Высокие небеса Тулузы

По со­вету д'Арнье Фран­суа явил­ся в ар­хи­епис­коп­ский дво­рец с ран­не­го ут­ра. Отец Ан­ту­ан за­верил ак­те­ра, что его эми­нен­ция, про­будив­шись, бы­ва­ет на ред­кость бла­году­шен. Да­же ес­ли де Лан­саль­яку не пон­ра­вит­ся ис­прав­ленная пь­еса, он не ста­нет ме­тать гро­мы и мол­нии в по­вин­ную го­лову на­чина­юще­го дра­матур­га. Д'Арнье по­забо­тил­ся и о над­ле­жащем об­ли­ке Фран­суа, пе­рево­рошив не­бога­тый гар­де­роб ак­те­ра и ре­шив, что свет­ло-олив­ко­вый кам­золь­чик с зо­лотой нитью бу­дет ему как нель­зя бо­лее к ли­цу. Нев­зи­рая на про­тес­ты, Шарль уго­ворил сво­его мо­лодо­го дру­га прик­ре­пить к от­во­роту во­рот­ни­ка кам­зо­ла за­вет­ную ли­лию, поб­лески­ва­ющую тус­клым че­кан­ным се­реб­ром.

- Пре­подоб­ный ре­шит, что я хвас­тун и во­об­ра­жала, пы­жащий­ся наг­ра­дой, ко­торая дос­та­лась ему по со­вер­шенной слу­чай­нос­ти! - от­би­вал­ся Фран­суа.

- Ты ее зас­лу­жил, и не скром­ни­чай без нуж­ды, - от­ре­зал д'Арнье. - Во­ен­ные и чи­нов­ни­ки при вся­ком удоб­ном и не­удоб­ном слу­чае цеп­ля­ют на се­бя все свои ор­де­на и ме­дали. Те­бе не­зачем пря­тать свой приз в шка­тул­ке. Ты же не ук­рал его и не прис­во­ил не­зас­лу­жен­но. Не спорь. По­любуй­ся, как она те­бе идет, - Шарль сгреб Фран­суа за пле­чи, раз­вернув к зер­ка­лу. - И как ты кра­сив. Бе­ри пь­есу, не бой­ся ни­чего и сту­пай.

- Раз­ве ты не пой­дешь со мной? - не­мед­ля за­пани­ковал месье Мо­ран. - Я бо­юсь! Вдруг твой пре­подоб­ный раз­ру­га­ет ме­ня и собс­твен­но­руч­но выб­ро­сит за дверь? Не бро­сай ме­ня в пасть зве­рю!

- Не бла­жи по­пус­ту, - без­жа­лос­тно от­махнул­ся д'Арнье. - Пре­дос­тавь тво­ему та­лан­ту го­ворить за се­бя. И не взду­май ид­ти пеш­ком, возь­ми фи­акр - с те­бя ста­нет­ся бить но­ги по мос­то­вым. Встре­тим­ся во двор­це.

Он кос­нулся губ Фран­суа по­целу­ем - лег­ким, тре­пещу­щим, как ро­зовый ве­сен­ний ле­пес­ток на вет­ру - и ре­шитель­но вы­тол­кал за дверь. От­пра­вив месье Мо­рана на встре­чу с судь­бой. Упо­вая на то, что Фран­суа дос­та­нет ума быть скром­ным и веж­ли­вым, а его пре­ос­вя­щенс­тво по дос­то­инс­тву оце­нит пре­под­не­сен­ную ему дра­гоцен­ность, во­лей слу­чая по­доб­ранную д'Арнье в улич­ной пы­ли.

Д'Арнье не ошиб­ся в нра­ве сво­его пат­ро­на. Явив­ше­гося к па­рад­ным две­рям двор­ца и ужас­но сму­щав­ше­гося Фран­суа и в са­мом де­ле приг­ла­сили к зав­тра­ку. Ут­реннюю тра­пезу его эми­нен­ция пред­по­читал вку­шать в свет­лой, ра­ду­ющей взгляд гос­ти­ной, тре­мя ог­ромны­ми ок­на­ми вы­ходив­шей на пло­щадь пе­ред двор­цом. По ран­не­му вре­мени пло­щадь еще пус­то­вала, лишь по­рой че­рез нее про­каты­вались ред­кие эки­пажи да шли про­хожие, оги­бая ча­шу ста­рин­но­го фон­та­на.

Мон­сень­ор де Лан­саль­як пре­бывал в ра­дос­тном воз­бужде­нии и не­тер­пе­ливом ожи­дании встре­чи с ис­прав­ленным тек­стом сво­его не­наг­лядно­го «Сер­дца ти­рана». Чи­тате­лем его вы­сокоп­ре­ос­вя­щенс­тво ока­зал­ся весь­ма эмо­ци­ональ­ным, в от­ли­чие от д'Арнье, по ли­цу ко­торо­го бы­ло со­вер­шенно не­воз­можно по­нять, до­волен он про­читан­ным или от­ча­ян­но ску­ча­ет. Епис­коп прек­расной Ту­лузы хмы­кал, каш­лял в ла­донь, удив­ленно под­ни­мал се­дые бро­ви, воз­вра­щал­ся к уже про­читан­но­му, опять скеп­ти­чес­ки хмы­кал - а у Фран­суа Мо­рана ку­сок не шел в гор­ло. Он си­дел как на игол­ках, рас­се­ян­но ко­выряя ло­жеч­кой пос­тавлен­ный пе­ред ним де­серт и со­вер­шенно не ощу­щая неж­но­го вку­са взби­тых сли­вок. Как и пре­подоб­но­го де Лан­саль­яка, его то­же му­чили за­поз­да­лые сом­не­ния. Пусть пь­еса из­на­чаль­но не бы­ла ше­дев­ром, Фран­суа ка­залось: он смог прев­ра­тить ее в неч­то, дос­той­ное бла­гос­клон­но­го вни­мания пуб­ли­ки. А ес­ли смяг­чить или уб­рать не­кото­рые осо­бо ос­трые мо­мен­ты, то «Сер­дце ти­рана» впол­не мож­но про­тащить че­рез цен­зурные ро­гат­ки и пос­та­вить на нас­то­ящей сце­не!

Толь­ко воп­рос, сог­ла­сит­ся ли с его скром­ным мне­ни­ем ис­тинный ав­тор пь­есы…

- Увы, это не мой текст, - на­конец ре­зюми­ровал ар­хи­епис­коп, от­кла­дывая пос­ледний про­читан­ный лист и прих­ло­пывая его ла­донью. От са­моц­ве­та в перс­тне зас­ка­кали бод­рые сол­нечные зай­чи­ки, ос­ле­пив Фран­суа до ре­зи под ве­ками.

«Аминь. За­казы­вай ка­тафалк с му­зыкой. Пе­рес­та­рал­ся. Не ви­дать те­бе ни ро­ли, ни воз­награж­де­ния», - месье Мо­ран ус­та­вил­ся на дно фар­фо­ровой ва­зоч­ки с де­сер­том. Слов­но на­де­ясь про­читать там не­кий дан­ный свы­ше со­вет, как ему вык­ру­тить­ся из сло­жив­шей­ся ще­кот­ли­вой си­ту­ации.

