Высокие небеса Тулузы

Выр­вавшись из ко­вар­ных и рас­слаб­ля­ющих объ­ятий Га­лереи, про­курор ре­шитель­ным ша­гом ус­тре­мил­ся к апар­та­мен­там его пре­ос­вя­щенс­тва - ис­пра­шивать а­уди­ен­цию. Мон­сень­ор не от­ка­зал.

- Ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво, - с по­рога на­чал Ла Кар­валь, - поз­во­лите ли вы мне го­ворить от­кро­вен­но, как на ис­по­веди? В том чис­ле о ва­ших родс­твен­ни­ках и до­мочад­цах? Пом­ни­те, я лишь ис­полняю свой долг. Лю­бые под­робнос­ти, что мо­гут быть зат­ро­нуты в на­шем раз­го­воре, не пой­дут да­лее мо­их ушей. Ес­ли, ко­неч­но, они не ока­жут­ся ули­ками в рас­сле­дова­нии.

- Ко­неч­но, сын мой, - чин­но отоз­вался де Лан­саль­як, - ис­крен­ность есть пер­вый шаг на пу­ти к ис­ти­не. Вы не дол­жны бес­по­ко­ить­ся о том, что у­яз­ви­те мои чувс­тва, ибо пе­ред доз­на­вате­лем столь же не­лепо за­пирать­ся и ко­кет­ни­чать, как пе­ред свя­щен­ни­ком и вра­чом. Про­шу, при­сядь­те. Ко­фе? Ли­кер? Я весь вни­мание.

Лан­саль­яку с тру­дом уда­валось от­влечь­ся от мыс­лей о том, как пре­лес­тен был ко­ролев­ский про­курор Ла Кар­валь лет этак де­сять на­зад, и как див­но он смот­релся бы в ис­полне­нии мэт­ра Эша­веля в па­ре с от­цом Ан­ту­аном. Да­вид и И­она­фан, да, по­жалуй так...

- Бла­года­рю, свя­той отец, ес­ли поз­во­лите - ко­фе и мед… Так вот, на у­еди­нен­ном ос­тров­ке Га­рон­ны мы об­на­ружи­ли те­ло уби­той де­вуш­ки. Месье Мо­ран опоз­нал в ней Те­резу Люсь­ен, ак­три­су, при­нимав­шую учас­тие в ус­тро­ен­ном ва­ми спек­такле… - про­курор крат­ко и сдер­жанно опи­сал вни­матель­но­му слу­шате­лю тра­гичес­кие со­бытия ны­неш­не­го ут­ра.

«Ес­ли Лан­саль­як ка­ким-то об­ра­зом за­мешан в про­ис­хо­дящем, - рас­суждал Кан­тен, це­дя ма­лень­ки­ми гло­точ­ка­ми аро­мат­ный ко­фе, под­сла­щен­ный ло­жеч­кой проз­рачней­ше­го ме­да, - он и так все зна­ет. Ес­ли нет - пусть по­может вы­путать се­бя са­мого из се­ти по­доз­ре­ний… В кон­це кон­цов, пре­подоб­ный, как ник­то дру­гой, за­ин­те­ресо­ван в ус­та­нов­ле­нии ис­ти­ны!»

- Сей­час я ожи­даю воз­вра­щения ба­рыш­ни Ла­ну, рас­счи­тывая по­лучить от нее све­дения о ма­дему­азель Те­резе, - за­вер­шил свой рас­сказ Ла Кар­валь. - Ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво, я го­ворю с ва­ми от­кры­то и про­шу пом­нить о мо­ем обе­щании… Ес­ли пред­по­ложить, что вы не­винов­ны и неп­ри­час­тны - зна­чит, кто-то сде­лал все, что­бы следс­твие на­цели­лось имен­но на вас. Эти лю­ди зна­комы с ва­шими при­выч­ка­ми и об­ра­зом жиз­ни - и я вы­нуж­ден спро­сить вас: не есть ли это месть ко­го-то из ва­ших… гм… пад­ших ан­ге­лов? Кто из них, кро­ме от­ца Ан­ту­ана и месье Мо­рана, сей­час на­ходит­ся в го­роде?

Хо­тя Ла Кар­валь и пре­дуп­ре­дил о том, что не на­мерен при­седать в ре­веран­сах, де Лан­саль­як был нес­коль­ко шо­киро­ван пря­мотой месье про­куро­ра, од­на­ко ви­ду не по­казал. Бе­реж­но от­ло­жив в сто­рону ло­жеч­ку с за­мыс­ло­ватым вен­зе­лем, ар­хи­епис­коп от­хлеб­нул ко­фе, по­катал го­рячий на­питок на язы­ке, со­бира­ясь с мыс­ля­ми.

- Я так по­нимаю, что вы удос­то­или сво­им по­сеще­ни­ем Га­лерею Ан­ге­лов, месье Ла Кар­валь? В соп­ро­вож­де­нии от­ца Ан­ту­ана, на­до по­лагать? Преж­де все­го я дол­жен ска­зать вам - моя кол­лекция со­бира­лась на про­тяже­нии поч­ти со­рока лет, еще с тех вре­мен, ког­да я был все­го лишь ка­нони­ком. Боль­шинс­тво юно­шей - прос­то­люди­ны. Я не са­мо­убий­ца, месье Ла Кар­валь, и всег­да ру­бил де­рев­це по се­бе, что­бы из­бегнуть скан­да­ла.

- Но Шарль-Ан­ту­ан д’Арнье - от­нюдь не прос­то­людин, - Ла Кар­ва­лю впер­вые при­ходи­лось доп­ра­шивать столь знат­ную осо­бу, да еще и о столь ще­кот­ли­вых ве­щах. Ще­ки мо­лодо­го про­куро­ра го­рели пла­менем. - И... и я уз­нал еще од­но­го че­лове­ка, мар­ки­за де Мон­тлис… Быть мо­жет, был кто-то еще?

От сму­щения смуг­лая ко­жа про­куро­ра по­тем­не­ла еще силь­нее, от­че­го он сде­лал­ся по­хож на мав­ра в ев­ро­пей­ском платье, выз­вав одоб­ри­тель­ную ус­мешку пре­ос­вя­щен­но­го, вы­соко це­нив­ше­го уме­ние пок­раснеть в нуж­ный мо­мент.

- А кто та­кие эти д’Арнье, месье про­курор? Дво­ряне, го­вори­те вы. С этим я не ста­ну спо­рить, семья с из­рядной ис­то­ри­ей, но - в мас­шта­бах сво­ей де­рев­ни. То же я мо­гу ска­зать вам и о Мон­тли­сах, имя ко­торых гре­мит на де­сять лье в ок­ру­ге. Маль­чи­ки, ко­торых от про­чих от­ли­чала лишь спесь и «де» в фа­милии, - снис­хо­дитель­но по­жал пле­чами Лан­саль­як. - К то­му же боль­шинс­тво из них бы­ли бед­нее цер­ковной мы­ши.

