревер­нул шка­тул­ку, вы­вора­чивая ее со­дер­жи­мое на смя­тую пос­тель: коль­ца, бро­ши, серь­ги, це­поч­ки, ча­сики, изыс­канные шпиль­ки и брас­ле­ты. Ук­ра­шения ле­жали мер­ца­ющей гор­кой ря­дом с лу­жицей се­мени на прос­ты­нях, буд­то бро­шен­ные на не­види­мую ча­шу ве­сов.

- Вы­бери се­бе что-ни­будь, - щед­рым жес­том пред­ло­жил де Лан­саль­як.

- Вот это, - Фран­суа, поч­ти не гля­дя, дву­мя паль­ца­ми вых­ва­тил из куч­ки дра­гоцен­ностей не­боль­шое зо­лотое коль­цо со схва­чен­ным тон­ки­ми лап­ка­ми оп­ра­вы мер­ца­ющим ка­меш­ком, ме­няв­шим цвет от зе­лено­го до го­лубо­го. Все про­чее ве­лико­лепие удос­то­илось рав­но­душ­но-ус­та­лого взгля­да. - Бла­года­рю вас, месье Ро­же. Мне боль­ше ни­чего не нуж­но. Мне дос­та­точ­но ва­шей при­вязан­ности и сер­дечной склон­ности.

- От­вя­жись, ста­рый раз­врат­ник, - пе­ревел его сло­ва на че­лове­чес­кий язык де Лан­саль­як, ни кап­ли не оби­дев­шись - нель­зя бы­ло от­нять у ста­рика кри­тичес­ко­го от­но­шения к са­мому се­бе. - Я ви­жу, те­бе не тер­пится сбе­жать, но по­будь со мной еще. Я сос­ку­чил­ся по те­бе.

- О чем вы, мон­сень­ор? - удив­ленно вски­нул го­лову Фран­суа. - Я и не ду­мал ни­куда ухо­дить. Кан­тен... в смыс­ле, месье Ла Кар­валь уже нас­ла­дил­ся се­год­ня мо­им сом­ни­тель­ным об­щес­твом и нас­то­ятель­но по­реко­мен­до­вал мне не по­казы­вать­ся боль­ше ему се­год­ня на гла­за... да­бы не ис­ку­шать и не под­вергать соб­лазну, - Фран­суа улег­ся на жи­вот ря­дом с си­дящим Лан­саль­яком. При­мерил да­реное ко­леч­ко, убе­див­шись, что ошиб­ся с раз­ме­ром - оно на­лез­ло ему толь­ко на ми­зинец.

- «Пос­ле со­ития вся­кая тварь пе­чаль­на» - вот что на­до бы­ло с те­бя пи­сать, - мон­сень­ор вы­удил из ку­чи ук­ра­шений кру­ченую зо­лотую цепь с мас­сивным крес­том, ук­ра­шен­ным на ого­ловь­ях круп­ны­ми гра­ната­ми. За­бав­ля­ясь, наб­ро­сил на шею Фран­суа. Вы­нул из ушей ак­те­ра неп­ри­тяза­тель­ные серь­ги-ко­леч­ки и лов­ко вдел на их мес­то па­ру гру­шевид­ных жем­чу­жин. Уни­зал перс­тня­ми паль­цы Фран­суа, до­вер­шив кар­ти­ну вар­вар­ской рос­ко­ши зо­лотой за­кол­кой в ви­де фан­тасти­чес­кой ли­лии на длин­ной нож­ке, ко­торой де Лан­саль­як под­хва­тил скру­чен­ные жгу­том каш­та­новые ло­коны Мо­рана.

- Это бы­ла бы очень тро­гатель­ная кар­ти­на - грус­тный ан­гел со сло­жен­ны­ми крыль­ями и по­ник­шим дос­то­инс­твом, - Фран­суа до­бавил к по­лучив­ше­муся раз­но­мас­тно­му гар­ни­туру па­ру тя­желых брас­ле­тов, мас­ля­но от­све­чива­ющих бли­ками зо­лота и жем­чу­га. Вы­тянул ру­ку, пе­реби­рая паль­ца­ми и лю­бу­ясь иг­рой кам­ней в коль­цах, зас­тавляя дра­гоцен­ности вспы­хивать и пе­рели­вать­ся ми­молет­ны­ми ра­дуж­ны­ми ис­кра­ми. Соз­на­вая пу­га­ющую вещь: поп­ро­си он сей­час, и пре­подоб­ный неб­режно мах­нет ру­кой: «За­бирай, ма­лыш, ко­неч­но же. На тот свет с со­бой это доб­ро не прих­ва­тить, а те­бе при­годит­ся». Он вер­нется в свою ком­на­ту с при­гор­шней сок­ро­вищ, чья цен­ность боль­ше, чем ему удас­тся за­рабо­тать за всю его жизнь. По­нимая, что мог бы за­полу­чить еще и еще – прек­ра­тив вся­кие раз­го­воры об ухо­де, сми­рив­шись с участью епис­коп­ско­го при­жива­ла. Соб­лазн. Свер­ка­ющий, ма­нящий, дос­тупный соб­лазн. Да­же де­лать ни­чего не на­до, вы­бирать, му­чить­ся, су­етить­ся. Прос­то ос­та­вать­ся на пред­ло­жен­ном мес­те.

- Кра­сиво... - за­дум­чи­во про­тянул Фран­суа. Гиб­ко по­тянул­ся, сос­коль­знув с пос­те­ли, пе­река­тив­шись по ков­ру и взле­тев на но­ги в се­реди­не ком­на­ты - жи­вая ста­ту­эт­ка, встав­шая на цы­поч­ки, свер­ка­ющая ис­кра­ми дра­гоцен­ной ми­шуры. Тан­цу­ющая ста­ту­эт­ка, кру­жаща­яся под нес­лышную му­зыку, плы­вущая в це­поч­ке пи­ру­этов, быс­трая, лег­кая и неп­ред­ска­зу­емо-при­хот­ли­вая, слов­но вь­юща­яся на вет­ру лен­та.

Де Лан­саль­як вос­хи­щен­но вздох­нул и за­мер, лю­бу­ясь тан­цу­ющим маль­чи­ком, об­ли­тым свер­ка­ни­ем са­моц­ве­тов и тус­клым мер­ца­ни­ем дра­гоцен­ных ме­тал­лов, под­черки­ва­ющим неж­ность ко­жи и изя­щес­тво гиб­кой фи­гур­ки. Глу­пый, глу­пый, глу­пый ан­гел, что те­бе де­лать на до­щатом по­мос­те ба­лага­на?

Не­воль­но под­давшись оча­рова­нию собс­твен­ной им­про­виза­ции, Фран­суа за­вер­шил та­нец ли­хим по­воро­том и па­дени­ем на ко­вер. Па­дая, ак­тер ус­пел под­хва­тить со сто­ла шка­тул­ку с ин­тимны­ми иг­рушка­ми мон­сень­ора, пос­та­вив ее пе­ред со­бой. За­пус­тил паль­цы внутрь, мно­гоз­на­читель­но поз­вя­кивая при­чуд­ли­выми ве­щица­ми из рез­но­го кам­ня и ме­тал­ла, из­вле­кая то од­ну, то дру­гую, под­но­ся их к гу­бам и сог­ре­вая ды­хани­ем, воп­ро­ситель­но-лу­каво гля­дя на де Лан­саль­яка - мол, же­ла­ете пус­тить что-ни­будь в де­ло?

Мон­сень­ор улы­бал­ся, в оче­ред­ной раз убеж­да­ясь, что Фран­суа в дос­та­точ­ной ме­ре ос­та­вал­ся ре­бен­ком, что­бы его мож­но бы­ло от­влечь от неп­ри­ят­ных раз­ду­мий яр­кой пог­ре­муш­кой. Прав­да, на сей раз ему дос­тался не рас­кра­шен­ный бы­чий пу­зырь с су­шеным го­рохом, а фа­миль­ные дра­гоцен­ности де Лан­саль­яков. Па­пень­ка и брат­цы из­верте­лись в гро­бах, ви­дя их на про­даж­ном юн­це-ак­те­ре, но их де­ло - ти­шина. Он, Ро­же де Лан­саль­як, об­ру­чен с цер­ковью, на нем пре­сечет­ся род, а маль­чу­ган так ми­ло за­бав­ля­ет­ся... Он по­манил Фран­суа паль­цем:

- Ляг на спин­ку.