- Прос­ти­те, ва­ше вы­сокоп­ре­ос­вя­щенс­тво, - это бы­ло единс­твен­ным, что приш­ло ему на ум. - Ес­ли ва­шей эми­нен­ции не по ду­ше соз­данный мной ва­ри­ант, я не­мед­ленно­го его унич­то­жу. Прос­ти­те, я… я хо­тел, как луч­ше, - ак­тер окон­ча­тель­но сме­шал­ся, по­нурив го­лову и прок­ли­ная се­бя за глу­пую по­пыт­ку пе­реп­лю­нуть де Лан­саль­яка в ис­кусс­тве со­чини­тель­ства. Го­вори­ли же ду­раку зна­ющие лю­ди. Сколь­ко раз твер­ди­ли: ум­ни­ков ник­то не лю­бит. Дра­матур­ги и ли­тера­торы не­нави­дят друг дру­га, с го­тов­ностью впи­ва­ясь в гор­ло кон­ку­рен­ту. Де Лан­саль­як столь­ко тру­дил­ся над этой пь­есой, а тут явил­ся ка­кой-то по­доб­ранный с ули­цы ни­щий юнец, ще­голяя сво­им та­лан­том и уме­ни­ем вы­водить по­верх чу­жих слов свои. Ко­нец всем на­деж­дам и за­мыс­лам. - Прос­ти­те ме­ня…

- Я не до­гово­рил, а вы не дос­лу­шали, - прер­вал бес­связ­ный и са­мо­уни­чижи­тель­ный мо­нолог ак­те­ра де Лан­саль­як. - Я ска­зал: увы, это боль­ше не мой текст. Од­на­ко он нра­вит­ся мне ку­да боль­ше пер­во­началь­но­го. Так как же нам пос­ту­пить, ди­тя мое? Что вам под­ска­зыва­ет здра­вый смысл, месье Мо­ран? - он учас­тли­во пос­мотрел на сник­ше­го мо­лодо­го че­лове­ка.

Для Фран­суа в дан­ный миг все сво­дилось к то­му, что ему уда­лось соз­дать неп­ло­хую пь­есу, пусть и ос­но­ван­ную на чу­жом тво­рении - но этой пь­есе не суж­де­но уви­деть свет да­же в ка­мер­ном спек­такле для из­бран­ных. Фран­суа хо­телось очу­тить­ся в гос­ти­нич­ном ну­мере, при­жать­ся к та­кому на­деж­но­му пле­чу Шар­ля, вып­ла­кать­ся и выс­ка­зать д'Арнье все свои оби­ды. На кап­ризную уда­чу, на пре­подоб­но­го от­ца де Лан­саль­яка, на Не­рона с прис­ны­ми и на са­мого се­бя.

- Нет у ме­ня здра­вого смыс­ла и ни­чего он не под­ска­зыва­ет, - скор­бно приз­нался ак­тер. - Вер­нее, под­ска­зыва­ет, что я взял на се­бя лиш­не­го. Все бу­дет так, как из­во­лит ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво. При­каже­те - и я к зав­траш­не­му ут­ру пе­репи­шу и вер­ну вам ис­ходный текст. Без еди­ной чу­жой прав­ки и сто­рон­не­го сло­ва.

- Сми­рение есть доб­ро­детель. Прек­расно, что вы это осоз­на­ете, ди­тя мое, - пок­ро­витель­ствен­но кив­нул ар­хи­епис­коп. - Но в дан­ный миг я про­сил вас нем­но­го за­думать­ся. Я уже убе­дил­ся, это вам по си­лам. Итак, я на­писал пь­есу. Мои друзья ждут дра­мы, вы­шед­шей из-под пе­ра Ро­же де Лан­саль­яка, а не Фран­суа Мо­рана. Од­на­ко то, что на­писал Ро­же де Лан­саль­як, не под­ле­жит ни­какой кри­тике. Сле­дова­тель­но?..

- Сле­дова­тель­но, ни у ко­го не дол­жно воз­никнуть сом­не­ний в том, чья имен­но пь­еса ста­вит­ся для уз­ко­го кру­га це­ните­лей, - по­жал пле­чами Фран­суа, ко­леб­лясь пе­ред за­думан­ным ре­ша­ющим ша­гом. Тем от­ча­ян­ным ша­гом в про­пасть, мыс­ли о ко­тором не да­вали ему зас­нуть ночью и о ко­тором он не рис­кнул за­гово­рить с Шар­лем. - Ник­то из пос­вя­щен­ных не ста­нет за­гова­ривать об этом вслух, ибо ар­хи­епис­ко­пу Ту­лузы как-то не по­доба­ет со­чинять пь­есы, да еще столь воль­но­дум­но­го и фри­воль­но­го со­дер­жа­ния. Ник­то не ста­нет ее кри­тико­вать и за­давать­ся воп­ро­сами ав­торс­тва, раз­ве что в кру­гу близ­ких зна­комых, зас­лу­жива­ющих до­верия… «Сер­дце ти­рана» - ва­ше.

Он смор­гнул и ти­хо, от­ча­ян­но до­бавил, не от­ры­вая взгля­да от на­тер­тых вос­ком пла­шек до­рого­го пар­ке­та:

- Но по­том, ког­да ее пос­та­вят… От­дай­те ее мне. Она и ста­нет мо­им воз­награж­де­ни­ем.

- Вот как? - с не­довер­чи­вым смеш­ком мон­сень­ор Ту­луз­ский от­ки­нул­ся на рез­ную спин­ку жа­лоб­но хрус­тнув­ше­го под его не­малым ве­сом крес­ла. - То есть ты, ми­лое ди­тя мое, же­ла­ешь за­полу­чить пь­есу?

- Я мо­гу не толь­ко сыг­рать в ней, но пос­та­вить ее для вас! - вски­нул­ся Фран­суа, ли­хора­доч­но пы­та­ясь со­об­ра­зить, что еще мож­но бро­сить на нез­ри­мые ве­сы в ка­чес­тве вы­купа за за­пав­ший ему в ду­шу текст. - Пос­та­вить так, как преж­де ник­то это­го не де­лал. Ва­ши гос­ти бу­дут в вос­торге и нав­сегда за­пом­нят это пред­став­ле­ние! Оно бу­дет за­меча­тель­ным, все вос­хи­тят­ся ва­шим та­лан­том!

«Ес­ли Шарль проз­на­ет о том, ка­кие раз­го­воры я тут ве­ду, он ме­ня убь­ет. И бу­дет со­вер­шенно прав. Я хо­чу ее, хо­чу эту пь­есу, я столь­ко вло­жил в нее! Те­перь она та­кая же моя, как это­го на­пыщен­но­го гу­сака с пас­тыр­ским перс­тнем. Она да­же боль­ше моя, чем Лан­саль­яка - он толь­ко при­думал сю­жет и за­ложил фун­да­мент, а сте­ны воз­вел я! Гос­по­ди, нап­равь ме­ня, не дай оши­бить­ся! Шарль ска­зал, яко­бы его пок­ро­витель дав­но уже ни на что не го­ден те­лес­но, за­то лю­бит ус­лаждать­ся со­зер­ца­ни­ем чу­жих страс­тей. Вот и пусть смот­рит. Пусть смот­рит сколь­ко угод­но!»

- И еще я… мы… мы мог­ли бы соз­дать от­дель­ное пред­став­ле­ние - так ска­зать, из­бран­ные сце­ны из рим­ской жиз­ни. Толь­ко для ва­шего вы­сокоп­ре­ос­вя­щенс­тва и то­го об­щес­тва, ко­торое вы соч­те­те дос­той­ным приг­ла­сить, - мно­гоз­на­читель­но при­сово­купил к пе­реч­ню сво­их пред­ло­жений Фран­суа, сми­ряя го­ряч­ность и ста­ра­ясь выг­ля­деть са­мым крот­ким и не­вин­ным соз­да­ни­ем на зем­ле.