- Я спра­шиваю вас о та­ких ве­щах не из праз­дно­го лю­бопытс­тва, - нах­му­рил­ся го­товый вспы­лить про­курор, - пой­ми­те, по боль­шей час­ти по­доп­ле­ка всех, да­же са­мых страш­ных и дол­го под­го­тов­ля­емых прес­тупле­ний - обыч­ней­шие че­лове­чес­кие страс­ти: не­нависть, месть, рев­ность, среб­ро­любие... Тог­да ос­та­ют­ся до­маш­ние - те, кто мог быть пос­вя­щен в тай­ны ва­шей лич­ной жиз­ни и... и в пер­вую оче­редь...

Ла Кар­валь хо­тел ска­зать - «и в пер­вую оче­редь - ваш пле­мян­ник», но... нет, он не стру­сил. Прос­то в го­лову ему приш­ла ди­кая мысль, что и князь де Сом­брей в свое вре­мя не из­бе­жал вни­мания пре­ос­вя­щен­но­го дя­ди. И нас­толь­ко ему ста­ло про­тив­но, что про­курор не­воль­но отод­ви­нул­ся в сво­ем крес­ле от пер­ла­мут­ро­вого чай­но­го сто­лика, про­лив под­цеплен­ный ло­жеч­кой мед на свое за­пястье.

«Не­уже­ли ар­хи­епис­коп по­кушал­ся на собс­твен­но­го вос­пи­тан­ни­ка и родс­твен­ни­ка? - с не­воль­ной дрожью ду­мал Кан­тен, по­ка, за­быв­шись, со­вер­шенно по-де­ревен­ски сли­зывал с ру­ки проз­рачные вяз­кие кап­ли, - дос­то­ин ли он оп­равда­ния в та­ком слу­чае? Не­годяй... как и тот, дру­гой...»

- До­гова­ривай­те, месье Ла Кар­валь, - по­ощ­рил де Лан­саль­як, - и в пер­вую оче­редь, мой пле­мян­ник, князь де Сом­брей.

Он прек­расно по­нял ход мыс­лей про­куро­ра, как и при­чину то­го, по­чему слу­га за­кона ша­рах­нулся от не­го, как от про­кажен­но­го. «Пан­те­ра вы­лизы­ва­ет ла­пу», - с ми­молет­ным вос­хи­щени­ем по­думал пре­ос­вя­щен­ный, наб­лю­дая, как Ла Кар­валь весь­ма сво­еоб­разным спо­собом спа­са­ет ман­же­ты от лип­ких ме­довых ка­пель.

- В ко­тором вы, оче­вид­но, пред­по­лага­ете жер­тву ти­рании и на­силия. Очень за­ман­чи­во, не так ли? Си­рота в до­ме дя­дюш­ки-раз­врат­ни­ка. Не­кому по­жало­вать­ся, не­кого про­сить о за­щите, ре­бенок под­верга­ет­ся без­жа­лос­тно­му на­силию раз за ра­зом, по­ка не ста­новит­ся дос­та­точ­но взрос­лым, что­бы сбе­жать, а пос­ле - отом­стить... - в го­лосе пре­ос­вя­щен­но­го зве­нели луч­шие тра­гичес­кие ин­то­нации, а пос­ле он впол­не нор­маль­ным го­лосом по­любо­пытс­тво­вал: - Так вы это ви­дите, месье Ла Кар­валь?

- Я сле­дова­тель, ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво, - твер­до от­ве­тил Ла Кар­валь, - я не дол­жен ис­клю­чать ни­каких вер­сий... ес­ли хо­чу до­копать­ся до ис­ти­ны!

- Су­дя по ва­шей ре­ак­ции, сын мой, - ин­то­нации ар­хи­епис­ко­па ста­ли мяг­че ли­он­ско­го бар­ха­та, - вам до­велось иметь по­доб­ный неп­ри­ят­ный опыт лич­но. Не опа­са­етесь ли су­дить ли­цеп­ри­ят­но?

«Го­вори прав­ду и пос­ра­ми дь­яво­ла», - вспом­нил Ла Кар­валь ста­рин­ную пос­ло­вицу.

- Нет, ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво, - ти­хо ска­зал Кан­тен. - Речь идет не о рас­тле­нии юно­шей, а об убий­ствах... Я рас­сле­дую убий­ства, ос­таль­ное, еже­ли оно не свя­зано с этим прес­тупле­ни­ем, ме­ня не ка­са­ет­ся. Я не Гос­подь Бог и не Су­дия вам... ни вам, ни­кому дру­гому... И все же, у ва­шего пле­мян­ни­ка есть по­вод лю­то не­нави­деть вас?

Лан­саль­як снис­хо­дитель­но улыб­нулся.

- Вы ви­дели - мои ан­ге­лы бы­ли ли­бо ис­клю­читель­ной кра­соты, ли­бо ред­кос­тно­го оба­яния, ис­ку­па­юще­го не­дос­татки ли­бо за­уряд­ность внеш­ности. Жорж-Габ­ри­эль в юных го­дах был до­воль­но мил, но до край­нос­ти за­нуден, хан­жески бла­гос­тен и не пред­став­лял для ме­ня ров­ным сче­том ни­како­го ин­те­реса. В пер­вую оче­редь по­тому, что был кровью от мо­ей кро­ви - я ни­ког­да не за­бывал об этом. Его воз­му­щала не­об­хо­димость де­лить кров с мо­ими… по­допеч­ны­ми, иног­да до­ходи­ло до бе­зоб­разных сцен, о ко­торых я поз­во­лю се­бе умол­чать. Приз­на­юсь, я вздох­нул с об­легче­ни­ем, ког­да в год сво­его со­вер­шенно­летия Габ­ри­эль по­кинул нас, от­пра­вив­шись в сто­лицу.

- Но был ли кто-ни­будь, кто бы за­та­ил на вас не­нависть из-за... все­го это­го? - не­весть от­че­го Кан­тен Ла Кар­валь пред­ста­вил, ка­ково в пос­те­ли мон­сень­ору его ны­неш­ней пас­сии, месье Мо­рану. Про­курор на миг пред­ста­вил ут­ра­тив­ше­го свои не­беса ан­ге­ла, из­ви­ва­юще­гося ужом под этим тол­стым брю­хом, и быс­тро опус­тил ли­цо, что­бы пре­ос­вя­щен­ный не уви­дел его заб­лестев­ших глаз... Юнец, раз­ди­ра­емый на час­ти по­хот­ли­вым чле­ном, при­дав­ленный, об­слю­няв­ленный бла­гос­тны­ми, пух­лы­ми гу­бами...