- Ах! - вмес­то то­го, что­бы прос­то и не­замыс­ло­вато улечь­ся, Фран­суа упал спи­ной впе­ред по­перек ши­рочен­но­го ло­жа, рас­ки­нув ру­ки и еле за­мет­но улы­ба­ясь сво­им мыс­лям. Не в си­лах отор­вать­ся от си­яния кам­ней на собс­твен­ных паль­цах, на­чиная со­жалеть о мгно­вении, ког­да при­дет­ся вер­нуть по­за­имс­тво­ван­ные дра­гоцен­ности на их за­кон­ное мес­то. Ему все­го лишь одол­жи­ли их по­бало­вать­ся, так что не сто­ит меч­тать о нес­бы­точ­ном.

Сколь­знув спи­ной по пок­ры­валу, Фран­суа улег­ся в при­выч­ной по­зе: од­на ру­ка за го­ловой, чуть выг­нуть­ся в по­яс­ни­це, сог­нуть но­ги в ко­ленях и раз­вести в сто­роны. Вы­жида­юще ско­сил­ся на его эми­нен­цию, ощу­щая, как ук­ра­шения неп­ри­выч­но хо­лодят ко­жу на гру­ди и за­пясть­ях.

Од­на­ко мон­сень­ор не то­ропил­ся выб­рать что-ни­будь из сво­его об­шри­ного эро­тичес­ко­го ар­се­нала и на­садить Фран­суа на иг­ру­шеч­ный член, как ра­дуж­нокры­лого мо­тыль­ка на шпиль­ку. Лю­бов­но выб­рав из куч­ки ук­ра­шений ру­бино­вую брошь, он прис­тро­ил ее по­верх пу­поч­ка ма­лень­ко­го месье - эта­ким рас­пустив­шимся баг­ря­ным цвет­ком, за ней на тон­кой щи­колот­ке Фран­суа сом­кну­лись два пар­ных брас­ле­та с фар­фо­ровы­ми ме­даль­она­ми, а на дру­гой - с раз­ноцвет­ны­ми эма­лями.

«Я по­хож на ра­зук­ра­шен­ную кук­лу, - Фран­суа при­под­нял и вы­тянул но­гу, по­любо­вав­шись блес­ком зо­лота и тус­клым си­яни­ем эма­ли на жи­вой, зо­лотис­той от при­роды ко­же, тем, как ду­тый брас­лет под­чер­кнул об­манчи­во хруп­кие ли­нии те­ла. – Ин­те­рес­но, что бы ска­зал – или сде­лал – Ла Кар­валь, до­ведись ему уви­деть ме­ня в та­ком ви­де?»

- Кра­сивый-кра­сивый, - хрип­лым ше­потом за­верил его де Лан­саль­як, - вот сам пос­мотри...

Он на­щупал на прик­ро­ват­ном сто­лике зер­каль­це на руч­ке, дос­та­точ­но боль­шое, что­бы в не­го по­мес­ти­лась от­ра­жение лю­бопыт­ной мор­дашки Фран­суа... пле­чо, над ко­торым тре­пещет в уш­ке жем­чужная се­реж­ка.... Мон­сень­ор во­дил зер­ка­лом над ле­жащим ан­ге­лом, дер­жа так, что­бы тот мог по­любо­вать­ся со­бой, скла­дывая в во­об­ра­жении ку­соч­ки мо­за­ики в еди­ную ос­ле­питель­ную кар­ти­ну.

- Вы хо­тите, что­бы ме­ня на­рисо­вали... та­ким? - ос­то­рож­ным по­луше­потом спро­сил Фран­суа. У не­го ни­как не ук­ла­дыва­лось в го­лове, что мель­ка­ющие в глу­бине зер­каль­ца фраг­менты-от­ра­жения че­лове­чес­ко­го те­ла - это и есть он сам. Это бы­ла меч­та, ове­щест­влен­ная гре­за, мо­лодой че­ловек в свер­ка­ющих ук­ра­шени­ях, ко­торые на са­мом де­ле ему вов­се не под­хо­дили. Да и кто ста­нет тас­кать на се­бе столь­ко дра­гоцен­ностей сра­зу? Раз­ве что пер­со­наж ле­ген­ды... или кар­ти­ны.

Он чувс­тво­вал, как мон­сень­ор бук­валь­но по­жира­ет его взгля­дом - пе­релив­ча­тый блеск кам­ней, иг­ру мышц под глад­кой ко­жей, то, как сколь­зит по пос­те­ли рас­плыв­ча­тый от­блеск зер­каль­но­го стек­ла, цвет­ные и яр­кие ме­лочи, тво­рящие па­мят­ную кар­тинку.

- Нет, - нег­ромко отоз­вался де Лан­саль­як, - я хо­чу за­пом­нить те­бя та­ким, мой маль­чик.

«Мой кап­ризный, бес­сердеч­ный ан­гел. Мое зо­лото, моя ду­ша, моя се­реб­ря­ная ли­лия. Мне не удер­жать те­бя, ну что ж – ты не стал единс­твен­ным, но бу­дешь пос­ледним».

Фран­суа вы­тянул­ся на пос­те­ли, зас­тавляя на­детые на не­го дра­гоцен­ности свер­кать в такт ды­ханию. Из­ги­ба­ясь - так, что­бы при­жатая к ко­же ру­бино­вая брошь ос­та­валась на преж­нем мес­те, зап­ро­киды­вая го­лову и чувс­твуя, как неп­ри­выч­но тя­желые и длин­ные серь­ги-жем­чу­жины сколь­зят по ще­кам. Тан­цуя ле­жа, пы­та­ясь про­будить чувс­твен­ность без вуль­гар­ности и от­кро­вен­ных жес­тов - на­мека­ми, тре­петом рес­ниц и по­лу­от­кры­тых губ, сколь­зя ла­доня­ми по шел­ко­вой глад­кости пок­ры­вала, не при­каса­ясь к се­бе, слов­но гре­зя на­яву.

«Ес­ли все, что я мо­гу ос­та­вить по се­бе - па­мять, пусть она бу­дет та­кой...»

- Не ухо­ди, Фран­суа, - пре­ос­вя­щен­ный скло­нил­ся над ним, опи­ра­ясь на ло­коть и бли­зору­ко щу­рясь, - ос­та­вай­ся, будь мо­им... Я дам те­бе все, что за­хочешь, толь­ко не ухо­ди. Я не мо­гу то­бой на­сытить­ся.

- Месье Ро­же, ну по­жалуй­ста, не на­до так! - Фран­суа по­дал­ся впе­ред, не­ожи­дан­но для се­бя об­хва­тив де Лан­саль­яка за мас­сивную шею. Не по­тому, что от не­го тре­бова­лось изоб­ра­зить всплеск страс­тей. Под­талки­ва­емый не фаль­ши­выми чувс­тва­ми, ко­торых он не ис­пы­тывал, но ис­крен­ней бла­годар­ностью и чем-то, что зас­лу­жива­ло наз­ва­ния при­вязан­ности. Об­ни­мая не как пок­ро­вите­ля и гос­по­дина, но как нас­тавни­ка или стар­ше­го дру­га, Фран­суа не знал на­име­нова­ния по­доб­но­му чувс­тву. Прос­то зная, что так нуж­но, ти­хо на­шеп­ты­вая в за­рос­шее се­дым во­лосом мя­сис­тое ухо: - Месье Ро­же, не ис­ку­шай­те ме­ня. Я... ка­жет­ся, в пос­леднее вре­мя я кое-что по­нял о се­бе. Я не смо­гу жить здесь, где все всег­да к мо­им ус­лу­гам, где ни­чего не нуж­но до­бивать­ся. Из ме­ня не по­лучит­ся изыс­канной и хруп­кой иг­рушки. Или... или я прос­то сло­ма­юсь, став ску­ча­ющим без­дель­ни­ком, ко­торый дня­ми и но­чами не вы­леза­ет из пос­те­ли, веч­но всем не­дово­лен и не в си­лах соз­дать ни­чего тол­ко­вого. Да, я меч­тал о та­кой жиз­ни, моя меч­та ис­полни­лась - а ока­залось, это сов­сем не то, что мне нуж­но.