«Точ­но, убь­ет. Мед­ленно и му­читель­но. Ох, Фран­суа, что ты тво­ришь, не­разум­ная твоя го­лова…»

- За­ман­чи­вое пред­ло­жение, - де Лан­саль­як, при­щурив выц­ветшие гла­за, ог­ля­дел со­бесед­ни­ка с ног до го­ловы - на­рочи­то неб­режно, как опыт­ный ба­рыш­ник, на­мерен­ный при­об­рести мо­лодо­го и пол­но­го сил араб­ско­го ры­сака по це­не од­ряхлев­шей ра­бочей ко­былы с раз­би­тыми ко­пыта­ми и стер­ты­ми зу­бами. - Я бы ска­зал, весь­ма за­ман­чи­вое. Сда­ет­ся мне, месье Мо­ран, вы до­дума­лись до не­го со­вер­шенно са­мос­то­ятель­но, без под­ска­зок и нас­тавле­ний мо­его до­рого­го Ан­ту­ана. Вы да­леко пой­де­те, месье Мо­ран… ес­ли не спот­кне­тесь на оче­ред­ной сту­пень­ке. Я дол­жен по­раз­мыслить над ва­шими сло­вами - ибо, как вы не же­лали при­об­ре­тать ко­та в меш­ке, так и мне, сог­ла­ситесь, нев­мес­тно ид­ти на по­воду у не в ме­ру пред­при­им­чи­вых мо­лодых лю­дей, - его пре­ос­вя­щенс­тво соб­рал стра­ницы пь­есы в пап­ку, под­ровнял ее. Су­хо под­вел итог: - Вы бу­дете на­шим Не­роном, месье Мо­ран - и пос­та­нов­щи­ком пь­есы, как вы то­го и же­лали. В ро­ли Ти­гел­ли­на я хо­тел бы ви­деть от­ца Ан­ту­ана. Вы с ним сос­та­вите пре­лес­тный кон­траст: утон­ченный, изящ­ный ти­ран - и бру­таль­ный, гру­бый во­яка. Ро­ли про­чих дей­ству­ющих лиц рас­пре­дели­те са­ми, ког­да поз­на­коми­тесь с труп­пой. С лю­быми прось­ба­ми не стес­няй­тесь об­ра­щать­ся к от­цу Ан­ту­ану или пря­мо ко мне, мы всег­да по­можем вам со­ветом или день­га­ми. Вам хва­тит не­дели на все про все?

- Не­дели бо­лее чем дос­та­точ­но, - с го­тов­ностью за­кивал Фран­суа, уже при­киды­вая, как и что он бу­дет ус­тра­ивать на сце­не. - Бла­года­рю вас, ва­ше пре­ос­вя­щенс­тво. Обе­щаю, вы не бу­дете ра­зоча­рова­ны.

- Да уж пос­та­рай­тесь, месье Мо­ран, - хмык­нул его эми­нен­ция. - Пь­есу сей­час от­не­сут к пе­репис­чи­кам, ча­са че­рез два-три вы по­лучи­те эк­зем­пля­ры для всех дей­ству­ющих лиц, - он дер­нул за со­нет­ку звон­ка, вы­зывая слу­гу, и до­бавил, мяг­ко и мно­гоз­на­читель­но: - А что ка­са­ет­ся ва­шего пред­ло­жения… вы уз­на­ете о мо­ем ре­шении к ве­черу.

Ар­хи­епис­коп­ский дво­рец ока­зал­ся дос­та­точ­но ве­лик и за­путан для то­го, что­бы в нем сыс­ка­лось мес­то для у­ют­но­го те­ат­раль­но­го за­ла, вме­ща­юще­го поч­ти сот­ню зри­телей. Зал был вы­пол­нен в жем­чужно-се­рых и ро­зовых то­нах с зо­лотой от­делкой, и ос­ве­щен де­сят­ком мер­ца­ющих тол­стых све­чей. На по­толоч­ной фрес­ке сош­лись в бес­ко­неч­ном хо­рово­де спле­та­ющие ро­зовый ве­нок му­зы и ку­пидо­ны. Под­хва­чен­ный зо­лоты­ми шну­рами, труб­ча­тыми склад­ка­ми об­вис тя­желый за­навес - а на уре­зе пус­ту­ющей по­ка сце­ны и в пер­вом ря­ду кре­сел жи­вопис­но рас­по­ложи­лись бу­дущие ак­те­ры. Ус­лы­шав скрип от­крыв­шей­ся две­ри и приб­ли­жа­ющи­еся ша­ги, они за­ин­те­ресо­ван­но по­вер­ну­лись к но­воп­ри­шед­ше­му.

Фран­суа с нес­кры­ва­емым об­ле­чени­ем уг­ля­дел сре­ди нез­на­ком­цев вы­сокую фи­гуру д'Арнье. Шарль сдер­жал обе­щание, при­шел - и месье Мо­ран по­чувс­тво­вал се­бя нам­но­го сме­лее. Ог­ля­дел ос­таль­ных: дю­жина че­ловек, раз­бивших­ся на две не­рав­ные груп­пки. Раз­де­ление, по­хоже, про­изош­ло по сос­ловно­му приз­на­ку: крес­ла за­няли бла­город­ные лю­бите­ли из чис­ла зна­ком­цев де Лан­саль­яка, на сце­не же усе­лись ряд­ком про­фес­си­ональ­ные ко­меди­ан­ты, на­нятые для учас­тия в пос­та­нов­ке. Ими Фран­суа за­ин­те­ресо­вал­ся в пер­вую оче­редь, бла­го сре­ди ак­те­ров име­лись и да­мы. Оча­рова­тель­ная пол­но­ватая жен­щи­на лет трид­ца­ти и две ба­рыш­ни. Раз­битная-фи­гурис­тая бе­локу­рая кра­сот­ка, и бо­лее сдер­жанная с ви­ду ша­тен­ка с тон­ки­ми чер­та­ми ли­ца и глу­боки­ми тем­ны­ми гла­зами.

- Да­мы и гос­по­да, - Фран­суа пох­ло­пал в ла­доши, прив­ле­кая к се­бе вни­мание. - Я Мо­ран, Фран­суа Мо­ран. По при­хоти его эми­нен­ции, соб­равше­го нас, вам при­дет­ся тер­петь ме­ня в ка­чес­тве пос­та­нов­щи­ка бу­дуще­го спек­такля. Вско­ре нам дос­та­вят спис­ки с ро­лями, а по­ка све­дем зна­комс­тво поб­ли­же. Поп­ро­шу дам на сце­ну. Мо­лодость да ус­ту­пит мес­то опы­ту.

Да­мы прос­ле­дова­ли, шур­ша плать­ями и ки­дая на месье Мо­рана оце­нива­ющие взгля­ды. Чи­тали они неп­ло­хо, и Фран­суа поч­ти сра­зу ре­шил, что из стар­шей ак­три­сы, ма­дам Бас­се­рив, вый­дет весь­ма не­дур­ная мат­ро­на Аг­риппи­на. И внеш­ность под­хо­дящая, и в ма­нерах кро­ет­ся неч­то вкрад­чи­во-зме­иное, и го­лос те­чет слад­ким ме­дом. Нас­чет де­вушек месье Мо­ран по­ка ко­лебал­ся. Блон­динка, пред­ста­вив­ша­яся Те­резой, пря­мо-та­ки нап­ра­шива­лась на роль бес­ша­баш­ной и рас­путной Ак­ты, а брю­нет­ка, ма­дему­азель Го­ден - пе­чаль­ной и сдер­жанной в чувс­твах Ок­та­вии.

Выс­лу­шав жен­щин, Фран­суа при­нял­ся за муж­чин. Все­ми си­лами воз­держи­ва­ясь от яз­ви­тель­ных вы­падов по по­воду пре­уве­личен­но дра­мати­чес­кой жес­ти­куля­ции или ме­лод­ра­мати­чес­ких за­выва­ний. Па­мятуя о том, что хо­роший пос­та­нов­щик дол­жен су­меть отыс­кать роль для лю­бого ак­те­ра, сколь бы плох тот не был. Ко­му-то над­ле­жит ис­полнять мол­ча­ливые ро­ли ле­ги­оне­ров и слуг, а ко­му-то - зат­вержи­вать на­изусть длин­ней­шие мо­ноло­ги ве­дущих дей­ству­ющих лиц.