- Нет, - твер­до и уве­рен­но от­ре­зал де Лан­саль­як, - ис­клю­чено. Пой­ми­те же, месье про­курор: я ни­ког­да и ни­кого не при­нуж­дал, не уве­чил и не уро­довал. По­могал день­га­ми или про­тек­ци­ей да­же спус­тя нес­коль­ко лет пос­ле то­го, как мо­лодые лю­ди по­кида­ли мой дом. Я не ви­жу при­чины, по ко­торой хоть один из мо­их маль­чи­ков мог ме­ня воз­не­нави­деть.

- Зна­чит, мы ищем то­го, ко­му вы­год­но ва­ше па­дение не из-за мес­ти за бы­лое, а из-за дру­гих благ, - сде­лал вы­вод Ла Кар­валь. - Ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво, у вас есть вра­ги? Кто по­ложил глаз на ва­шу епар­хию? И... ка­ково ма­тери­аль­ное по­ложе­ние ва­шего пле­мян­ни­ка? Нас­коль­ко мне из­вес­тно, его семья от­нюдь не бедс­тву­ет, он об­ласкан ко­ролем, ма­дам де Сом­брей - кон­фи­ден­тка мо­лодой ко­роле­вы. Тра­ты ма­дам, в том чис­ле до­воль­но зна­читель­ные кар­точные дол­ги, ис­прав­но оп­ла­чива­ют­ся кня­зем.

Ро­же де Лан­саль­як рас­ки­нул ру­ки, буд­то приг­ла­шая мир в свои гос­тепри­им­ные объ­ятия:

- Ме­ня все лю­бят! Но, оче­вид­но, не­кото­рым это не нра­вит­ся. Да и за­сидел­ся я в Ту­лузе - двад­цать лет ру­ково­жу здесь кли­ром. Пос­ле мо­ей смер­ти пле­мян­ник унас­ле­ду­ет мои день­ги, весь­ма до­ход­ные ви­ног­радни­ки под Бор­до, ро­довое име­ние в Фуа и граф­ский ти­тул - пос­ле смер­ти мо­его стар­ше­го бра­та в че­реде нас­ледни­ков пер­вым иду я, но, как ли­цо ду­хов­ное, поль­зо­вать­ся им не мо­гу. Сос­то­яние са­мого Габ­ри­эля бы­ло зна­читель­но при­ум­но­жено за то вре­мя, что я уп­равлял его иму­щес­твом.

- У жад­ности гла­за ве­лики, - вздох­нул Ла Кар­валь, вспо­миная, сколь­ко кош­марных убий­ств рас­сле­дова­лось па­риж­ской по­лици­ей из-за сме­хот­ворных сумм, - и во­об­ще, как мес­тные дво­ряне мог­ли по­лучить све­дения о ва­шей жиз­ни? Ли­бо са­ми ви­дели все сво­ими гла­зами, ли­бо кто-то из ва­ших слуг или до­маш­них - под­куплен. Бо­юсь, ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво, мне при­дет­ся доп­ро­сить штат прис­лу­ги.

И до­бавил неб­режно:

- Тут, в Ту­лузе, как ме­ня уве­ряли, есть тол­ко­вые мас­те­ра доз­на­ния - мы уз­на­ем прав­ду.

Мон­сень­ор мед­ленно при­под­нял бро­ви:

- Да­же так? Вам ус­ту­пить еще па­ру ком­нат для ды­бы и «же­лез­ной де­вы», или вы ус­та­нови­те их на лу­жай­ке под ок­на­ми - в на­зида­ние, так ска­зать? По­пыта­етесь стя­жать лав­ры свя­того До­мини­ка?

- Для то­го, что­бы вый­ти на прес­тупни­ков - все средс­тва хо­роши, - по­жал пле­чами про­курор, - в Па­риже и не за­думы­вались бы над та­кими ме­лоча­ми.

Про­тив во­ли, в чер­ных гла­зах Ла Кар­ва­ля мель­кну­ли крас­но­ватые ис­кры. Про­курор не от­но­сил­ся к чис­лу лю­бите­лей смот­реть на чу­жую боль, ес­ли, ко­неч­но, она не бы­ла пре­люди­ей к дол­гим лю­бов­ным иг­рам. Но, взяв след, гон­чая не за­думы­валась о хорь­ках, чьи но­ры топ­чут ее мощ­ные ла­пы.

- Ес­тес­твен­но, ник­то не со­бира­ет­ся доп­ра­шивать с прис­трас­ти­ем близ­ких вам лю­дей. Впро­чем, быть мо­жет у вас есть сом­не­ния нас­чет ко­го-то из слуг? Та­кого че­лове­ка мы доп­ро­сим в пер­вую оче­редь. Веж­ли­во.

- Мои слу­ги ли­бо ра­бота­ют в этом до­ме де­сяти­лети­ями, что ат­тесту­ет их как пре­дан­ных и вер­ных, ли­бо ед­ва пос­ту­пили - пом­нится, не­дав­но взя­ли но­вого ко­нюха и по­варен­ка, но, са­ми, по­нима­ете, в мои по­кои эта прис­лу­га не вхо­жа, - по­жал пле­чами де Лан­саль­як.

- Зна­чит, кто-то из ва­ших ны­неш­них или быв­ших до­маш­них... Ну, от­ца д’Арнье мож­но из это­го спис­ка ис­клю­чить, как и месье Мо­рана - они со­вер­шенно пре­даны вам.

Про­курор вы­дер­жал па­узу, буд­то да­вая Лан­саль­яку воз­можность ос­по­рить его сло­ва и пот­ре­бовать не­мед­ленно та­щить в пы­точ­ную сво­их фа­вори­тов.

- Бе­зус­ловно, месье Ла Кар­валь, этим дво­им вы мо­жете до­верять, как са­мому се­бе.

«А се­бе бы я не до­верял ни на й­оту, - ус­мехнул­ся про се­бя Кан­тен, - осо­бен­но, ес­ли де­ло ка­са­ет­ся от­ца Ан­ту­ана, ре­шив­ше­го поп­ро­бовать се­бя в ро­ли ко­вар­но­го ис­ку­сите­ля».

- Тог­да... кто же, ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво? - Ла Кар­валь по­тихонь­ку на­чинал те­рять тер­пе­ние, - бо­юсь, мне при­дет­ся про­сить вас сос­та­вить спи­сок ва­ших быв­ших... э-э... вос­пи­тан­ни­ков, ко­торые ос­та­лись жить в Про­ван­се, и по­бесе­довать с каж­дым из них.