- Нет, - де Лан­саль­як при­жал к гу­бам паль­цы Фран­суа, на­тыка­ясь вмес­то жи­вой теп­лой пло­ти на ме­талл ко­лец. – Ша­тай­ся по сво­им те­ат­рам, ес­ли те­бе нев­мо­готу без них, но – нет, это вы­ше мо­их сил – от­пустить те­бя. На­берись тер­пе­ния, Фран­суа. Мне все рав­но не­дол­го ос­та­лось, так сде­лай одол­же­ние ста­рику – скрась мои пос­ледние дни, - он стис­нул Фран­суа с та­кой си­лой, что ак­тер жа­лоб­но вяк­нул. – Боль­ше не смей за­икать­ся об ухо­де. Да­вай луч­ше на­пишем еще од­ну пь­есу, со­берем труп­пу и пос­та­вим ее, наз­ло стер­вятни­кам, что ждут мо­ей смер­ти, - мон­сень­ор це­ловал свою жи­вую иг­рушку, чувс­тви­тель­но за­сасы­вая ко­жу. – О три­ум­ви­рах. Ты бу­дешь Ок­та­ви­аном, отец Ан­ту­ан – Ле­пидом, а Ла Кар­валь – Ан­то­ни­ем…

- И кто все эти лю­ди? - с на­ив­ностью по­лу­об­ра­зован­но­го юн­ца, нах­ва­тав­ше­гося по вер­хам раз­личных све­дений, ос­ве­домил­ся Фран­суа. - Месье про­курор от­ка­жет­ся сра­зу и на­от­рез. Мы ед­ва убе­дили его по­зиро­вать для ва­шей кар­ти­ны, а что­бы вый­ти на сце­ну – об этом да­же ре­чи быть не мо­жет.

- Вот чер­тов сто­лич­ный уп­ря­мец, - руг­нулся де Лан­саль­як. – А ведь мог­ло по­лучить­ся бес­по­доб­но кра­сиво, - мон­сень­ор с до­сад­ли­вой гри­мас­кой вы­дер­нул из-под се­бя уго­див­шее под бок оже­релье из чер­не­ного се­реб­ра, впив­ше­еся в его те­леса ос­тры­ми кра­ями. – Ска­жи, по­чему ты выб­рал имен­но то коль­цо?

Фран­суа за­думал­ся, гля­дя на пе­рели­вы одол­женных дра­гоцен­ностей.

- Да прос­то так, без вся­кой при­чины. Ру­ка са­ма по­тяну­лась. Я ве­рю, что со­вер­шенный на­угад вы­бор – ис­тинный.

- То-то я смот­рю, оно те­бе да­же на ми­зинец не ле­зет, - хмык­нул пре­ос­вя­щен­ный, при­кусы­вая Фран­суа за паль­чик. - От­да­дим юве­лиру, пусть поп­ра­вит.

- Ес­ли вы счи­та­ете мой вы­бор оши­боч­ным – вы­бери­те по ва­шему вку­су, - пред­ло­жил Фран­суа. - В кон­це кон­цов, я ни­чего не знаю о дра­гоцен­ных кам­нях. Я впер­вые в жиз­ни уви­дел их в та­ком ко­личес­тве и вбли­зи, - он лас­ко­во про­вел по­душеч­ка­ми паль­цев по свер­ка­ющим глад­ким гра­ням.

Де Лан­саль­як зас­ме­ял­ся, ло­вя его ру­ку и це­луя ла­дош­ку:

- Ты по­хож на мо­лодую со­року, ко­торой в гнез­до вы­вали­ли це­лую при­гор­шню зер­каль­ных ос­колков. Ну, да­вай пос­мотрим. Паль­чи­ки у те­бя изящ­ные, это не пой­дет... и это то­же... жен­ские брас­ле­ты ни к че­му... - го­воря, мон­сень­ор сни­мал от­вер­гну­тые ук­ра­шения с Фран­суа. - Цепь вы­зыва­юща, не у вся­кого игу­мена та­кой на­пер­сный крест.

- К то­му же я за­ложил бы ее че­рез не­делю-дру­гую, как пить дать! - Фран­суа не без со­жале­ния про­водил взгля­дом ис­че­за­ющие в шка­тул­ке ук­ра­шения. Лег­ко дос­та­лись, лег­ко рас­ста­лись. Ему поз­во­лили по­носить дра­гоцен­ности толь­ко для за­бавы, а сей­час сок­ро­вища воз­вра­щались к за­кон­но­му вла­дель­цу и на по­ложен­ное им мес­то. Он под­ста­вил но­гу, ус­лы­шав ти­хий щел­чок рас­сте­гива­емых за­моч­ков на брас­ле­тах, толь­ко что ук­ра­шав­ших щи­колот­ки, с рас­се­ян­ным ин­те­ресом ожи­дая - ка­кую из блес­тя­щих и цен­ных иг­ру­шек мон­сень­ор соч­тет для не­го под­хо­дящей?

- Имен­но, да еще и дол­го до­казы­вал бы, что це­поч­ка не кра­деная, - на­конец, на Фран­суа ос­та­лось выб­ранное им са­мим коль­цо, тя­желые жем­чужные серь­ги и еще од­но ко­леч­ко - ко­роно­ван­ное ру­бино­вое сер­дце в тон­ко про­чека­нен­ных ру­ках-оп­ра­ве. - Что ска­жешь?

- От них уши бо­лят, - Фран­суа по­мотал го­ловой, свы­ка­ясь с гру­зика­ми, от­тя­гива­ющи­ми моч­ки. – Длин­ные, слиш­ком лег­ко сор­вать в дра­ке или вы­тащить ночью, ибо сплю я, как уби­тый. Но они кра­сивые, да-а... Коль­цо слиш­ком рос­кошно для ме­ня... От­бе­рут. Ли­бо при­дет­ся тща­тель­но его пря­тать и дос­та­вать толь­ко по боль­шим праз­дни­кам, - ак­тер по­тянул­ся снять ру­бино­вый пер­стень, грус­тно по­думав о том, сколь­ко изыс­канно но­сить на ру­ке сим­вол чу­жого пле­нен­но­го сер­дца.

- Го­вори всем, что это пер­ла­мутр и гра­неное бо­гем­ское стек­ло, - хмык­нул ар­хи­епис­коп, - мож­но ду­мать, в ба­лага­не хо­рошо раз­би­ра­ют­ся в юве­лир­ном де­ле. Смот­ри, - он по­вер­нул сня­тый Фран­суа пер­стень так, что­бы мож­но бы­ло раз­гля­деть гра­виров­ку внут­ри. - Чи­тай, что на­писа­но. «Боль­ше­го дать не мо­гу».

- Слу­ча­ет­ся, раз­би­ра­ют­ся ку­да пох­ле­ще ко­ролев­ских юве­лиров... - Фран­суа при­щурил­ся, раз­гля­дывая вязь мел­ких букв на зо­лотом обод­ке. Удив­ленно хмык­нул, осоз­нав смысл де­виза. - Месье Ро­же, я не мо­гу взять та­кую цен­ную вещь. Ме­ня ос­татки со­вес­ти за­муча­ют.

- Да ну? Нас­то­ящей со­вес­ти? На­до же, - де Лан­саль­як одел пер­стень об­ратно на па­лец Фран­суа. - Что за злов­редный маль­чиш­ка. На­вер­ное, по­ра те­бя вы­пороть за все хо­рошее, что я от те­бя по­лучил за свою доб­ро­ту.

