Высокие небеса Тулузы

«Я слов­но со­суд, он пь­ет из ме­ня, по­ка не ос­та­вит ни ка­пель­ки, да­же на са­мом дне...»

Фран­суа не удер­жался, отор­вав ру­ку от мед­но­го из­ги­ба из­го­ловья и при­жав ее ко рту. Не ку­са­ясь, но нак­репко втис­нув кос­тяшки в гу­бы, пе­рек­ры­вая до­рогу ис­туплен­ным воп­лям - ему хо­телось кри­чать, ему до ужа­са хо­телось кри­чать, по­ка он не сор­вет го­лос. Шарль, как и обе­щал, ис­пил его, как вы­дер­жанное ви­но или вол­шебное зелье, те­ряя го­лову от ощу­щения влас­ти над этим дра­гоцен­ным ис­точни­ком, зло­языч­ным и от­зывчи­вым, как стру­на, месье Мо­раном. Сглот­нув пос­ледние вяз­кие кап­ли, д'Арнье тя­жело уро­нил го­лову ему на бед­ро, буд­то зах­ме­лев от вку­са его се­мени.

Опус­то­шение и об­легче­ние вып­лесну­лись не толь­ко се­менем, но и сле­зами. Ук­радкой Фран­суа вы­тер тыль­ной сто­роной ла­дони на­мок­шие рес­ни­цы, не же­лая ни дви­гать­ся с мес­та, ни го­ворить, ни ше­велить­ся. Толь­ко ле­жать вот так, ощу­щая теп­лую тя­жесть при­жав­ше­гося к не­му Шар­ля и ос­то­рож­но пог­ла­живая его рас­сы­пав­ши­еся во­лосы, гус­тые и мяг­кие, как зве­риная шерсть.

- Лев и ли­лия, - об­раз вспых­нул в го­лове, неп­ро­шеный и нез­ва­ный, как боль­шинс­тво его удач­ных на­ходок. Фран­суа Мо­ран знал, что те­перь не из­ба­вит­ся от двух этих на­мер­тво свя­зан­ных слов, по­ка не най­дет им дос­той­но­го об­рамле­ния и офор­мле­ния, не зак­лю­чит в зо­лотую ви­тую рам­ку сво­их фан­та­зий и рит­мичных стро­чек. - Это мы. Ли­лия и лев.

Шарль вы­разил свое вос­хи­щение бо­гатс­твом во­об­ра­жения Фран­суа, по­терев­шись ще­кой о его бед­ро и не­раз­борчи­во про­ур­чав неч­то бла­гос­клон­ное. Он и в са­мом де­ле по­ходил на пре­сыщен­но­го хищ­ни­ка, тяж­кой ла­пой при­давив­ше­го к зем­ле до­бычу - сам боль­ше не хо­чу, но не поз­во­лю по­сяг­нуть ни­кому дру­гому.

- Я сло­воб­луд, да-а? - жа­лос­тли­во по­ин­те­ресо­вал­ся Фран­суа, про­пус­кая меж­ду паль­ца­ми на­мок­шие от ис­па­рины ло­коны Шар­ля. - Ни­чего не мо­гу с со­бой по­делать, это... - он по­жевал гу­бами, под­би­рая нуж­ные сло­ва, - это силь­нее ме­ня и ни­ког­да не ин­те­ресу­ет­ся, в умес­тный мо­мент или нет оно воз­на­мери­лось по­сетить мою го­лову. Я знаю, у ме­ня по­ка не слиш­ком хо­рошо по­луча­ет­ся... но ра­но или поз­дно по­лучит­ся, по­тому что я их иног­да слы­шу - го­лоса внут­ри ме­ня, и то, о чем они бол­та­ют, и ког­да по­ют... - он сму­щен­но фыр­кнул, приг­ла­шая д'Арнье пос­ме­ять­ся над сво­ей бол­товней и по­нимая, что то­му вряд ли ин­те­рес­но, что тво­рит­ся в го­лове у его юно­го лю­бов­ни­ка. Фран­суа с рож­де­ния нра­вилось иг­рать сло­вами и меч­та­лось ос­та­вить на па­мять о се­бе неч­то бОль­шее, чем смут­ные вос­по­мина­ния зна­комых и над­гроб­ная пли­та с име­нем.

С глу­боким вздо­хом, боль­ше на­поми­на­ющим сы­тый рык по­тяги­ва­юще­гося зве­ря, Шарль пе­ред­ви­нул­ся по­выше, об­нял Фран­суа так, что­бы его влаж­ная от слез ще­ка при­жалась к поб­лески­ва­юще­му ис­па­риной пле­чу д'Арнье.