- По­чем мне знать, кто? - всплес­нул ру­ками пре­ос­вя­щен­ный. - Ес­ли бы мне это бы­ло из­вес­тно, вы бы здесь не си­дели! Я от­ве­чаю на ва­ши воп­ро­сы, Ла Кар­валь, но я не имею по­нятия, что вам нуж­но ус­лы­шать, что­бы най­ти ни­точ­ку и дер­нуть за нее... Спи­сок! Го­ворю вам, я не пом­ню по­лови­ны имен, толь­ко ли­ца.

- Что ж, - в жес­тком го­лосе Ла Кар­ва­ля не бы­ло и те­ни преж­не­го учас­тия, - вы не же­ла­ете по­мочь се­бе? Хо­рошо. Я сде­лаю все без ва­шей по­мощи. Слу­ги бу­дут доп­ро­шены. С прис­трас­ти­ем. Уж они-то при­пом­нят име­на мо­лодых гос­под, жив­ших под ва­шей кры­шей, и об­ре­та­ющих­ся сей­час в Ту­лузе.

Ла Кар­валь по-нас­то­яще­му ра­зоз­лился на это­го ве­село­го бо­рова - то он не зна­ет, это­го не пом­нит... Не­уже­ли не по­нима­ет, что над его го­ловой за­несен меч? Что ж. Пос­ле пы­ток, по­жалуй, по про­вин­ции по­пол­зут не то, что слу­хи - крик о са­танис­тах и ар­хи­епис­ко­пе-со­доми­те бу­дет сто­ять на весь юг Фран­ции! Та­кое уже не за­мол­чишь - на доп­ро­сах бу­дут при­сутс­тво­вать все, ко­му по­ложе­но. На­чиная с мес­тных су­дей и за­кан­чи­вая сек­ре­таря­ми - Кан­тен не со­бирал­ся в уго­ду скрыт­но­му пре­лату пос­ту­пать­ся про­цес­су­аль­ны­ми за­кона­ми ко­ролевс­тва. Ну, а пос­ледс­твия - не его за­бота. Пусть де Лан­саль­як рас­хле­быва­ет то ядо­витое ва­рево, что умуд­рился за­варить.

Пре­ос­вя­щен­ный раз­дра­жен­но взмах­нул ру­кой:

- Не на­до вос­при­нимать мою сквер­ную па­мять на име­на как лич­ное ос­кор­бле­ние... Вот что, пой­дем­те в га­лерею - кар­ти­ны по­могут мне соб­рать­ся с мыс­ля­ми!

Ла Кар­валь сно­ва пок­раснел: он был не прочь еще раз взгля­нуть на «Ар­ханге­ла Ми­ха­ила», но опа­сал­ся, что пре­ос­вя­щен­ный проч­тет в его ли­це, как в от­кры­той кни­ге. На­пус­тив на се­бя са­мый рав­но­душ­ный вид, на ка­кой был спо­собен, Кан­тен дви­нул­ся за шур­ша­щей алой су­таной по ко­ридо­рам двор­ца - ма­шиналь­но от­ме­тив, что за ок­на­ми уже сгу­ща­ет­ся ве­чер.

Ос­мотр га­лереи длил­ся поч­ти три ча­са, в про­дол­же­ние ко­торых гос­по­дин про­курор чувс­тво­вал се­бя му­чени­ком, под­жа­рива­емым на мед­ленном ог­не. В кон­це кон­цов, у не­го уже мель­те­шило в гла­зах от ним­бов, крыль­ев и об­на­жен­ных юно­шес­ких тел, а де Лан­саль­як, ка­жет­ся, на­роч­но из­де­вал­ся над ним, по­дол­гу за­дер­жи­ва­ясь у каж­до­го пор­тре­та, при­поми­нал, за­дум­чи­во гля­дя на кар­ти­ну, неж­но при­каса­ясь к не­кото­рым, чуть хму­рясь при ви­де дру­гих. Спи­сок по­лучал­ся вну­шитель­ный, да­же без уче­та тех ан­ге­лов мон­сень­ора, что уже от­ле­тели с греш­ной зем­ли на не­беса.

- Пи­шите, Ла Кар­валь - Ни­коля Амь­ель, тог­да был сту­дент бо­гос­ло­вия... Фло­рес­тан де Мон­тань­як... Что? Обыч­ное ту­луз­ское имя. Бла­года­ря фес­ти­валям Фло­римо­нов, Фло­рес­та­нов и Фло­ри­анов всег­да бы­ло в из­бытке... Это­го не пом­ню, хм, дай­те по­думать. Свя­той Ан­то­ний, охо-хо... Нет, не обя­затель­но Ан­ту­ан. Овер­нец, точ­но, ак­цент пом­ню, имя нет... Оно­ре? Оливье? Ставь­те про­черк, без­на­деж­но. А вот ка­кая ры­жая пре­лесть! Ив Ла­ен­нек, царс­твие не­бес­ное... А это? Хмм... Дай, Бо­же, па­мяти! Еще один про­черк, не обес­судь­те. Вот свя­той Три­фон, Ми­лоч­ка де Бре. Хрис­ти­ан­ско­го име­ни не знаю, всег­да был Ми­лоч­ка. Мар­тин Эша­вель. Крис­тоф Готье, маль­чик с со­бач­кой - был не­раз­лу­чен с этим псом, уп­ро­сил да­же на кар­ти­не на­рисо­вать сво­его Бай­яр­да. Го­ворят, ос­леп пос­ле ос­пы - и со­бака бы­ла его по­воды­рем.

«Чтоб те­бя ра­зор­ва­ло! Чтоб те­бя в кус­ки ра­зор­ва­ло, ин­кви­зитор чер­тов, крес­та на те­бе нет и хрис­ти­ан­ско­го ми­лосер­дия!» - сту­чало в вис­ках Кан­те­на. Гла­за, нак­ры­тые жем­чужно-ро­зовой пе­леной, сле­зились от оби­лия са­мой соб­лазни­тель­ной пло­ти, ко­торую ему толь­ко до­води­лось ви­деть за всю свою не­дол­гую и греш­ную жизнь! Бесс­траш­но­му про­куро­ру чу­дилось, что еще один пор­трет - и его кю­лоты зат­ре­щат по швам, или он не сдер­жит ес­тес­тво и бед­ные пан­та­лоны ста­нут мок­ры­ми и лип­ки­ми, как у под­рос­тка, уви­дев­ше­го ку­па­ющих­ся дев­чо­нок. Хо­рошо хоть ру­ки за­няты ма­лень­ким пе­ренос­ным бю­варом с бу­магой, пе­ром и чер­ниль­ни­цей.