Пос­те­пен­но на­чал­ся те­рять­ся счет вре­мени. Слу­ги за­мени­ли све­чи в изящ­ных жи­ран­до­лях и при­нес­ли пе­репи­сан­ные чет­ким, круп­ным по­чер­ком эк­зем­пля­ры пь­есы, тут же роз­данные по ру­кам. За­шур­ша­ли пе­релис­ты­ва­емые стра­ницы, кто-то из муж­чин приг­лу­шен­но рас­сме­ял­ся. Де­вуш­ки, Те­реза и ма­дему­азель Го­ден, взяв­шие од­ну пап­ку с тек­стом пь­есы на дво­их и чи­тав­шие го­лова к го­лове, пе­решеп­ты­вались и фыр­ка­ли в ла­дош­ки. Ког­да пер­во­началь­ное зна­комс­тво с «Сер­дцем ти­рана» за­вер­ши­лось, Фран­суа ре­шитель­но пог­нал свой жи­вой ма­тери­ал на под­мос­тки, ре­пети­ровать на­чер­но пер­вое дей­ствие. Ощу­щая не­быва­лую преж­де бод­рость ду­ха - еще бы, ему впер­вые до­велось уп­равлять труп­пой! И его слу­шались! То, о чем он преж­де мог толь­ко меч­тать, те­перь воп­ло­щалось на­яву.

Труп­па сыг­ра­ла - за­пина­ясь и сби­ва­ясь с тек­ста, стал­ки­ва­ясь в про­ходах по не­боль­шой сце­не и пе­реру­гива­ясь. Ис­полни­тель ро­ли Бри­тан­ни­ка по не­ос­то­рож­ности нас­ту­пил на юб­ку ма­дам Бас­се­рив, пор­вав обор­ки. Ин­то­нации го­лоса Аг­риппи­ны не­мед­ля пре­ис­полни­лись жгу­чего яда. Фран­суа на ле­ту пра­вил текст, до­пол­няя и рас­ши­ряя реп­ли­ки, взма­хом ру­ки ос­та­нав­ли­вая те­чение пь­есы - и вновь за­пус­кая пес­трое ко­лесо ба­лага­на.

- За­ново!

Отыг­ра­ли за­ново, бод­рее и ве­селее. Од­на­ко рас­по­ряди­тель ос­тался не­дово­лен.

- Сно­ва! За­поми­най­те по­рядок по­яв­ле­ния на сце­не. Бри­тан­ник и сол­да­ты вы­ходят из ле­вой ку­лисы, Ок­та­вия - из пра­вой. На сей раз Ок­та­ви­ей у нас по­будет ма­дему­азель Те­реза. По­мень­ше раз­ма­хивай­те ру­ками и ве­дите се­бя спо­кой­нее. С фи­налом мо­ноло­га Ок­та­вии яв­ля­ет­ся Ти­гел­лин. Же­латель­но не спо­тыка­ясь на по­роге. Не спо­тыка­ясь, ко­му го­ворю! Да­лее по хо­ду дей­ствия Ок­та­вия и Бри­тан­ник пос­те­пен­но от­сту­па­ют вглубь сце­ны - толь­ко не слиш­ком да­леко, а то из за­ла ни чер­та не ус­лы­шат. По­няли? Раз-два-три, пош­ли! - месье Мо­ран на удив­ле­ние от­четли­во по­нял, что ру­ководс­тво труп­пой воз­бужда­ет его ку­да боль­ше те­лес­ной бли­зос­ти. Фран­суа ста­рал­ся как мог, по­буж­дая муж­чин к ра­боте и пы­та­ясь не ос­корбить чу­жой го­нор, оча­ровы­вая дам - бе­локу­рая Те­реза, ка­жет­ся, уже сей­час бы­ла го­това про­гулять­ся с мо­лодым рас­по­ряди­телем за ку­лисы - и уп­ря­мо до­бива­ясь же­ла­емо­го. Выс­тра­ивая сце­ны сог­ласно сво­ему пред­став­ле­нию, а не сло­жив­шимся в ми­ре под­мос­тков ка­нонам - и в ито­ге пе­реру­гав­шись с ше­валье Сен-Сер­не­ном, ис­полняв­шим роль Се­неки и свя­то пок­ло­няв­шимся сло­жив­шимся за­ветам.

Спор прер­вал явив­ший­ся в зал слу­га. Из­вестив­ший гос­под ак­те­ров о том, что уже де­вятый час ве­чера. Же­ла­ющим бу­дут по­даны ужин и эки­пажи, а месье Мо­рана приг­ла­ша­ет для при­ват­но­го раз­го­вора его эми­нен­ция.

- Что это за при­ват­ные бе­седы с его пре­ос­вя­щенс­твом? - со сдер­жанным раз­дра­жени­ем ос­ве­домил­ся д'Арнье, на вы­ходе из за­ла твер­дой ру­кой прих­ва­тив Фран­суа за ло­коть. У не­го име­лись свои пла­ны на ве­чер, и ему не нра­вилось, что вме­шатель­ство пре­подоб­но­го на­руша­ет их.

- Тво­ему пат­ро­ну на­вер­ня­ка взду­малось об­су­дить пь­есу, - на­шел­ся с от­ве­том Фран­суа. За пос­та­новоч­ны­ми хло­пота­ми он сов­сем по­забыл о сво­ей ут­ренней бе­седе с де Лан­саль­яком - а тот при­нял ре­шение. Го­ворить д'Арнье о воз­можной сдел­ке ак­те­ру бы­ло прос­то-нап­росто стыд­но. Шарль раз­ру­га­ет его за из­лишнюю пред­при­им­чи­вость и за то, что месье Мо­ран с от­ва­гой глуп­ца су­нул­ся ту­да, где ни чер­та не по­нима­ет. Луч­ше бы он ог­ра­ничил­ся ре­комен­да­ци­ей за под­писью дос­то­поч­тенно­го де Лан­саль­яка и круг­лень­кой сум­мой в ко­шель­ке, чем пы­тал­ся вы­тор­го­вать се­бе пь­есу. Еще не­из­вес­тно, что по­жела­ет его эми­нен­ция в об­мен на раз­лу­ку с за­кон­ным ав­торс­твом.

- На ночь гля­дя? - усом­нился д'Арнье.

- Так ведь мы толь­ко сей­час за­кон­чи­ли ре­пети­ровать! - ра­зум­но ука­зал месье Мо­ран. Шарль смот­рел на не­го, за­ломив бровь и не ве­ря ни еди­ному сло­ву сво­ей лу­кавой Ли­лии. Гос­по­дин Мо­ран яв­но за­тевал у не­го за спи­ной ка­кую-то аван­тю­ру. Д'Арнье страс­тно хо­телось от­везти сви­нен­ка в гос­ти­ницу, сод­рать с не­го все до пос­ледней нит­ки, раз­ло­жить на пос­те­ли и вдум­чи­во, об­сто­ятель­но выс­про­сить, во что тот вля­пал­ся. Соп­ро­вож­дая каж­дый воп­рос глу­боким, раз­ма­шис­тым тол­чком бед­ра­ми - по­ка Фран­суа не нач­нет жа­лоб­но всхли­пывать от бо­ли и страс­ти, не приз­на­ет­ся в сво­их гре­хах и не рас­ка­ет­ся в под­лых за­мыс­лах. Но месье Мо­рана выт­ре­бовал к се­бе пре­подоб­ный, а пе­ред от­цом Ан­ту­аном веж­ли­во зат­во­рили две­ри - и ему ос­та­валось толь­ко бес­силь­но скрип­нуть зу­бами. Он ведь сам убе­дил Фран­суа в том, что об­щес­тво его эми­нен­ции бе­зопас­но для ак­те­ра. Что месье Мо­рану ни­чего не гро­зит в этом ве­лико­леп­ном двор­це.