- Да по­жалуй­ста! - с со­вер­шенно пре­неб­ре­житель­ным ви­дом Фран­суа нак­ло­нил­ся, под­няв с по­ла длин­ный шел­ко­вый по­яс от ха­лата пре­ос­вя­щен­но­го и сло­жив его вдвое. - Вам по­мочь или са­ми спра­витесь?

Коль­цо с ру­бино­вым сер­дцем на сред­нем паль­це его ле­вой ру­ки си­яло, раз­бра­сывая ог­ненные ис­корки - слов­но слиш­ком дол­го то­милось в шка­тул­ке и те­перь ра­дова­лось, об­ре­тя но­вого вла­дель­ца и вновь ощу­тив теп­ло че­лове­чес­кой ко­жи.

- Са­моби­чева­ние? Как ин­те­рес­но... Толь­ко не этим, - его эми­нен­ция вы­тянул из паль­цев Фран­суа по­яс, - чем-то по­серь­ез­нее, а вот при­вязать твои шкод­ли­вые ру­чон­ки к кро­вати - впол­не сго­дит­ся.

- Это жес­тко и нес­пра­вед­ли­во, - вы­раже­ние ли­ца Фран­суа сви­детель­ство­вало о том, что он со­вер­шенно не вос­при­нима­ет оче­ред­ную за­тею пок­ро­вите­ля всерь­ез. И с го­тов­ностью по­така­ет ей - вы­тянув­шись нич­ком на пос­те­ли, по­ложив ла­дони на рез­ные за­вит­ки из­го­ловья, ог­ля­нув­шись че­рез пле­чо и от­кро­вен­но сме­ясь. - Впро­чем, я уже по­нял, что ждать от вас спра­вед­ли­вос­ти со­вер­шенно бес­по­лез­но!

- Вмес­то то­го, что­бы пре­рекать­ся, ты уже сам мол­ча ло­жишь­ся, как на­до – все-та­ки мне уда­лось на­учить те­бя кое-че­му по­лез­но­му, - воп­ре­ки ожи­дани­ям Фран­суа, пре­ос­вя­щен­ный при­ложил­ся к его зад­ни­це не по­ясом, а рас­кры­той ла­донью, да так, что звон по­шел.

- Я нес­пра­вед­лив, а по­тому снис­хо­дите­лен, - нас­та­витель­но по­яс­нял де Лан­саль­як в про­межут­ках меж­ду шлеп­ка­ми, - был бы я спра­вед­лив, как те­бе то­го хо­чет­ся, я бы вос­поль­зо­вал­ся роз­га­ми или хлыс­том.

- За что-о? - Фран­суа вер­телся, не­весть от­че­го хо­хоча, пы­та­ясь из­бе­жать уда­ров - хлес­тких, но не при­чиняв­ших осо­бой бо­ли и не дос­тавляв­ших уни­жения. - Ай, ну роз­га­ми-то - за что?! Ну что я на этот раз сде­лал? Ай, ну приз­най­тесь чес­тно - это ко­вар­ная месть за что-ни­будь?! Месье Ро­же, ну хва­тит, ну боль­но же! - он по­пытал­ся вски­нуть­ся и за­рабо­тал до­воль­но-та­ки мо­гучий шле­пок по фи­лей­ной час­ти, швыр­нувший его об­ратно на пос­тель и на­пом­нивший, что мон­сень­ор, нес­мотря на прек­лонные го­ды и пос­то­ян­ные жа­лобы, впол­не спо­собен сде­лать из Фран­суа от­бивную - в пря­мом и пе­ренос­ном смыс­ле.

- Бо­же мой, - скор­бно про­мол­вил де Лан­саль­як, от­ве­шивая оче­ред­ной шле­пок, - его на­казы­ва­ют, а он го­гочет, как рож­дес­твенский гусь... Я еще дол­жен пом­нить все твои прег­ре­шения, бес­путное ди­тя мое? Ну-ка, кай­ся, что сквер­но­го ты со­вер­шил?

- Дос­та­точ­но и то­го, что я прос­то жи­ву­уу... - окон­ча­тель­но обес­си­лев от сме­ха, Фран­суа рас­текся по пок­ры­валу, вздра­гивая в такт шлеп­кам и скор­бно по­жало­вав­шись: - Я так не мо­гу сос­ре­дото­чить­ся на сво­их гре­хах! Да не де­лал я се­год­ня ров­ным сче­том ни­чего, ай! Да­же к гос­по­дину про­куро­ру не до­могал­ся, нес­мотря на ро­ман­тичность об­ста­нов­ки и не­од­нократ­ную воз­можность! Ай-ай-ай, ну нель­зя же так по жи­вому!

- Ере­тик не­рас­ка­ян­ный, - шум­но вздох­нул над ним мон­сень­ор Ту­луз­ский, - пре­неб­ре­га­ющий воз­можностью доб­ро­воль­но приз­нать свои гре­хи! Го­ре те­бе, Ва­вилон. Даю те­бе пос­ледний шанс, сы­нок, а то пе­рес­та­ну. Что сквер­но­го ты свер­шил - или от­но­ситель­но че­го имел по­мыс­лы, а ес­ли да, то ка­кие?

- Да­же о ва­ших пи­рож­ных не по­мыш­лял! - чес­тно заб­ла­жил Фран­суа. - И об ал­ма­зах с брил­ли­ан­та­ми то­же! Не имел гне­ва на вас за то, что вы мне да­веча по мор­де трес­ну­ли, и на месье про­куро­ра - за тре­бова­тель­ность его не­помер­ную, за во­об­ра­жение его, ко­торое не по ра­зуму, и за то, что он так без­дарно про­давал ме­ня в рабс­тво!

- Упорс­тву­ет, - го­рес­тно со­об­щил Лан­саль­як по­тол­ку, пе­река­тывая Фран­суа на спи­ну и за­бирая в ку­лак его член, по­лувоз­божден­ный от ве­селой воз­ни по ши­роко­му ло­жу. - При­дет­ся ужес­то­чить ме­ры.

- Ай, ну ни­чего же не бы­ло! - Фран­суа вски­нул­ся на вы­тяну­тых ру­ках, не пы­та­ясь выр­вать­ся, но дви­га­ясь в такт ру­коб­лудс­тву­ющим дви­жени­ям ар­хи­пас­тыр­ско­го ку­лака. - Что ж вы из ме­ня жи­лы тя­нете, я же чист, аки го­лубь или не­бес­ная ли­лия! Вот вам крест, не же­лал ни ближ­не­го сво­его, ни даль­не­го, ни сок­ро­вищ зем­ных или не­бес­ных, раз­ве что ис­клю­читель­но ду­шес­па­ситель­ных бе­сед с от­цом Ан­ту­аном, ну так это прос­ти­тель­но!

Тут не вы­дер­жал уже Лан­саль­як и с хо­хотом сгреб его в охап­ку, встрях­нул, как де­рев­це, с ко­торо­го дол­жны по­сыпать­ся спе­лые пло­ды:

- Ах ты, плут...

- Толь­ко кос­ти не ло­мать, мы так не до­гова­рива­лись! - жа­лоб­но во­зопил Фран­суа, бо­рясь с ощу­щени­ем то­го, что его го­лова от эда­кого пот­ря­сения сей­час вот-вот сле­тит с плеч и ука­тит­ся под кро­вать. - И не плу­товал я вов­се, зря вы так, ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво, я всю прав­ду ска­зал, как на ис­по­веди... ну, поч­ти как на ис­по­веди!..

Улыб­ка вдруг поб­лекла на гу­бах Лан­саль­яка, же­лез­ная хват­ка ос­лабла.

- Ч-черт... - он при­жал ру­ку к сер­дцу. - Кап­ли, Фран­суа, быс­тро...