Ему уже бы­ло нап­ле­вать, как он выг­ля­дит со сто­роны, а Ла Кар­валь по­нимал, что вид его ужа­сен - во­лосы рас­тре­паны, ще­ки пун­цо­вые, а гу­бы рас­пухли, ис­ку­сан­ные в по­пыт­ках сдер­жать не­воль­ные сто­ны вос­хи­щения и же­лания... Пре­подоб­ный ус­тро­ил ему изощ­ренней­шую пыт­ку, дос­той­ную са­мых жес­то­ких рим­ских ти­ранов! И за что, спра­шива­ет­ся? За то, что нес­час­тный Ла Кар­валь чес­тно пы­тал­ся по­мочь его пре­ос­вя­щенс­тву вы­путать­ся из пе­ред­ря­ги?

«Не про­щу! - мсти­тель­но по­думал Кан­тен, ощу­щая ты­сяч­ный слад­кий спазм во всем те­ле и го­рячую ло­моту в па­ху. - Уми­рать бу­ду - не про­щу!»

Лан­саль­як бро­дил от по­лот­на к по­лот­ну с са­мым не­воз­му­тимым ви­дом, внут­ренне по­каты­ва­ясь со сме­ху. Ах, бед­ный маль­чик, сколь­ко слад­ко­го кру­гом, а ру­ки на­до дер­жать в кар­ма­нах! Пой­мать бы те­бя, чер­ный ан­гел, и приш­пи­лить к хол­сту за кры­лыш­ко. Да, сей­час у не­го есть месье Мо­ран, и он - осо­бен­ный, но и этот мрач­ный кра­савец воз­буждал в ар­хи­епис­ко­пе же­лания со­вер­шенно оп­ре­делен­но­го тол­ка.

Пор­тре­ты кон­чи­лись, но пыт­ка про­дол­жа­лась. Ито­гом прис­таль­но­го ос­мотра стал лист, ис­пи­сан­ный име­нами и да­тами - ар­хи­епис­коп на­зывал при­мер­ный воз­раст сво­их лю­бим­цев, жал­ко тре­петав­ший в паль­цах Ла Кар­ва­ля, да за­пина­юща­яся по­ход­ка про­куро­ра, ибо его строй­ные но­ги под­ги­бались, как у же­ребен­ка. Ед­ва по­золо­чен­ные две­ри га­лереи зак­ры­лись за его спи­ной, про­курор хо­тел улиз­нуть под пред­ло­гом ра­боты, но жес­то­косер­дное пре­ос­вя­щенс­тво, взяв его под ру­ку, по­вело в свой бу­ду­ар, яко­бы за тем, что­бы «про­дол­жить раз­го­вор». Все по­пыт­ки про­куро­ра от­вертеть­ся не име­ли ус­пе­ха - де Лан­саль­як упор­но вел мо­лодо­го че­лове­ка в свои по­кои, а тот бук­валь­но выл от ос­тро­го же­лания раз­ря­дить­ся в чью-ни­будь плоть, пусть да­же в собс­твен­ный ку­лак, но сде­лать это не­мед­ленно, ина­че по­зор с мок­ры­ми шта­нами не­из­бе­жен!

Мон­сень­ор уса­дил сто­лич­но­го гос­тя на ди­ван­чик и са­мым свет­ским об­ра­зом при­нял­ся уго­щать ко­фе и ра­хат- лу­кумом, уда­рив­шись в сен­ти­мен­таль­ные вос­по­мина­ния о быв­ших лю­бов­ни­ках, ко­торые с на­тяж­кой мож­но бы­ло приз­нать по­лез­ной следс­твию ин­форма­ци­ей. Вне­зап­но прер­вавшись на по­лус­ло­ве, он пыт­ли­во взгля­нул на Ла Кар­ва­ля:

- У ме­ня сло­жилось впе­чат­ле­ние, что моя кол­лекция не ос­та­вила вас рав­но­душ­ным, месье про­курор?

- Свя­той отец, - ряв­кнул Ла Кар­валь, пы­та­ясь прик­рыть по­лами мун­ди­ра вздув­ши­еся пан­та­лоны, - я не со­бира­юсь вам ис­по­ведо­вать­ся!

«Чтоб те­бе про­валить­ся!» - по­думал он, в крас­ках пред­став­ляя пре­ос­вя­щен­но­го ви­сящим на ко­лесе и двух па­лачей, за­живо сди­ра­ющих с не­го шку­ру.

- А по­чему бы и нет? - бла­годуш­но уди­вил­ся Лан­саль­як воз­му­щению про­куро­ра. - Воз­можно, в не­кото­рых воп­ро­сах я был бы бо­лее снис­хо­дите­лен, чем ваш па­риж­ский ду­хов­ник. Хо­тя прек­расно по­нимаю, отец Ан­ту­ан был бы в ва­шем слу­чае пред­почти­тель­нее...

- Ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво, - ед­ко про­из­нес Ла Кар­валь, хо­тя бо­лее все­го на све­те ему за­хоте­лось за­орать на пре­ос­вя­щен­но­го во весь го­лос, - уж не же­ла­ете ли вы и ме­ня ос­час­тли­вить се­ан­са­ми по­зиро­вания у сво­его жи­вопис­ца... за­памя­товал его имя?

- Мэтр Эша­вель, - лю­без­но на­пом­нил пре­ос­вя­щен­ный,- прек­расный мас­тер, не на­ходи­те? Мэт­ру дос­та­точ­но нес­коль­ких се­ан­сов по­зиро­вания, а у вас бы ос­тался ред­кос­тной кра­соты па­мят­ный су­венир.

- Да как вы сме­ете… - на­чал бы­ло Кан­тен, под­ни­ма­ясь с ди­ван­чи­ка, но не­ча­ян­но тол­кнул ко­леном сто­лик и оп­ро­кинул на се­бя ко­фей­ник.

Взвыв ра­нен­ным вол­ком, мо­лодой про­курор по­пытал­ся стрях­нуть ко­фе с мгно­вен­но про­питав­шей­ся го­рячей, гус­той жид­костью одеж­ды. Мон­сень­ор в выс­шей сте­пени за­бот­ли­во ос­ве­домил­ся, не об­жегся ли его гость и сво­еруч­но при­нял­ся про­мокать на нем ко­фей­ные пят­на.