Прой­дясь ту­да-сю­да по пус­тым ко­ридо­рам, да­бы ус­по­ко­ить нер­вы, д'Арнье ре­шил, что дож­дется воз­вра­щения Ли­лии - не за­дер­жит же его пре­подоб­ный на всю ночь!

Фран­суа ос­то­рож­но су­нул­ся во внут­ренние по­кои, ми­новав при­ем­ную и да­веш­нюю гос­ти­ную. Из гос­ти­ной ве­ли две две­ри, од­на ока­залась за­пер­той, дру­гая - от­кры­той. Она при­вела ак­те­ра в не­боль­шую за­лу с ок­на­ми от по­ла до по­тол­ка, рас­пахну­тыми в ве­чер и ше­лес­тя­щий сад. Ря­дом со сто­ликом сто­яли два сдви­нутых вмес­те глу­боких крес­ла с вы­соки­ми спин­ка­ми и ши­роки­ми под­ло­кот­ни­ками. Меж­ду крес­ла­ми и ок­ном на усы­пан­ной бе­лыми ле­пес­тка­ми тиг­ро­вой шку­ре вы­тяну­лась уз­кая ку­шет­ка, нак­ры­тая от­ре­зами ро­зово­го и ало­го шел­ка, вол­на­ми нис­па­дав­ши­ми на пол.

«Гм», - Фран­суа ос­то­рож­но обо­шел сей ал­тарь без жер­твы. Уд­ру­чен­но ре­шив, что вся эта рос­кошь при­готов­ле­на к его ви­зиту - а зна­чит, пре­подоб­ный скло­нен при­нять са­мона­де­ян­ное пред­ло­жение ак­те­ра. Сей­час уже нас­мерть ис­пу­гав­ше­гося сво­ей пер­во­началь­ной ре­шимос­ти.

Скра­шивая вре­мя в ожи­дании пре­подоб­но­го и бо­рясь с пред­чувс­тви­ем то­го, что он сам се­бе вы­копал яму и ста­ратель­но уты­кал ее дно ос­трей­ши­ми коль­ями, Фран­суа при­сел в од­но из кре­сел. По­за­имс­тво­вал из хрус­таль­ной ва­зы на сто­ле соб­лазни­тель­ный на вид пер­сик, на­рушив про­думан­ный кра­соч­ный на­тюр­морт.

- А, вы уже здесь, - при­яз­ненно кив­нул ему де Лан­саль­як, по­доб­но фре­гату вплы­вая в двер­ной про­ем и вла­ча за со­бой баг­ря­ный по­дол пас­тыр­ско­го оде­яния. - Де­ла-де­ла, пос­то­ян­ные хло­поты о вве­рен­ных мне ду­шах… Но мне уда­лось вык­ро­ить вре­мя и мель­ком взгля­нуть на ва­шу ре­пети­цию.

- Прав­да? - уди­вил­ся и об­ра­довал­ся Фран­суа. При по­яв­ле­нии его эми­нен­ции ак­тер то­роп­ли­во вско­чил, скло­нив го­лову и спря­тав лип­кую от фрук­то­вого со­ка ру­ку за спи­ну. Он не за­метил ви­зита пре­подоб­но­го - но в эти ис­полнен­ные твор­ческой го­ряч­ки и воз­можнос­ти за­нимать­ся лю­бимым де­лом ча­сы он во­об­ще не за­мечал ни­чего вок­руг. Де Лан­саль­як впол­не мог наб­лю­дать за ак­те­рами из пус­ту­ющей ло­жи. - А… а не бу­дет боль­шой дер­зостью с мо­ей сто­роны спро­сить - ка­кими вы нас на­ходи­те?

- Оча­рова­тель­ны­ми и не­обыч­ны­ми, - его пре­ос­вя­щенс­тво груз­но опус­тился в крес­ло, вы­тянув тол­стые но­ги в ще­голь­ских ос­тро­носых баш­ма­ках. - Са­ми не зная то­го, вы зас­та­вили ме­ня ук­ре­пить­ся в вер­ности при­нято­го ре­шения, месье Мо­ран. Иной пос­та­нов­щик ис­портил бы пь­есу, прев­ра­тив ее в на­бор трес­ку­чих фраз - но под ва­шим за­бот­ли­вым ру­ководс­твом пер­со­нажи во­ис­ти­ну ожи­ва­ют. Они ста­новят­ся под­линны­ми людь­ми со сво­ими страс­тя­ми и чувс­тва­ми, а не рас­кра­шен­ны­ми ма­ри­онет­ка­ми, спо­соб­ны­ми толь­ко за­ламы­вать ру­ки или пот­ря­сать ме­чами. Вы при­ят­но изу­мили ме­ня, месье Мо­ран. Мне ис­крен­не жаль, что я не зас­тал ва­шего вы­хода на сце­ну.

- Не­рону, то есть мне, еще ра­но, - объ­яс­нил Фран­суа. - Пусть труп­па сыг­ра­ет­ся. Прит­рется друг к дру­гу, как де­тали в ча­совом ме­ханиз­ме. Пой­мет, кто на что спо­собен, пе­рес­та­нет ша­рахать­ся, нач­нут до­верять. Как толь­ко все об­выкнут­ся - ду­маю, это слу­чит­ся зав­тра - нач­нем вво­дить глав­ное дей­ству­ющее ли­цо. Вы соб­ра­ли весь­ма дос­той­ную труп­пу, ва­ше вы­сокоп­ре­ос­вя­щенс­тво. Они прек­расно бы выг­ля­дели да­же на боль­шой сце­не, - поль­стил сво­им по­допеч­ным месье Мо­ран. - И они спра­вят­ся. Ва­ша пь­еса - тот си­яющий ал­маз, ко­торо­му мы соз­да­дим дос­той­ную оп­ра­ву.

- Рад это слы­шать, - на миг рас­плыл­ся в удов­летво­рен­ной улыб­ке де Лан­саль­як. - Зна­чит, вы всем до­воль­ны, месье Мо­ран? По­радую вас еще нем­но­го. Я скло­нен от­ве­тить на ва­ше пред­ло­жение сог­ла­си­ем. Вы по­лучи­те «Сер­дце ти­рана» в свое пол­ное рас­по­ряже­ние. Мо­жете под­пи­сать его сво­им име­нем, про­дать из­да­телям или пос­та­вить, ко­ли най­де­те под­хо­дящую труп­пу. Но! - ар­хи­епис­коп нас­та­витель­но воз­дел па­лец, а Фран­суа, не ве­ря ус­лы­шан­но­му, за­та­ил ды­хание: - Бы­ло бы слиш­ком щед­ро и неп­ре­дус­мотри­тель­но от­да­вать та­кое сок­ро­вище все­го лишь за хо­рошую пос­та­нов­ку - за ту ее часть, ко­торую уви­дят мои гос­ти. И за дру­гую, что бу­дет скры­та от их глаз. Я хо­тел бы по­лучить эту не­делю в свое рас­по­ряже­ние. Не вол­нуй­тесь, я не ста­ну чрез­мерно тре­тиро­вать вас ис­полне­ни­ем при­хотей ста­ре­юще­го че­лове­ка - но на­де­юсь, кое в чем вы пой­де­те мне навс­тре­чу. Мы по­нима­ем друг дру­га, ди­тя мое?

- Впол­не, ва­ша эми­нен­ция, - Фран­суа сглот­нул, со­вер­шив мыс­ленный пры­жок на за­ос­трен­ные колья, ус­трем­ленные ему навс­тре­чу, и ощу­тив ос­трую резь под сер­дцем. Го­ворят, труд­но ос­ту­пить­ся лишь в пер­вый раз - а по­том ка­тишь­ся вниз, как по сма­зан­ным мас­лом сту­пень­кам, на­ходя оп­равда­ния лю­бому сво­ему пос­тупку. Но ему так хо­телось за­полу­чить эту пь­есу, ко­торая в бу­дущем мог­ла стать ему неп­ло­хим под­спорь­ем. Он был бы тог­да не прос­то ак­те­ром в по­ис­ках мес­та, но сос­то­яв­шимся ав­то­ром, ко­торо­му есть что предъ­явить лю­бому ди­рек­то­ру те­ат­ра. Но­вые пь­есы нын­че в це­не, а «Сер­дце» бы­ло не толь­ко но­вой, но и хо­рошей пь­есой.