- А? - пос­ле мгно­вения рас­те­рян­ности Фран­суа рез­вой бе­лоч­кой си­ганул с кро­вати. ед­ва не под­вернув но­гу и бро­сив­шись к тя­жело­му лар­цу с ле­карс­твен­ны­ми сна­добь­ями пре­ос­вя­щен­но­го. Он уже неп­ло­хо вы­учил и за­пом­нил, в ка­ком фла­коне что со­дер­жится, ка­кой из по­рош­ков нуж­но раз­бавлять ви­ном, а ка­кой из за­гадоч­ных де­кок­тов - тща­тель­но от­счи­тывать по кап­лям. Но сей­час тща­тель­но при­тер­тая проб­ка ни­как не хо­тела от­кру­чивать­ся. Фран­суа ед­ва но­готь не сло­мал, вы­тас­ки­вая ее из уз­ко­го гор­лышка, кап­ли па­дали ми­мо по­золо­чен­ной ло­жеч­ки, месье де Лан­саль­як хри­пел, за­дыха­ясь - и неп­ро­шен­ной впол­зла мысль о том, как бы не ока­зать­ся край­ним за все. Мол, мон­сень­ор ис­пустил дух на од­ном из сво­их по­роч­ных ан­ге­лоч­ков, сер­дце не вы­дер­жа­ло рез­вых иг­рищ...

Од­на­ко мон­сень­ора Гос­подь наг­ра­дил не­дюжин­ным здо­ровь­ем, и хоть де Лан­саль­як без­дарно тран­жи­рил его дар мно­гие го­ды, кое-что в за­пасе еще ос­та­валось. Наг­ло­тав­шись сна­добья, он от­ки­нул­ся на по­душ­ки, пы­та­ясь вос­ста­новить ды­хание.

- Это я во всем ви­новат, - уд­ру­чен­но за­явил Фран­суа, под­би­рая с по­ла ру­баш­ку и вле­зая в нее, при­сажи­ва­ясь ря­дом и без на­доб­ности лиш­ний раз поп­равляя сло­жен­ные гор­кой за спи­ной пре­ос­вя­щен­но­го по­душ­ки. Вслу­шива­ясь в чу­жое ды­хание, кло­кочу­щее и не­ров­ное, убеж­дая се­бя, что все бу­дет в по­ряд­ке. В кон­це кон­цов, он вро­де бы раз­га­дал при­выч­ку мон­сень­ора де Лан­саль­яка вре­мя от вре­мени при­киды­вать­ся бо­лее хво­рым, чем тот есть на са­мом де­ле. - Месье Ро­же, - ос­то­рож­но за­ик­нулся он, - мо­жет, хва­тит на се­год­ня?.. Вам вред­но вол­но­вать­ся, и во­об­ще...

- Мо­жет, и хва­тит, - ар­хи­епис­коп не­доволь­но по­сопел, яв­но раз­дра­жен­ный сво­им нез­до­ровь­ем. - Лад­но. На­девай шта­ны и бе­ги к сво­им же­реб­цам, а мне клик­ни ка­мер­ди­нера. Встре­тишь от­ца Ан­ту­ана – пе­редай ему, что се­год­ня в его ус­лу­гах я не нуж­да­юсь. Пусть луч­ше прис­мотрит за то­бой.

- Я во­об­ще-то на­мере­вал­ся ос­тать­ся на ночь с ва­ми, но раз вы ме­ня про­гоня­ете... - сос­тро­ил оби­жен­ную гри­мас­ку Фран­суа.

На са­мом де­ле ему сов­сем не хо­телось всю ночь во­рочать­ся на уз­кой со­фе, прис­лу­шива­ясь к не­ров­но­му ды­ханию страж­ду­щего пат­ро­на и нер­вни­чая. Он одел­ся, при­выч­но стук­нул в дверь, пре­дуп­реждая бдев­ше­го сна­ружи лив­рей­но­го о сво­ем ухо­де - и не ме­нее при­выч­но кос­нулся пе­ред ухо­дом гу­бами ру­ки де Лан­саль­яка. Не глад­кости ар­хи­епис­коп­ско­го перс­тня, но жи­вой пло­ти, вы­казы­вая свою приз­на­тель­ность и бла­годар­ность. Пре­подоб­ный рас­се­ян­но пот­ре­пал его по куд­ряшкам – «иди, иди...» - и Фран­суа ушел, уно­ся с со­бой дра­гоцен­ные по­дар­ки ны­неш­не­го ве­чера. Со­об­ра­зив, что его выс­та­вили из апар­та­мен­тов его эми­нен­ции до­воль­но ра­но – он сей­час и впрямь мо­жет на­ведать­ся к Шар­лю. Пох­вастать­ся об­новка­ми, нап­ри­мер. Пер­стень-сер­дечко си­ял, ра­дуя глаз – ма­лень­кая ог­ненная ис­корка в зо­лотой оп­ра­ве.

От­сутс­тво­вав­ший це­лый день д'Арнье с удобс­тва­ми рас­по­ложил­ся в глу­боком крес­ле, вод­ру­зив длин­ные но­ги на пу­фик и рас­се­ян­но пе­релис­ты­вая стра­ницы тол­стен­но­го фо­ли­ан­та. Яв­ле­ние Фран­суа он встре­тил бла­гос­клон­ным кив­ком, за­метив:

- Мне ска­зали, ты у мон­сень­ора. Я по­лагал, он от­пустит те­бя толь­ко к ут­ру. На­де­юсь, его свет­лости не ста­ло дур­но – а ес­ли ста­ло, ты со­об­ра­зил пос­лать за ле­карем?

- Ему и впрямь не­хоро­шо, но звать ле­каря он на­от­рез от­ка­зал­ся, - Фран­суа со сме­шан­ным чувс­твом взи­рал на сво­его дру­га-нас­тавни­ка-лю­бов­ни­ка, не по­нимая: вро­де все как преж­де, все хо­рошо, но воз­дух меж­ду ни­ми слов­но по­дер­нулся мель­чай­шей за­весой ле­дяных крис­таллов, ед­ва слыш­но поз­ва­нива­ющих и зло­веще пох­русты­ва­ющих. – Месье Ро­же вы­пили пол­ста­кана сво­его зелья и ве­лели клик­нуть слу­гу. Ка­жет­ся, он се­год­ня пе­рес­та­рал­ся. Ве­лел мне быть свер­ху, - Фран­суа всем ви­дом изоб­ра­зил нес­ка­зан­ное удив­ле­ние. – Су­нул мне при­гор­шню стек­ля­шек и выс­та­вил. По-мо­ему, он все боль­ше пе­ре­оце­нива­ет свои си­лы. Как бы это сквер­но не кон­чи­лось, - в го­лосе мо­лодо­го че­лове­ка не­воль­но проз­ву­чала ис­крен­няя за­бота о пок­ро­вите­ле. – Мо­жет, ты с ним по­бесе­ду­ешь? К те­бе он точ­но прис­лу­ша­ет­ся!

Шарль сво­бод­ной от кни­ги ру­кой пой­мал Фран­суа за за­пястье.

- Вы име­ну­ете нас­то­ящие дра­гоцен­ности стек­ляшка­ми, месье Мо­ран? Вы или до­нель­зя из­ба­лова­ны, то ли не­раз­борчи­вы.

- Я не­об­ра­зован, - чес­тно приз­нал Фран­суа. - Но до­гады­ва­юсь: эти штуч­ки на­вер­ня­ка по­тянут боль­ше, чем мой го­довой за­рабо­ток и я сам, вмес­те с ду­шой и пот­ро­хами. У пре­подоб­но­го слу­чил­ся прис­туп щед­рости, - он по­вер­нул кисть, что­бы ру­бино­вое сер­дечко свер­кну­ло по­яр­че. Вски­нул под­бо­родок, гор­де­ливо по­вел го­ловой из сто­роны в сто­рону, зас­тавляя кап­ле­вид­ные жем­чу­жины рас­ка­чивать­ся и поб­лески­вать. – Те­бе нра­вит­ся?

Шарль ску­по ус­мехнул­ся - с та­ким бес­хитрос­тным тщес­ла­ви­ем Фран­суа де­монс­три­ровал ему да­реные ук­ра­шения. Жаль, сей­час он не мо­жет се­бе поз­во­лить тра­тить та­кие сум­мы на без­де­луш­ки для лю­бимо­го - и ли­шен воз­можнос­ти со­зер­цать это вы­раже­ние ис­крен­ней ра­дос­ти на ли­це ак­те­ра.