Го­рячий ко­фе, как это ни стран­но зву­чит, ос­ту­дил пыл Ла Кар­ва­ля. Су­хо прос­тившись с сер­до­боль­но квох­чу­щим ар­хи­епис­ко­пом, Кан­тен нап­ра­вил­ся в свои ком­на­ты - сме­нить ис­порчен­ную одеж­ду и при­вес­ти в по­рядок мыс­ли. Итак, ему сле­ду­ет оп­ро­сить тех, чьи име­на зна­чились в спис­ке лю­бим­чи­ков ар­хи­пас­ты­ря Ту­лузы, про­верить их свя­зи, уз­нать под­но­гот­ную этих лю­дей. Мно­го тя­желой ра­боты, спо­соб­ной за­тянуть­ся на не­дели и ме­сяцы, а нуж­но спе­шить. Он дол­жен отыс­кать ви­нов­но­го - и вер­нуть­ся в Па­риж, к Ма­ри Дюк­ло и ее ве­селым под­ружкам из Варь­ете, к Пи­лар из «Ко­роно­ван­но­го дель­фи­на», к ма­дам де Но­ай, тре­бова­тель­ной и страс­тной… По­даль­ше от Шар­ля д'Арнье, от­ца Ан­ту­ана, и его стран­но­го маль­чиш­ки-ак­те­ра, ан­ге­ла с баг­ро­выми ро­зами в ру­ках… Воз­вра­та к прош­ло­му нет и не бу­дет, хва­тит с не­го Ра­уля, хва­тит по­терь, за ко­торые не­кому мстить…

Ча­сы про­били пол­ночь, по­том час но­чи, а Кан­тен все во­рочал­ся с бо­ку на бок в сво­ей пос­те­ли. По­няв, что ус­нуть ему не удас­тся, мо­лодой про­курор ти­хонеч­ко выс­коль­знул из спаль­ни и, прих­ва­тив кан­де­лябр, кра­дучись, как школь­ник, проб­рался в кар­тинную га­лерею. Те­перь, в оди­ночес­тве, он мо­жет в пол­ной ме­ре… Ла Кар­валь сер­ди­то обор­вал се­бя, при­казав бе­сов­ским мыс­лям уби­рать­ся вон.

- Нет, - до­казы­вал он собс­твен­ной со­вес­ти, - я прос­то еще раз хо­чу взгля­нуть на ли­ца, что­бы луч­ше за­пом­нить.

- Так и смот­ри на ли­ца! - ехид­ни­чала со­весть. - Да­вай-да­вай, све­ти вы­ше, не­чего рас­смат­ри­вать то, что ни­же шеи!

- Под­свеч­ник тя­желый, - ныл Ла Кар­валь, - ру­ка вы­соко не удер­жи­ва­ет.

- А ты дву­мя, - не уни­малась мер­завка, - зай­ми обе ру­ки, а то, зна­ешь ли, ког­да гла­за та­кое ви­дят, а хо­тя бы од­на ру­ка сво­бод­на... сколь­ко там пар шта­нов у те­бя ос­та­лось? И че­го это ты ан­ге­ла Ва­рахи­ила с его ро­зоч­ка­ми раз­гля­дыва­ешь? Иди-иди, пог­ля­ди на... да не на Ми­ха­ила-ар­ханге­ла, д’Арнье те­бе ни к че­му, его-то за­поми­нать не нуж­но! Сту­пай вон к то­му, ры­жень­ко­му.

- Где ры­жень­кий?

- Ах ты, раз­врат­ник!

- Неп­равда, - на­чал бы­ло оп­равды­вать­ся про­курор, но тут дверь от­во­рилась, впус­тив в Га­лерею Ан­ге­лов ка­кого-то че­лове­ка... Ес­ли бы Кан­тен мог при­казать зем­ной твер­ди раз­вер­знуть­ся под сво­ими но­гами, он бы сде­лал это не раз­ду­мывая! Ка­кой по­зор! Пе­ред ним сто­ял и нас­мешли­во улы­бал­ся отец д’Арнье.

Шарль по­нимал, что сле­дова­ло бы при­нять бо­лее скром­ный вид, но уж боль­но по­теш­но выг­ля­дел вце­пив­ший­ся в под­свеч­ник не­под­купный про­курор - буд­то д’Арнье был де­моном, а шан­дал - оси­новым крес­том.

- Доб­рой но­чи, месье Ла Кар­валь. В по­лум­ра­ке они сов­сем как жи­вые, прав­да?

Мон­сень­ор столь ис­крен­не по­тешал­ся, опи­сывая свою ны­неш­нюю про­гул­ку в об­щес­тве Ла Кар­ва­ля, что Шар­лю вне­зап­но до смер­ти за­хоте­лось вновь уви­деть­ся с са­мим со­бой - та­ким, ка­ким он был дол­гих де­сять лет то­му. Луч­ше ли он был? Ху­же? Д'Арнье знал од­но - он из­ме­нил­ся. Ни­ког­да он не ста­нет тем, чем был преж­де.

Кан­тен хо­тел сов­рать, что он здесь сов­сем по дру­гому по­воду, но по­нял, что лю­бые по­туги скрыть оче­вид­ное бес­смыс­ленны. Вздох­нув, он взма­хом го­ловы от­ки­нул за пле­чи не­под­вя­зан­ные в спеш­ке во­лосы.

- Его пре­ос­вя­щенс­тво под­верг ме­ня се­год­ня ма­лень­ко­му эк­за­мену, - чуть ус­мехнув­шись, от­ветс­тво­вал он Шар­лю, - что ж, я ни­ког­да не был при­мер­ным хрис­ти­ани­ном. Это он вы­яс­нил. Впро­чем, кое-кто из мод­ных фи­лосо­фов дав­но объ­явил осуж­де­ние сей че­лове­чес­кой сла­бос­ти до­сад­ным пред­рассуд­ком. Нам ли спо­рить с фи­лосо­фи­ей, раз уж ей до­веря­ет мон­сень­ор Ту­луз­ский?

- О, - со сдер­жанным ехидс­твом отоз­вался Шарль, - его пре­ос­вя­щенс­тво - ве­ликий фи­лософ. Воз­можно, пос­редс­твен­ный бо­гос­лов, но уж по час­ти фи­лосо­фии, а в час­тнос­ти, уче­ния Эпи­кура, ему рав­ных ма­ло. Кто же из сон­ма свя­тых и ан­ге­лов прив­лек ва­ше осо­бое вни­мание, ес­ли не сек­рет?

- Сек­рет, - нас­коль­ко мог бесс­трас­тно от­ве­тил Ла Кар­валь. «Как буд­то сам не до­гады­ва­ешь­ся! - по­дума­лось ему, - не­уже­ли ты нас­толь­ко тщес­ла­вен, что не упус­тишь слу­чая еще раз ус­лы­шать ком­пли­мент из уст чу­жого че­лове­ка? Ну, уж та­кого удо­воль­ствия я те­бе не дос­тавлю».