«Шарль за­верял ме­ня, что де Лан­саль­як лю­бит толь­ко смот­реть, - Фран­суа цеп­лялся за эту бро­шен­ную д'Арнье фра­зу, как уто­па­ющих в бур­ных вол­нах за прес­ло­вутую со­ломин­ку. - От ме­ня не убу­дет, ко­ли он пог­ля­дит на ме­ня - оде­того или раз­де­того, по его ус­мотре­нию. Не убу­дет. Я пе­режи­ву. Я справ­люсь. Это прос­то еще од­но пред­став­ле­ние».

- Прек­расно, - выц­ветшие гла­за ар­хи­епис­ко­па блес­ну­ли мас­ля­ным, ос­трым удо­воль­стви­ем. - По­дой­ди сю­да, ди­тя мое, - он шлеп­нул се­бя по бед­ру. Звук был та­кой, слов­но по де­ревян­ной ко­лоде хлоп­ну­ли кус­ком сы­рого мя­са. - Сядь, - пос­леднее пред­став­ля­лось нес­коль­ко зат­рудни­тель­ным, так как боль­шую часть ко­лен пре­ос­вя­щен­но­го за­нима­ло вы­вален­ное и ту­го об­тя­нутое алым ат­ла­сом брюш­ко.

- Н-но... вам же бу­дет не­удоб­но, - мысль о том, что­бы при­сесть к ко­му-то на ко­лени - в осо­бен­ности ес­ли пом­нить о со­ци­аль­ном ста­тусе его ны­неш­не­го со­бесед­ни­ка - ка­залась ак­те­ру слег­ка ди­кова­той. Тем не ме­нее, Фран­суа по­пытал­ся ос­то­рож­но пе­ремес­тить­ся на ука­зан­ное мес­то, впо­лобо­рота к де Лан­саль­яку. По­лучи­лось не слиш­ком-то удоб­но - по боль­шей час­ти он ви­сел в воз­ду­хе, не­лов­ко цеп­ля­ясь за ши­рокий под­ло­кот­ник и изо всех сил нап­ря­гая мыш­цы ног, что­бы не сва­лить­ся на пол.

- Ска­жи, сы­нок, до­води­лось ли те­бе в детс­тве слы­шать ска­зоч­ку о маль­чи­ке, ко­торо­го злая ведь­ма пы­талась за­пих­нуть в печ­ку на хлеб­ной ло­пате? А он знай рас­то­пыри­вал ру­ки-но­ги и прит­во­рял­ся ду­рач­ком, ког­да она ве­лела ему быть по­ос­то­рож­нее... - Лан­саль­як стис­нул его ко­лено. Нес­мотря на иг­ри­вый тон, в го­лосе его от­четли­во чи­талось пре­дуп­режде­ние.

- А еще мне до­води­лось слы­шать сказ­ку о мо­нахе, хит­ро­ум­но одо­лев­шем явив­ше­гося к не­му Ис­ку­сите­ля в об­ра­зе смаз­ли­вой де­вицы, и о том, что ду­рач­кам иног­да ве­зет, - Фран­суа внял нес­ка­зан­но­му и не­реши­тель­но прид­ви­нул­ся, по­нево­ле раз­дви­нув но­ги, да­бы ус­тро­ить­ся вер­хом на мас­сивном бед­ре пре­подоб­но­го. Си­деть так, мо­жет, бы­ло и удоб­но, ес­ли бы не ощу­щение вкрад­чи­во ше­лес­тя­щего над ухом ат­ла­са пас­тыр­ских оде­яний. Фран­суа сму­тил­ся, на сей раз не­под­дель­но, ощу­тив, как ску­лы и уши на­лива­ют­ся теп­лом и ста­новят­ся пун­цо­выми.

Лан­саль­як с удо­воль­стви­ем ущип­нул его за­румя­нив­шу­юся ще­ку:

- Сколь­ко те­бе лет? Двад­цать три? Та­кая све­жая ко­жа и уме­ние под­линно крас­неть! Эда­кую ди­ковин­ку сто­ило бы выс­та­вить в ка­фед­раль­ном со­боре. Для на­зида­ния бес­сты­жим греш­ни­кам вро­де до­рогу­ши Ан­ту­ана, ко­торый с оди­нако­во ка­мен­ным ли­цом под­став­ля­ет­ся, встав­ля­ет и от­кры­ва­ет рот. О да, я знаю, о чем го­ворю - ког­да он явил­ся ко мне в по­ис­ках под­дер­жки и за­щиты, он был да­же мо­ложе те­бя, Фран­суа. Ты ведь Фран­суа, я вер­но за­пом­нил?

- Да, ва­ша эми­нен­ция. Месье д'Арнье, как мне по­каза­лось, не слиш­ком лю­бит де­монс­три­ровать свои чувс­тва, - Фран­суа не­воль­но по­ер­зал взад-впе­ред, пы­та­ясь отыс­кать по­ложе­ние, в ко­тором он бы не сос­каль­зы­вал и не при­жимал­ся к пре­подоб­но­му столь от­кро­вен­но. Трек­ля­тый ру­мянец яв­но не же­лал ис­че­зать, рас­полза­ясь по ску­лам все даль­ше. - Он... Шарль мо­жет за­нимать­ся чем угод­но и де­лать что угод­но, но по-нас­то­яще­му он жи­вет толь­ко внут­ри се­бя, ни­кого не пус­кая даль­ше оп­ре­делен­но­го пре­дела. А я… Кто-то го­ворил, буд­то бы, о чем я не по­думаю, это не­мед­ля от­ра­жа­ет­ся у ме­ня на фи­зи­оно­мии, - он бо­яз­ли­во ог­ля­нул­ся че­рез пле­чо, трях­нув го­ловой и спря­тав­шись за упав­шей на гла­за чел­кой.

- Шарль... - с лег­кой нас­мешкой в го­лосе пе­ред­разнил его ар­хи­епис­коп, прих­ва­тывая Фран­суа за та­лию, что­бы тот не съ­ехал на пол окон­ча­тель­но. - Пос­лу­шай, как ты это про­из­но­сишь - Ша­аарль... Не взду­май сту­чать­ся лбом в эту дверь, она за­коло­чена из­нутри. Рас­ши­бешь­ся до кро­ви.

- И не со­бирал­ся, - от­рекся Фран­суа, чувс­твуя се­бя пре­дате­лем и за­дава­ясь воп­ро­сом: как мно­го из­вес­тно пре­подоб­но­му о свя­зи сво­его ви­кария с бро­дячим ак­те­ром?

Сом­кнув­ши­еся на та­лии месье Мо­рана ру­ки ока­зались до­воль­но силь­ны­ми, дер­жа его креп­ко и твер­до, не поз­во­ляя сос­коль­знуть и при­жимая к вну­шитель­но­объ­емис­то­му чре­ву пре­подоб­но­го. Ла­дони бы­ли теп­лы­ми, но Фран­суа хо­телось от­тол­кнуть их от се­бя. Приш­лось сде­лать из­рядное уси­лие, что­бы си­деть смир­но и сми­рить­ся со сво­ей участью. Лан­саль­як рас­тре­пал его грив­ку - ар­хи­епис­коп­ский пер­стень за­путал­ся оп­ра­вой в мяг­ких вь­ющих­ся пря­дях, и он без­жа­лос­тно дер­нул ру­ку, выс­во­бож­да­ясь.