- Нра­вит­ся. У мон­сень­ора всег­да был хо­роший вкус. Те­перь я бу­ду тас­кать те­бя за уши вдвое ча­ще.

- Ты чем-то огор­чен? – Фран­суа бес­це­ремон­но стол­кнул ступ­ни д'Арнье с пу­фика и сам усел­ся на не­го. По­ложив го­лову на ко­лени Шар­лю, об­ни­мая его но­ги и прис­таль­но гля­дя сни­зу вверх. Ре­шив, что луч­ше ид­ти нап­ро­лом, чем блуж­дать в тем­ном ле­су до­гадок и пред­по­ложе­ний. – Из-за ме­ня? Ска­жи, что я де­лаю не так? Те­бя за­дело, что я был с Ла Кар­ва­лем ночью и ушел с ним днем? Но… - Фран­суа осек­ся, вспом­нив, что про­курор нас­то­ятель­но тре­бовал от не­го не рас­пускать язык, - но это бы­ло нуж­но для де­ла! Ты же сам го­ворил, на­до вой­ти в до­верие к это­му сто­лич­но­му хлы­щу, на­до быть в кур­се, что ему удас­тся уз­нать, вот я и…

- Не воз­во­ди на се­бя нап­расли­ну, Фран­суа, - Шарль за­пус­тил паль­цы в во­лосы ак­те­ра, неж­но пе­реби­рая вь­ющи­еся ло­коны. – Я ни в чем те­бя не об­ви­няю, нап­ро­тив, на­хожу твои дей­ствия весь­ма пре­дус­мотри­тель­ны­ми. Что ка­са­ет­ся тво­их дру­жес­ких вза­имо­от­но­шений с месье Ла Кар­ва­лем… - д'Арнье по­мол­чал, под­би­рая нуж­ные сло­ва: - Ты взрос­лый че­ловек. Ду­маю, те­бе не­об­хо­димо из­ве­дать и та­кую сто­рону жиз­ни. Ла Кар­валь мо­жет мно­гому те­бя на­учить, о мно­гом рас­ска­зать – о том, что не­из­вес­тно мне в си­лу мо­его са­на и до­воль­но зам­кну­того об­ра­за жиз­ни. К то­му же зна­комс­тво со сто­лич­ным про­куро­ром мо­жет ока­зать­ся весь­ма и весь­ма по­лез­ным в бу­дущем.

- Кста­ти, вы ужас­но по­хожи, ты и Ла Кар­валь, - за­метил ус­по­ко­ен­ный Фран­суа. Д'Арнье не дер­жал на не­го оби­ды, прос­то та­ков уж ха­рак­тер Шар­ля. – Как от­ра­жения в кри­вом зер­ка­ле... Я ужас­но ус­тал се­год­ня, - он зев­нул, прик­рыв рот ла­донью. - Пой­дем спать?

- Как бла­говос­пи­тан­ные мо­лодые лю­ди – то есть умыв­шись и по­молив­шись, но от­нюдь не пре­дава­ясь по­роч­ным за­бавам, - д'Арнье за­ложил про­читан­ное мес­то в кни­ге рас­ши­той зак­ладкой. – О, а еще я хо­чу пос­мотреть на те­бя в ноч­ной со­роч­ке и кол­па­ке.

Фран­суа с го­тов­ностью зап­рыгнул в его пос­тель, обе­ими но­гами спих­нув ат­ласное пок­ры­вало на пол и от­пра­вив сле­дом за ним свои туф­ли:

- Как ска­жешь! Мо­лить­ся я се­год­ня уже мо­лил­ся, да­же ис­по­ведо­вал­ся в со­вер­шенных гре­хах лич­но его пре­ос­вя­щенс­тву, мыть­ся хо­лод­ной во­дой не­охо­та, кол­пак… - ак­тер выт­ряхнул из на­волоч­ки бли­жай­шую ма­лень­кую по­душ­ку, свер­нул ткань куль­ком и на­цепил се­бе на го­лову, без­мя­теж­но ос­ве­домив­шись: - Сой­дет?

- Хо­рошо, хоть не под­штан­ни­ки на го­лову на­пялил, - Шарль сдер­нул на­волоч­ку с взъ­еро­шен­ных каш­та­новых куд­рей. Стя­нул с Фран­суа кам­золь­чик, зас­тегну­тый че­рез пу­гови­цу, жи­лет и ру­баш­ку, быс­тро уп­ра­вил­ся с зас­тежкой на кю­лотах - Фран­суа по­нят­ли­во при­под­нялся, поз­во­ляя стя­нуть их с се­бя вмес­те с ис­подним и чул­ка­ми. - По­лезай под оде­яло, я сей­час.

Вмес­то то­го, что­бы вы­пол­нить прось­бу, Фран­суа усел­ся пос­ре­дине пос­те­ли, сбив оде­яла в гор­ку, об­хва­тив но­ги ру­ками и с нас­мешли­вым вос­хи­щени­ем гля­дя на ра­зоб­ла­ча­юще­гося д'Арнье.

Ски­нув одеж­ду и ли­шив Фран­суа ма­лень­ко­го спек­такля, Шарль улег­ся, по­тянув на се­бя оде­яло вмес­те с Фран­суа.

- Спо­кой­ной но­чи.

- Э? - нес­коль­ко мгно­вений месье Мо­ран си­дел, обал­де­ло хло­пая гла­зами. Ос­то­рож­но по­тыкал вы­тянув­ший­ся ря­дом про­дол­го­ватый хол­мик но­гой. – Шарль, с то­бой все в по­ряд­ке? У те­бя, слу­ча­ем, не прик­лю­чилось раз­ли­тия чер­ной жел­чи, блед­ной не­мочи, об­ще­го рас­слаб­ле­ния или еще ка­кой ужас­ной хво­ри? - ак­тер ос­то­рож­но при­под­нял край оде­яла, заг­ля­нув под не­го. - Я во­об­ще-то здесь, а ты ку­да-то спря­тал­ся.

- Я тут, ря­дом, - д'Арнье пе­ревер­нулся на­бок, под­пер ку­лаком ще­ку. - Ле­жу. Ты ра­зоча­рован? Что, я дол­жен не­ис­то­во на те­бя наб­ро­сить­ся и вдох­но­вен­но иметь до са­мого ут­ра?

- В об­щем-то я рас­счи­тывал на что-то по­доб­ное, - уд­ру­чен­но приз­нался Фран­суа. - Нет, я по­нимаю, что да­же са­мая ки­пучая страсть по­рой тре­бу­ет от­дохно­вения. Но по­нево­ле я на­чинаю ду­мать о том, что ты раз­мышля­ешь о ком-то дру­гом, а я от­вле­каю те­бя от этих при­ят­ных меч­та­ний. Зна­ешь, се­год­ня у пре­подоб­но­го ме­ня чуть не вы­вер­ну­ло на­из­нанку – и спра­вить­ся мне по­мог­ли мыс­ли о те­бе. Я так меч­тал о те­бе, а ты по­вора­чива­ешь­ся спи­ной и ук­ла­дыва­ешь­ся спать. Доб­ро по­жало­вать в се­мей­ную жизнь, Фран­суа, - он не­весе­ло хи­хик­нул.

- Две тре­ти ска­зан­но­го - кле­вета, - оп­ро­верг жа­лобы ак­те­ра Шарль, - на­чиная с то­го, что ты раз­го­вари­ва­ешь от­нюдь не с мо­им за­тыл­ком... Фран­суа, не оби­жай­ся, про­шу те­бя. Мо­жет, я прос­то сно­ва не объ­яс­нился тол­ком? Мне хо­рошо вот так ря­дыш­ком по­лежать с то­бой. Чувс­тво­вать, как ты со­пишь под бо­ком, как во­зишь­ся....