- Ва­ше пре­подо­бие, раз уж нас с ва­ми оди­нако­во му­ча­ет бес­сонни­ца... мы мо­жем по­бесе­довать об ин­те­ресу­ющих следс­твие ве­щах? - Ла Кар­валь ото­шел от пор­тре­та «Свя­того Ми­ха­ила» к ок­ну, за­дул све­чи. Лу­на си­яла так яр­ко, что он ви­дел со­бесед­ни­ка яс­но, как днем. - Ви­дите ли, они ка­са­ют­ся ре­лиги­оз­ных воп­ро­сов, в ко­торых я, увы не сов­сем раз­би­ра­юсь.

- Я по­пыта­юсь по­мочь, нас­коль­ко это в мо­их си­лах, - чуть скло­нил го­лову Шарль. Ла Кар­валь по­жалел, что по­гасил све­чи - это при­дало бе­седе от­те­нок ин­тимнос­ти, а тем­но-ры­жие ло­коны д'Арнье в су­мер­ках пе­рели­вались се­реб­ром.

Со сте­ны им бла­гос­клон­но улы­бал­ся рас­сы­па­ющий ро­зовые ле­пес­тки Ва­рахи­эль.

- Как рас­ска­зыва­ли мне ста­рые чи­нов­ни­ки Шат­ле, са­танин­ских сект во Фран­ции - ве­ликое мно­жес­тво, - Кан­тен Ла Кар­валь из­бе­гал гля­деть в ли­цо д'Арнье, бо­ясь уто­нуть в си­них гла­зах, не вы­дер­жать. Ему ка­залось, что он го­ворит ров­но, но его го­лос дро­жал. - В од­ном лишь Па­риже их бо­лее сот­ни, но... но здесь, на ос­тров­ке, вы пом­ни­те? Кром­ле­хи и ал­тарь. Кром­ле­хи... и ос­тров. По­раз­мыслив, я осоз­нал, что вы бы­ли пра­вы, за­яв­ляя - на мес­те ги­бели нес­час­тной ак­три­сы нет ни еди­ного сле­да пок­ло­нения Са­тане.

Шарль с ис­крен­ним лю­бопытс­твом взгля­нул на про­куро­ра, при­сел на ши­рокий по­докон­ник, жес­том приг­ла­сив со­бесед­ни­ка при­со­еди­нить­ся.

- Ка­жет­ся, я по­нял суть ва­ших зат­рудне­ний, Ла Кар­валь. Сле­ду­ет раз­де­лять этих гос­под на нес­коль­ко ка­тего­рий. Пер­вое - ве­ликос­вет­ские иди­оты, что раз­вле­ка­ют­ся эро­тичес­ки­ми мис­те­ри­ями и при­чаща­ют­ся аф­ро­дизи­ака­ми. Вто­рое - под­линные пок­лонни­ки Са­таны, ве­ру­ющие в не­го так же, как мы с ва­ми - в Гос­по­да Хрис­та. И третье - те, для ко­го И­исус и Лю­цифер оди­нако­во чуж­ды, по­тому что при­несе­ны в Гал­лию, зем­лю дру­идов, чу­жака­ми. Вы об этом?

- Да! - гла­за про­куро­ра за­горе­лись. - Имен­но дру­иды! В прош­лом я был зна­ком с че­лове­ком, ко­торый про­яв­лял ин­те­рес к этой те­ме... но тог­да я был мо­лод и не ин­те­ресо­вал­ся ни­чем, кро­ме ло­шадей и собс­твен­ных удо­воль­ствий. Од­на­ко все же ви­дел в ле­сах Пи­кар­дии ос­татки свя­щен­ных рощ... То, что мы об­на­ружи­ли на ос­тро­ве - в точ­ности то же са­мое, что я ви­дел в ок­рес­тнос­тях Сен-Кан­те­на!

Ла Кар­валь обер­нулся в Шар­лю, впил­ся взгля­дом в за­дум­чи­вое, дь­яволь­ски кра­сивое ли­цо и зна­читель­но про­шеп­тал:

- Это не ба­наль­ные и на­бив­шие всем ос­ко­мину са­танис­ты, о нет... здесь неч­то бо­лее серь­ез­ное, отец мой. Эти лю­ди не иг­ра­ют, они ис­крен­не ве­рят... Ве­рят! А это са­мое страш­ное! За­тей­ни­ков и эро­тома­нов мы бы ра­зог­на­ли быс­тро, да и кровь бы они по­бо­ялись про­ливать в та­ком ко­личес­тве, но идо­лопок­лонни­ки? Вы ведь зна­ете, на что спо­собен ве­ру­ющий не­офит?! На все, отец мой!

- Те­перь на­чинаю при­мер­но пред­став­лять, - кив­нул Шарль. - Я ведь из Нор­мандии, Ла Кар­валь, а там это­го доб­ра, доль­ме­нов и кром­ле­хов, ку­да боль­ше чем здесь, и тор­чат они, как по­ган­ки пос­ле дож­дя, че­рез каж­дых пять лье. Воз­можно, эти язы­чес­кие хра­мы до сих пор не пус­ту­ют. Од­на­ко все же мне не ка­жет­ся, что наш слу­чай - дру­иды, или как бы они там не на­зыва­лись. Возь­мем то­го же Це­заря - там есть дос­та­точ­но под­робное опи­сание жер­твоп­ри­ноше­ний, а здесь… Здесь - толь­ко мер­твая де­вуш­ка с пе­рере­зан­ным гор­лом. Хо­тя я мо­гу пред­по­ложить, что все не­об­хо­димые для осу­щест­вле­ния ри­ту­ала ат­ри­буты бы­ли пос­ле про­веде­ния це­ремо­нии уне­сены. Или спря­таны поб­ли­зос­ти, мы ведь ни­чего тол­ком не ис­ка­ли.

- Все те­чет, все из­ме­ня­ет­ся... - про­гово­рил Кан­тен сжи­мая паль­цы. - Зна­чит, вы вы­рос­ли на мо­ре? А мне вот ни ра­зу не до­велось его уви­деть.. Па­риж за­меня­ет мне все мо­ря и оке­аны. По­чему мон­сень­ор не по­мог вам сде­лать карь­еру? Вы бы блис­та­ли в са­лонах сто­лицы.

- Да, - Шарль ску­по ус­мехнул­ся, - кру­гом от­весные ска­лы, за­мок о че­тырех баш­нях и се­ми вет­рах, чай­ки и соль. Я уже очень дав­но не был в И­эль­гоа. Сей­час он при­над­ле­жит мо­ему стар­ше­му бра­ту, ба­тюш­ка скон­чался во­семь лет на­зад.