- От тво­их губ пах­нет пер­си­ками, - ули­чил его де Лан­саль­як, мед­ленно и не­от­вра­тимо приб­ли­жая ли­цо к нес­час­тной мор­дашке Фран­суа. - Слад­кий маль­чик. Бес­сты­жее соз­да­ние с ру­мян­цем во всю ще­ку.

- Я та­кой, ка­кой есть, - не­реши­тель­но за­ик­нулся Фран­суа. - Я бы с удо­воль­стви­ем вел бо­лее пра­вед­ный или хо­тя бы бо­лее стро­гий об­раз жиз­ни, но, по­хоже, мне не ос­тавля­ют ино­го вы­бора и вы­хода... А раз так - то по­чему бы мне не по­лучить от это­го хо­тя бы ка­пель­ку удо­воль­ствия? Или мне неп­ре­мен­но нуж­но изоб­ра­зить нес­час­тную жер­тву, ко­торая бу­дет за­ходить­ся в при­чита­ни­ях: «Ах, что вы де­ла­ете, не на­до, я не та­кой, не тро­гай­те ме­ня!»

Про­тиво­реча собс­твен­ным сло­вам, он не­воль­но зак­рыл гла­за, по­няв, что сей­час или спус­тя па­ру мгно­вений мон­сень­ор де Лан­саль­як неп­ре­мен­но по­целу­ет его. В эти са­мые гу­бы с прив­ку­сом неп­ра­вед­но сло­пан­но­го пер­си­ка.

- Ду­маю, ра­зоби­жен­ный и пла­чущий ты еще ап­пе­тит­нее, чем счас­тли­вый и до­воль­ный, - ла­дони Лан­саль­яка смес­ти­лись ни­же, стис­нув яго­дицы Фран­суа че­рез сук­но кю­лотов. - Ведь для счастья те­бе нуж­но так ма­ло. Ан­га­жемент, по­купа­теля на пь­есу по пять су за строч­ку, хо­рошень­кую шлюш­ку, сыт­ный обед, хо­рошую вы­пив­ку и на­ряд­ную одеж­ду - в лю­бом по­ряд­ке, - он прих­ва­тил Мо­рана под под­бо­родок, зас­та­вив выг­нуть­ся в по­лу­обо­роте и зап­ро­кинуть го­лову.

«Ой нет, не на­до, ну по­жалуй­ста­аа...» - в без­звуч­ной скор­би взвыл Фран­суа, по­нево­ле за­дер­жи­вая ды­хание. Пре­ос­вя­щен­ный не спе­шил, ле­гонь­ко лиз­нув Фран­суа в сом­кну­тые гу­бы, по­тер­ся ще­кой о его ще­ку и лишь за­тем прис­ту­пил к ос­новной час­ти, втис­ки­вая свой язык в го­рячую сла­дость юно­шес­ко­го рта. В не­тер­пе­нии ша­ря ру­ками по спи­не и бед­рам Фран­суа, тис­кая свою жи­вую иг­рушку в са­мом чувс­тви­тель­ном мес­те. Убеж­да­ясь в том, что вся эта воз­ня ос­та­вила мо­лодо­го че­лове­ка те­лес­но рав­но­душ­ным.

Уточ­нять и до­казы­вать, что ему не слиш­ком нра­вят­ся столь глу­бокие и от­кро­вен­ные по­целуи с ма­лоз­на­комы­ми людь­ми не име­ло ни ма­лей­ше­го смыс­ла. От ак­те­ра тре­бова­лись лишь от­крыть рот и по воз­можнос­ти с чувс­твом от­кли­кать­ся на ма­нипу­ляции втор­гше­гося язы­ка. То, что Фран­суа при этом чуть не за­дох­нулся под по­доб­ным ре­шитель­ным на­тис­ком - ни­како­го зна­чения не име­ло. Гу­бы, нас­той­чи­во впив­ши­еся в его рот, бы­ли мяг­ки­ми и неп­ри­ят­но-влаж­ны­ми, но плоть под ат­ласны­ми оде­яни­ями, к ко­торой его при­тис­ну­ли, бы­ла хоть и об­ширной, но не­ожи­дан­но уп­ру­гой, а не дряб­лой. От пре­ос­вя­щен­но­го пах­ло ду­хами с аро­матом мус­ку­са и апель­си­нов - до­роги­ми, Фран­суа рань­ше не встре­чал та­кого за­паха.

По­целуй длил­ся и длил­ся, у Фран­суа на­чало слег­ка ло­мить в за­тыл­ке и ны­ло гор­ло. Мон­сень­ор де Лан­саль­як не со­бирал­ся от­пускать его - то ли до­бива­ясь, что­бы юнец зап­ро­сил по­щады, то ли прос­то не же­лая тра­тить вни­мание на та­кие ме­лочи, как сос­то­яние пар­тне­ра, нас­лажда­ясь вку­сом под­став­ленных губ. На­конец его эми­нен­ция раз­жал ру­ки, стол­кнув Фран­суа на пол. Под­созна­тель­но ожи­дая это­го, ак­тер су­мел удач­но при­зем­лить­ся и ед­ва удер­жав се­бя от то­го, что­бы ма­шиналь­но уте­реть гу­бы ла­донью.

- На ку­шет­ку, - де Лан­саль­як шум­но вздох­нул, про­бор­мо­тав се­бе под нос неч­то не­раз­борчи­вое, но по­доз­ри­тель­но по­хожее на пор­то­вую ма­тер­щи­ну, ка­ковую свя­тому от­цу не то что про­из­но­сить, но и слу­шать за­зор­но. - Ляг на спи­ну.

На ку­шет­ку Фран­суа шмыг­нул с ве­личай­шим удо­воль­стви­ем: она на­ходи­лась по­даль­ше от его греш­но­го пре­ос­вя­щенс­тва. На вы­соком бе­лом по­тол­ке ви­лись по­золо­чен­ные цве­точ­ные гир­лянды, и ак­те­ру от­че­го-то по­каза­лось очень важ­ным смот­реть на них - смот­реть, не от­ры­ва­ясь. Ник­то преж­де так не рас­по­ряжал­ся им, это бы­ло уже не ми­лой иг­рой по вза­им­но­му сог­ла­сию, а чем-то, чем Фран­суа не ве­дал наз­ва­ния - и что стра­шило его. По срав­не­нию с его эми­нен­ци­ей Шарль д'Арнье - ми­лей­шей ду­ши че­ловек, чь­ими не­дос­татка­ми яв­ля­ют­ся лишь из­лишнее вы­соко­мерие и зам­кну­тость. Сей­час Фран­суа с ра­достью пред­по­чел бы спа­ситель­ные объ­ятия Шар­ля это­му вкрад­чи­во-по­веле­ва­юще­му го­лосу и об­щес­тву че­лове­ка, ко­торый по­ка удов­летво­рил­ся тем, что всласть по­тис­кал его.

«Все бу­дет в по­ряд­ке», - пос­та­рал­ся убе­дить се­бя Фран­суа. За­кинул но­гу на но­гу, а ру­ки за­ложил за го­лову.

- Не так, - в го­лосе ар­хи­епис­ко­па Ту­луз­ско­го слы­шалось не­тер­пе­ние ху­дож­ни­ка, к ко­торо­му яви­лась му­за, го­товы крас­ки, на­тянут холст, а бес­толко­вый на­тур­щик тра­тит впус­тую дра­гоцен­ные мгно­вения вдох­но­вения ма­эс­тро. - Рас­стег­ни кю­лоты. При­лас­кай се­бя. Мо­жешь при этом меч­тать о сво­ем дра­гоцен­ном Ан­ту­ане с его креп­кой зад­ни­цей, же­лез­ным чле­ном и хо­лод­ны­ми гла­зами, - сме­шок, про­цежен­ный сквозь зу­бы и ни­чуть не на­поми­нав­ший ми­лей­ше­го мон­сень­ора де Лан­саль­яка, це­ните­ля и зна­тока те­ат­ра.