- Со­бач­ку за­веди, она по но­чам бу­дет ни­чуть не ху­же со­петь и во­зить­ся под бо­ком! Еще топ­тать­ся по те­бе ла­пами и ты­кать­ся пос­ре­ди но­чи хо­лод­ным но­сом в фи­зи­оно­мию, - без­злоб­но про­вор­чал Фран­суа, не­хотя ук­ла­дыва­ясь ря­дом. По­думав о том, что с ме­сяц на­зад вос­при­нял бы по­доб­ные сло­ва как по­вод оби­деть­ся и ус­тро­ить круп­ную ссо­ру. - Ты на ме­ня уди­витель­но дей­ству­ешь. Я ста­нов­люсь та­кой сго­вор­чи­вый и пок­ла­дис­тый, са­мому по­рази­тель­но, - он пой­мал ру­ку Шар­ля за за­пястье, при­тянул к се­бе, при­жав­шись спи­ной к гру­ди д’Арнье. – Я ни­чуть не оби­жа­юсь. Хо­рошо, пусть все бу­дет так, как те­бе угод­но. Бу­ду прос­то ле­жать, не ста­ну до те­бя до­могать­ся. Ес­ли те­бе уж так это нра­вит­ся, мо­гу пох­ра­петь ночью те­бе в ухо.

Шарль хо­тел бы­ло ска­зать, ка­ким оди­ноким он чувс­тву­ет се­бя от­то­го, что не сме­ет тре­бовать се­бе Фран­суа Мо­рана в еди­нолич­ное и без­раздель­ное вла­дение, но при­кусил язык:

- Хра­петь не на­до. До­могать­ся, так и быть, мож­но…

- Зна­ешь, до­рогой, у ме­ня го­лова бо­лит! И жи­вот пу­чит! И что-то не хо­чет­ся пре­давать­ся ра­дос­тям люб­ви! - отом­стил Фран­суа, в точ­ности пе­ред­разни­вая ин­то­нации не в ме­ру кап­ризной и свар­ли­вой суп­ру­ги. - Спа­сибо за ми­лос­ти­вое доз­во­ление, но я, так и быть, луч­ше пос­плю! - он де­монс­тра­тив­но за­кутал­ся в оде­яло. Из плот­но­го ко­кона до Шар­ля до­нес­ся иг­ри­вый сме­шок.

- Доб­ро по­жало­вать в суп­ру­жес­кую жизнь, Шарль, - ехид­но пе­ред­разнил д'Арнье не­дав­нюю реп­ли­ку Фран­суа. - На­де­юсь, сле­ду­ющим ша­гом на этой сколь­зкой до­рож­ке не ста­нут ме­сяч­ные и «С кем ты опять про­пил жа­лованье, го­ре мое?!»

Фран­суа приг­лу­шен­но зар­жал, не­мед­ля вы­сунув­шись из сво­его ук­ры­тия и свар­ли­во ос­ве­домив­шись:

- Ку­да де­вал вы­руч­ку, Божье на­каза­ние?! За квар­ти­ру не пла­чено, за дро­ва не пла­чено, в лав­ку дол­ги не от­да­ны, а ты!.. ты опять пь­ян в леж­ку! Да к то­му же пол­ное нич­то­жес­тво в пос­те­ли! Все, я ухо­жу! Се­год­ня же! Сей­час!..

- По­вешусь, а по­том уй­ду но­чевать к ма­туш­ке! - под­ска­зал Шарль с опыт­ным ви­дом муж­чи­ны, име­юще­го со­рока­лет­ний брач­ный стаж. - Не­еет, все-та­ки в це­либа­те есть своя пре­лесть...

- Ни­чего ты не по­нима­ешь в жен­щи­нах, - пре­неб­ре­житель­но от­махнул­ся Фран­суа. - Вот и жи­ви со сво­ей Прек­расной Це­либат в пол­ном сог­ла­сии и вза­им­ности. И не прис­та­вай ко мне!

- О, эта жен­ская ло­гика, - по­кивал Шарль. - Сна­чала «по­чему ты ко мне не прис­та­ешь?», за­тем «по­шел вон, по­хот­ли­вая ско­тина, мне про­тив­ны твои гряз­ные ла­пы!», а в раз­гар дей­ства: «Не по­ра ли пе­рек­ры­вать кры­шу?»

- Не по­ра ли по­белить по­толок? - в за­дум­чи­вос­ти про­тянул Фран­суа и сер­ди­то вски­нул­ся: - Хо­чешь ска­зать, я ве­ду се­бя, как де­вуш­ка? Ну спа­сибо! На се­бя пос­мотри!

- Я рас­тлен бла­гами ци­вили­зации, - фи­лософ­ски сог­ла­сил­ся д'Арнье, под­гре­бая ак­те­ра к се­бе под бок и при­дав­ли­вая для на­деж­ности за­кину­тым на бед­ра Фран­суа ко­леном.

- Тог­да чем ты за­нима­ешь­ся всю ночь нап­ро­лет, хо­телось бы знать, ко­ли блю­дешь свое дра­гоцен­ное це­ломуд­рие, не об­ща­ешь­ся с не­дос­той­ны­ми людь­ми и не шля­ешь­ся по го­роду дня­ми и но­чами? - Фран­суа по­пытал­ся выс­во­бодить­ся, но за­путал­ся в оде­яле и собс­твен­ных но­гах.

- Пре­да­юсь бла­гочес­ти­вым раз­думь­ям, при­лич­ным мо­ему са­ну, - чо­пор­но отоз­вался Шарль. Уш­ки Фран­суа бы­ли в соб­лазни­тель­но-опас­ной бли­зос­ти, жем­чуг зав­ле­катель­но мер­цал, и Шарль по­мед­лил, как ла­ком­ка при ви­де пи­рож­но­го, при­готов­ленно­го по но­вому ре­цеп­ту, преж­де чем мяг­ко, гу­бами, при­кусить неж­ную моч­ку.

- Ух ты! - фаль­ши­во изу­мил­ся Фран­суа. - Я бы не смог це­лую ночь бла­гочес­ти­во раз­мышлять... впро­чем, ме­ня и на чет­верть ча­са бла­гочес­ти­вых раз­мышле­ний не хва­тило бы. Ой... - он за­мер, за­та­ив ды­хание, ког­да гу­бы Шар­ля сом­кну­лись на его уш­ке, чуть стис­нув мяг­кую плоть и зо­лотое креп­ле­ние се­реж­ки, сдав­ли­вая и по­сасы­вая, точ­но к не­му уго­дило ред­кос­тное ла­комс­тво, чей вкус еще толь­ко пред­сто­яло рас­про­бовать. - Ой... - ти­хо и за­чаро­ван­но пов­то­рил он, жму­рясь от удо­воль­ствия и зап­ро­киды­вая го­лову на­зад.

- Ммм... - вы­рази­тель­но прос­то­нал д'Арнье, ще­коча теп­лую жи­вую ра­ковин­ку язы­ком.- По-мо­ему, те­бе се­год­ня сде­лали изу­митель­ный по­дарок.

Он нак­ло­нил­ся ни­же, ос­то­рож­но и чувс­твен­но по­кусы­вая шею и пле­чи Фран­суа.

- Я его зас­лу­жил. Кто бы еще ре­шил­ся пов­то­рить та­кое... - про­бор­мо­тал Фран­суа, млея и мгно­вен­но вспы­хивая под мел­ки­ми, ед­ва ощу­тимы­ми, но ис­полнен­ны­ми не­выс­ка­зан­но­го же­лания по­целу­ями. - Ой, Ша­аарль... Как у те­бя так по­луча­ет­ся: да­же то, что зап­ре­щено, ка­жет­ся в тво­ем при­сутс­твии впол­не до­пус­ти­мым и раз­ре­шимым? Прос­то ми­лой ша­лостью... за­бавой, в ко­торой нет ни­чего не­допус­ти­мого. Хо­тел бы я то­же так уметь... ой... - он под­нял ру­ку, за­рыва­ясь паль­ца­ми в мед­ное зо­лото во­лос скло­нен­ной го­ловы Шар­ля.

- А что мы та­кого де­ла­ем? - уди­вил­ся д'Арнье, спле­тая свои паль­цы с его, и про­дол­жая це­ловать Фран­суа. - Не об­ма­зыва­ем­ся ме­дом, не тво­рим гре­ха пря­мо на пе­рилах бал­ко­на, не се­чем друг дру­га роз­га­ми, не при­вязы­ва­ем к спин­ке кро­вати...