- И­эль­гоа, - на­рас­пев пов­то­рил Ла Кар­валь, - кра­сивое наз­ва­ние, сра­зу вспо­мина­ют­ся ле­ген­ды о во­инс­твен­ных ви­кин­гах и ог­ромных ладь­ях, пол­ных зо­лота и дра­гоцен­ных ме­хов... В Нор­мандии толь­ко что по­дави­ли оче­ред­ной кресть­ян­ский бунт - вы зна­ете об этом? Очень жес­то­ко по­дави­ли.

Кан­тен все гля­дел и гля­дел на чет­кий про­филь Шар­ля, бла­го тот не за­мечал жад­но­го взгля­да. Вот бы про­вес­ти паль­цем по чуть вы­пук­ло­му вис­ку, поп­ра­вить прядь тем­но-ры­жих во­лос.

- Быть мо­жет, вы пра­вы, пред­почтя спо­кой­ную сель­скую жизнь го­род­ско­му шу­му, - Ла Кар­валь вдруг по­зави­довал это­му се­веря­нину, воль­гот­но и без­мя­теж­но жи­вуще­му в столь прек­расном мес­те, как Про­ванс, - по­кой, лю­бовь, прек­расный юг - и от­че­го этим бе­зум­цам взбре­ло в го­лову ус­тро­ить здесь ка­пище? - Ска­жите, ва­ше пре­подо­бие, вы до сих пор близ­кий друг его вы­сокоп­ре­ос­вя­щенс­тва?

Это был из­люблен­ный при­ем сле­дова­телей - слег­ка усы­пить бди­тель­ность ис­пы­ту­емо­го лег­кой бол­товней и нап­ря­мик спро­сить то, что ин­те­ресу­ет. Про­курор за­мер, при­гото­вив­шись выс­лу­шать от­вет.

- Бес­смыс­ленно от­ри­цать, что мон­сень­ор пи­та­ет ко мне оп­ре­делен­ную сла­бость, од­на­ко в ин­тимном смыс­ле мы уже дав­но не близ­ки, - на прек­расном ли­це не дрог­нул ни еди­ный мус­кул. Так прос­то иг­рать в эту иг­ру - спро­сил, от­ве­тил, глав­ное, не врать там, где мож­но ска­зать прав­ду. - О бун­те мне пи­сал брат. Мы не час­то ви­дим­ся, но пе­репи­сыва­ем­ся. Вам яв­но не тер­пится спро­сить - да, Ка­милл зна­ет о мо­их пред­почте­ни­ях и осуж­да­ет их, но сог­ла­сен тер­петь ме­ня та­ким, ка­ков я есть. Мой брат же­нат, у не­го под­раста­ет ма­лень­кий сын - нас­ледник фа­милии д'Арнье и на­шего раз­ва­лива­юще­гося зам­ка.

- Зна­чит, кро­ме месье Мо­рана, у вас ни­кого нет? - про­дол­жал до­пыты­вать­ся Ла Кар­валь, по­нимая, нас­коль­ко не­лепо и дер­зко выг­ля­дят со сто­роны его воп­ро­сы. Но он ис­пы­тывал к Шар­лю нас­толь­ко силь­ную жаж­ду, что спе­шил уто­лить ее, по­ка тот не зах­лопнул рот в сво­ем вы­соко­мер­ном хо­лод­ном мол­ча­нии. - Мон­сень­ор не зап­ре­ща­ет вам ви­деть­ся? Кста­ти, как месье Мо­ран пе­ренес из­вестие о смер­ти сво­ей под­ру­ги?

- Мон­сень­ор по­ощ­ря­ет на­ше зна­комс­тво, - ос­то­рож­но от­клик­нулся д'Арнье. - Его пре­ос­вя­щенс­тво… ло­ялен, и, кро­ме то­го, это я поз­на­комил его с Фран­суа… месье Мо­раном. Мы не об­сужда­ли со­бытия ут­ра. Месье Мо­рану тя­жело сми­рить­ся с этой ут­ра­той - хо­тя фор­маль­но ма­дему­азель не бы­ла его под­ру­гой. Они вмес­те ра­бота­ли - сре­ди ак­тер­ской бра­тии, нас­коль­ко я по­нимаю, очень силь­но чувс­тво внут­ри­цехо­вой под­дер­жки и вза­им­ной при­вязан­ности. Месье Мо­ран го­ворил, яко­бы ак­те­ры ина­че вос­при­нима­ют мир и се­бя в нем - как раз­бро­сан­ную по го­родам и стра­нам ог­ромную семью от­вержен­ных, ко­торые ста­ра­ют­ся под­держи­вать друг дру­га.

- Лю­бопыт­ная точ­ка зре­ния, - приз­нал Ла Кар­валь. - Преж­де мне не до­води­лось слы­шать по­доб­но­го. На­до бу­дет по­тол­ко­вать с месье Мо­раном - но преж­де рас­толкуй­те ему, что я вов­се не же­лаю ему зла. И я неп­ре­мен­но оты­щу то­го, кто убил ма­дему­азель Те­резу.

Шарль не­под­вижно си­дел на по­докон­ни­ке, ус­та­вив­шись на нос­ки сво­их ту­фель, и не от­ве­чал. Он хо­тел уви­деть ар­ханге­ла Ми­ха­ила - и он его уви­дел.

- Спо­кой­ной но­чи, свя­той отец, - по­желал Ла Кар­валь, спры­гивая с по­докон­ни­ка, - и поз­воль­те ком­пли­мент. Вы бы­ли чу­до как хо­роши де­сять лет на­зад! Ах, го­ды... - он ус­мехнул­ся, но без злос­ти. Отец Ан­ту­ан ока­зал­ся са­мым обыч­ным че­лове­ком, со сво­ими на­деж­да­ми, стра­хами и ма­лень­ки­ми тай­на­ми. Про­курор был ис­крен­не бла­года­рен ему за ноч­ную бе­седу - сне­дав­шее его же­лание сги­нуло, сме­нив­шись ду­шев­ным по­ко­ем. Воз­можно, се­год­ня он и впрямь об­рел еди­номыш­ленни­ка и ум­но­го со­юз­ни­ка.

- Гос­по­дин про­курор! Месье Ла Кар­валь, вы здесь?.. - кто-то, гром­ко про­топо­тав по ко­ридо­ру, нас­тежь рас­пахнул дверь га­лереи, тре­вож­но и от­ча­ян­но взы­вая в лун­ную тем­но­ту: - Гос­по­дин про­курор! Мы с ног сби­лись, вас ищем! Из-под Ко­ролев­ско­го мос­та те­чени­ем вы­нес­ло те­ло, оно в се­тях за­пута­лось! Де­вица, в клочья из­ре­зан­ная! Шеф по­лиции при­казал от­та­щить ее в морг и сроч­но пос­лать за ва­ми!

- Гос­по­ди, спа­си нас и по­милуй, - толь­ко и вы­дох­нул д'Арнье.