С ру­коб­лудны­ми иг­ра­ми де­ло у месье Мо­рана об­сто­яло сквер­но. Но злить мон­сень­ора ни в ко­ем слу­чае не сле­дова­ло, на­до бы­ло по­такать его же­лани­ям - и на­де­ять­ся, что про­яв­ленная кро­тость убе­дит пре­подоб­но­го от­пустить месье Мо­рана преж­де, чем оный месье окон­ча­тель­но пе­рет­ру­сит. Фран­суа то­роп­ли­во рас­стег­нул ре­мень и рас­пустил за­вяз­ки на под­штан­ни­ках, стя­нув их до ко­лен. Сно­ва сму­тив­шись не­об­хо­димостью выс­та­вить свою зад­ни­цу на обоз­ре­ние де Лан­саль­яка. За­пус­тил ру­ку в про­меж­ность, и, вспом­нив уро­ки д'Арнье, при­нял­ся ста­ратель­но тис­кать и мять собс­твен­ное дос­то­инс­тво, со­вер­шенно не же­лав­шее от­кли­кать­ся его уси­ли­ям.

Ис­порчен­ное мно­го­уче­ными за­няти­ями и чте­ни­ем зре­ние не поз­во­ляло мон­сень­ору нас­лаждать­ся пи­кан­тным зре­лищем на рас­сто­янии. Скрип­ну­ло крес­ло, и де Лан­саль­як, сжи­мая в ру­ке шан­дал с не­ров­но го­рящи­ми све­чами, воз­двиг­ся в из­ножье ку­шет­ки.

- Тру­дись усер­днее, сын мой… Да не пы­тай­ся убе­дить ме­ня в том, что ты впер­вые в жиз­ни зве­нишь в свои ко­локоль­чи­ки.

Го­рячая кап­ля вос­ка сор­ва­лась вниз, упав на об­на­жен­ное ко­лено ак­те­ра.

- Ай! - от бо­ли Фран­суа дер­нулся, рез­ко усел­ся, под­тя­нув но­ги под се­бя и смот­ря на пре­подоб­но­го с не­до­умен­ным уко­ром. - За­чем вы так? Я прав­да ни­ког­да не за­нимал­ся ни­чем по­доб­ным… да еще что­бы на ме­ня смот­ре­ли!

Он не­воль­но сжал­ся, зак­ры­вая ла­доня­ми вя­лый член и пы­та­ясь отод­ви­нуть­ся.

- Чем же ты, в та­ком слу­чае за­нимал­ся - ска­жем, с Ан­ту­аном? - за­ин­те­ресо­ван­но ос­ве­домил­ся пре­подоб­ный. - Не­уже­ли он поз­во­лял те­бе ло­мать­ся так, как это де­лаю я по доб­ро­те ду­шев­ной?

- Вы же са­ми пе­речис­ли­ли все, что нуж­но мне для счастья. Вот эти­ми ве­щами я и за­нима­юсь с удо­воль­стви­ем, - оби­да взя­ла верх над ос­то­рож­ностью, зас­та­вив Фран­суа ог­рызнуть­ся: - По­лагаю, вы прек­расно зна­ете, что, как и с кем де­ла­ет ваш вер­ный пес. Все эти ис­то­рии оди­нако­вы: «Спер­ва я его так, а по­том еще вот так и так», с раз­ли­чи­ем в пи­кан­тных под­робнос­тях, - его го­лос над­рывно дрог­нул: - Я не умею де­лать ка­ких-то ве­щей или прос­то не имею по­нятия об их су­щес­тво­вании, вот и все! Ду­ма­ете, мне бы­ло лег­ко и прос­то сми­рить­ся с мыслью о том, что ваш не­наг­лядный отец Ан­ту­ан сде­лал из ме­ня де­вицу и ору­дие для удов­летво­рения сво­ей по­хоти?

Ак­тер ос­кор­бле­но от­вернул­ся - че­го де­лать не сле­дова­ло.

По­щечи­на бы­ла не столь бо­лез­ненной, как уни­зитель­ной. Иде­аль­ный спо­соб зас­та­вить Фран­суа Мо­рана скон­цен­три­ровать свое вни­мание на пер­со­не ар­хи­епис­ко­па и его пот­ребнос­тях.

- Не смей. Мне. Дер­зить, - каж­дое сло­во бы­ло от­че­кане­но так, что­бы дой­ти да­же до са­мого ту­пого соз­да­ния. Ка­ким Фран­суа, не­сом­ненно, не был.

«Ухо­ди. Не­мед­ля вста­вай и ухо­ди. Нап­ле­вать на пь­есу. У те­бя ос­та­лась хоть кап­ля гор­дости или ты те­перь го­дишь­ся толь­ко на рва­ную тряп­ку под чу­жими но­гами?»

Будь Фран­суа хоть са­мую ма­лость пот­верже ха­рак­те­ром, он бы так и пос­ту­пил. Но ему веч­но не дос­та­вало этой са­мой кап­ли, спо­соб­ности сде­лать ре­ша­ющий шаг, сме­лос­ти от­ве­тить уда­ром на удар. Он прос­то зас­тыл, под­не­ся ла­донь к го­рящей ще­ке и ис­подлобья гля­дя на мон­сень­ора де Лан­саль­яка со смесью ис­пу­га и за­та­ен­ной ярос­ти.

- Мо­жет, я для вас и ник­то, но ес­ли вы уда­рите ме­ня еще раз, я уй­ду, - ти­хо, но уп­ря­мо вы­гово­рил он. - Да, мы зак­лю­чили сдел­ку. Но ее мож­но рас­тор­гнуть.

- Ты сам на­рушил уго­вор, - с ис­крен­ним со­чувс­тви­ем воз­ра­зил его эми­нен­ция, - ес­ли бы ты не на­чал кап­ризни­чать и уп­ря­мить­ся, я бы ни за что те­бя не уда­рил, - пух­лые паль­цы бе­реж­но сом­кну­лись на за­пястье Фран­суа и от­ве­ли ру­ку в сто­рону.

У Фран­суа име­лось сов­сем дру­гое мне­ние ка­сатель­но то­го, кто пер­вым за­те­ял спор и мож­но ли наз­вать его сло­ва «кап­ри­зом». Оч­нувший­ся рас­су­док вов­ре­мя на­пом­нил: «Те­бе нуж­на пь­еса и рас­по­ложе­ние это­го вы­соко­пос­тавлен­но­го меш­ка с са­лом? Тог­да будь ми­лым. Не на­чинай все сна­чала».

Он не стал от­ни­мать ру­ку, хо­тя паль­цы ар­хи­епис­ко­па от­че­го-то на­пом­ни­ли ему око­вы, вы­мучен­но улыб­нувшись:

- Прос­ти­те. Я по­горя­чил­ся. Мо­жет, моя ошиб­ка не столь уж не­поп­ра­вима и я мо­гу чем-то ее заг­ла­дить... месье Ро­же?

Во­об­ще-то ему ник­то не раз­ре­шал об­ра­щать­ся к пре­подоб­но­му по име­ни, но Фран­суа рис­кнул.

- Прос­то де­лай, что те­бе ве­лят, сы­нок - вот вер­ный за­лог мо­его дру­жес­ко­го рас­по­ложе­ния, - от­ка­зав­шись от пред­ло­жения не­мед­ленно осу­щес­твить лю­бой кап­риз, ар­хи­епис­коп ни­чего не те­рял. Он пог­ла­дил Фран­суа по го­лове, буд­то тот и впрямь был нес­мышле­нышем, ух­ва­тив­шим го­рячую кас­трю­лю. Его от­шле­пали по­делом, но по­том уте­шили. - Лад­но, лад­но, я ве­рю, те­бе не при­ходи­лось се­бя уб­ла­жать. Для это­го на­вер­ня­ка име­лась тол­па де­виц, ко­торые толь­ко и меч­та­ли те­бе по­мочь.