- Мы де­ла­ем то, что зап­ре­щено по су­ти сво­ей. Спим друг с дру­гом, да еще по­луча­ем от это­го удо­воль­ствие, - Фран­суа лов­ко пе­река­тил­ся на жи­вот, опи­ра­ясь на лок­ти, про­дол­жая удер­жи­вать ру­ку Шар­ля. При­жима­ясь гу­бами к его ла­дони, и тя­гуче вы­гибая уз­кую лад­ную спин­ку, тре­буя все но­вых и но­вых по­целу­ев и ласк. Ка­залось, он мо­жет за­нимать­ся по­доб­ны­ми иг­ра­ми всю ночь нап­ро­лет, до са­мого ут­ра, что­бы уго­монить­ся толь­ко с пер­вы­ми сол­нечны­ми лу­чами. - Все про­чие за­бавы есть лишь сту­пень­ки вниз в этой бес­ко­неч­ной лес­тни­це, но я от­че­го-то ни о чем не жа­лею...

- Я счас­тлив, что не выз­вал у те­бя страх и от­вра­щение к та­кой люб­ви, - ис­крен­не про­мол­вил Шарль. – Я пом­ню, как ты бо­ял­ся – и дер­зил, ста­ра­ясь до­казать все­му све­ту и мне, что те­бе ни­чуть не страш­но. Пом­ню твои сле­зы. Твою ра­дость. Твое счастье.

- Толь­ко сей­час я по­нимаю, как мне по­вез­ло, что мо­им нас­тавни­ком стал ты, - Фран­суа ог­ля­нул­ся че­рез пле­чо, мет­нул хит­рый ка­рий взгляд сквозь каш­та­новые с ры­жей ис­крой пряд­ки. - Мне по-преж­не­му боль­но, ког­да ты это де­ла­ешь, но эта боль не­из­бежна... и еще я люб­лю те­бя, и это так уди­витель­но. А Ла Кар­валь по­терял сво­его лю­бимо­го, и тос­ку­ет по не­му, но ни­ког­да в этом не приз­на­ет­ся, да­же ес­ли его бу­дут жечь ог­нем на кос­тре. Ты и я мо­жем пе­рес­пать с ним, но это… это бу­дет не бо­лее, чем зап­ретная и ос­трая иг­ра, а ему хо­чет­ся, что­бы его сно­ва по­люби­ли – и он мог по­любить в от­вет…

- Со­чувс­твую его ут­ра­те. С ним хо­рошо, - приз­нал д'Арнье. – Кан­тен - он уме­лый, изоб­ре­татель­ный, неж­ный и страс­тный. Да­же жаль, что я не ис­пы­тываю к не­му ни­чего, кро­ме вза­им­но­го удо­воль­ствия и бла­годар­ности. Да­же ес­ли он же­ла­ет люб­ви – сам по­суди, Фран­суа, это ведь не та вещь, на ко­торую мож­но ука­зать в лав­ке паль­цем и поп­ро­сить за­вер­нуть два фун­та?

- За­то она мо­жет са­ма со­бой про­рас­ти из то­го, что ты наз­вал: из удо­воль­ствия и неж­ности, из вос­хи­щения и чувс­тва опас­ности, ко­торое его соп­ро­вож­да­ет... Зна­ешь, ког­да он ка­са­ет­ся ме­ня, - Фран­суа по­мол­чал, сле­дя за при­хот­ли­вой иг­рой тус­клых ис­ко­рок в глу­бинах ру­бино­вого сер­дечка, вы­гово­рив быс­тро и глу­хо: - Ког­да он ка­са­ет­ся ме­ня, я па­даю в без­донную про­пасть. Мне ка­жет­ся, ска­жи он в этот миг: «Пой­дем со мной», я да­же лиш­них воп­ро­сов не ста­ну за­давать. Не прос­то пой­ду - бе­гом по­бегу, бро­сив иму­щес­тво и по­забыв обо всем... Я не по­нимаю, что со мной тво­рит­ся. Я люб­лю те­бя, я это точ­но знаю. Хоть и не смо­гу от­ве­тить: что я вкла­дываю в это сло­во, что зо­ву сво­ей лю­бовью, по­чему имен­но те­бя... М-да, те­бя я люб­лю, а его - же­лаю, вот, на­вер­ное, в чем раз­ни­ца.

Шарль нем­но­го по­мол­чал, вкрад­чи­во пог­ла­живая спи­ну Фран­суа и на­де­ясь, что на его ли­це не слиш­ком яв­но от­ра­зились обу­рева­ющие его чувс­тва.

- Ког­да месье про­курор взду­ма­ет вер­нуть­ся в Па­риж, я рас­ста­нусь с ним без со­жале­ний, - про­мол­вил он, на­конец.

- Врешь, - при­печа­тал Фран­суа. - Еще как бу­дешь со­жалеть, да толь­ко ни­кому ни сло­ва не ска­жешь. И я не ска­жу, но со­жалеть бу­ду. Це­лый день, с ут­ра до ве­чера. Мо­жет, еще и ночь. А по­том на­пишу со­нет о чер­ной пан­те­ре, и ус­по­ко­юсь.

- Я спал с ним в по­ряд­ке бла­гот­во­ритель­нос­ти, - по­жал пле­чами д'Арнье, ис­крен­не ве­ря в этот мо­мент в свои сло­ва, - и да, по­жалуй, я сол­гал. Мне бу­дет жаль ли­шить­ся его об­щес­тва – но в ви­де да­леко­го вос­по­мина­ния и па­мят­но­го су­вени­ра месье Ла Кар­валь ку­да при­ят­нее, чем в ка­чес­тве пос­то­ян­но­го лю­бов­ни­ка. Этот че­ловек по­добен неп­ри­ят­ности, так и ищу­щей, где бы ей слу­чить­ся.

- Бла­гот­во­ритель­ность, - ед­ва ли не по сло­гам со вку­сом вы­гово­рил Фран­суа. Пос­ле че­го гром­ко и гнус­но зар­жал, ткнув­шись го­ловой в скре­щен­ные ру­ки, пе­редер­ги­ва­ясь гиб­ким, лег­ким те­лом, и от вос­торга мо­лотя но­гами по сбив­ше­муся оде­ялу. - Вот как это те­перь на­зыва­ет­ся! Шарль, я те­бя не прос­то люб­лю, я те­бя обо­жаю, ты все од­ним сло­вом умуд­ря­ешь­ся пе­ревер­нуть с ног на го­лову! Су­венир­чик ему! Па­мят­ное под­но­шение, экс-во­та в че­лове­чес­кий рост! ой, не мо­гу!..

- Ехид­на, - неж­но ска­зал Шарль, сно­ва ку­сая его за ухо. - А я те­бя люб­лю, ты, ядо­витое ма­лень­кое чу­дови­ще.

- Ехид­на бы­ла жен­щи­ной, а я ею вро­де как не яв­ля­юсь! - раз­вле­кал­ся Фран­суа, про­читав­ший не­весть где и ког­да три с по­лови­ной гре­чес­ких ми­фа, и без­божно пу­тав­ший то нем­но­гое, что ему уда­лось за­пом­нить. - Как ты умуд­ря­ешь­ся лю­бить чу­дови­ще, по­делись опы­том? Не взду­май от­ку­сить мой жем­чуг, он мне до­рогой це­ной дос­тался!

- Тог­да я по­кусаю те­бя за что-ни­будь по­дешев­ле, - лег­ко ус­ту­пил д'Арнье, - не за при­об­ре­тен­ное, а за да­рован­ное ма­терью-при­родой.

Фран­суа вы­разил сом­не­ния. Фран­суа вы­разил одоб­ре­ние. А по­том он сно­ва вскри­кивал, сто­нал и из­ви­вал­ся в объ­яти­ях лю­бов­ни­ка, и ход вре­мени за­мед­лялся, и бес­ко­неч­ность за­дер­ги­вала по­лог над их пос­телью...