- Я по­нимаю, - за­верил он. - И то, что я го­ворил о ва­ших сти­хах на Фес­ти­вале, бы­ло прав­дой, от пер­во­го до пос­ледне­го сло­ва. Вы та­лан­тли­вы, месье Мо­ран… Фран­суа. Бес­печны, ми­лы, без­за­бот­ны, кра­сивы - и воз­му­титель­но та­лан­тли­вы. Плоть от пло­ти это­го края и его бь­ющей чрез край жиз­ни. В бы­лые вре­мена вы точ­но ста­ли бы странс­тву­ющим тру­вором, оболь­сти­телем прек­расных дам и луч­шим го­лосом Про­ван­са.

- И оче­ред­ной об­ма­нутый муж вздер­нул бы ме­ня на во­ротах сво­его зам­ка - в на­зида­ние не­вер­ной же­нуш­ке и ее из­лишне вос­торжен­ным под­ружкам, - рас­сме­ял­ся Фран­суа. Он свер­нулся под го­рячим бо­ком Шар­ля, по­ложив ла­донь ему на грудь и паль­ца­ми ощу­щая силь­ные тол­чки сер­дца. - А ва­ше за­кон­ное мес­то бы­ло бы во гла­ве от­ря­да крес­то­нос­цев, но­сящих­ся по бар­ха­нам, на­лево и нап­ра­во ру­бя го­ловы са­раци­нам во имя ос­во­бож­де­ния И­еру­сали­ма.

- Мне уже не раз го­вори­ли об этом, - с серь­ез­ным ви­дом кив­нул д'Арнье. - Иног­да но­чами я и впрямь на­чинаю ве­рить, что ро­дил­ся не в том мес­те и не в том вре­мени… но при­ходит ут­ро и все рас­став­ля­ет на свои мес­та. Не нам да­но вы­бирать вре­мена, в ко­торые мы яв­ля­ем­ся на свет и дни, в ко­торые мы ум­рем, - Шарль при­тянул Фран­суа бли­же, об­нял ру­ками и но­гами, при­жима­ясь нап­ря­жен­ным чле­ном к его бед­ру. - Я все еще пу­гаю вас, месье Мо­ран?

- Вы ме­ня ин­три­гу­ете, - от­шу­тил­ся ак­тер, сла­бо ох­нув - все-та­ки Шарль стис­нул его слиш­ком силь­но. Из­вернув­шись, Фран­суа нак­рыл сво­ими ла­доня­ми ру­ки д'Арнье, слов­но зам­кнув вок­руг не­го и се­бя нез­ри­мую сте­ну. Мож­но бы­ло не за­давать­ся воп­ро­сом, же­ла­ет ли д'Арнье про­дол­же­ния иг­рищ - его те­ло го­вори­ло са­мо за се­бя. По­коле­бав­шись, Фран­суа ос­то­рож­но пе­ред­ви­нул­ся: те­перь чу­жое дос­то­инс­тво ока­залось креп­ко при­тис­ну­тым к рас­падку меж­ду его яго­дица­ми, пу­гая и воз­буждая сво­ей бли­зостью. Шарль шум­но вы­дох­нул над ухом: он не был свя­тым, что­бы ус­то­ять пе­ред столь от­кро­вен­ным ис­ку­шени­ем, и ос­то­рож­но тол­кнул­ся внутрь.

- Ой, - еле слыш­но вы­дох­нул Фран­суа. - Ой.

«Сам ви­лял зад­ни­цей и при­жимал­ся, те­перь тер­пи. Ты ведь убе­дил­ся - это не смер­тель­но и не так уж бо­лез­ненно, ес­ли толь­ко сам не соп­ро­тив­ля­ешь­ся изо всех сил. Есть ли смысл кор­чить из се­бя нет­ро­нутую девс­твен­ни­цу - пос­ле все­го, что с то­бой выт­во­ряли?»

Он ут­кнул­ся ли­цом в рас­кры­тую ла­донь Шар­ля - так бы­ло лег­че. Рас­сла­бил­ся, не по­дава­ясь навс­тре­чу, но и не от­да­ля­ясь, прос­то ожи­дая и чувс­твуя, как чу­жая воз­бужден­ная плоть нес­пешно пре­одо­лева­ет соп­ро­тив­ле­ние его собс­твен­ной. Пе­реж­дать, поз­во­лить Шар­лю вла­деть им, ду­мать о чем-ни­будь от­вле­чен­ном...

- Сей­час бу­дет хо­рошо, - хрип­ло по­обе­щал Шарль, - еще нем­ножко, сей­час...

Он це­ловал взъ­еро­шен­ный за­тылок, гла­дил пле­чи Фран­суа, мед­ленно, пядь за пядью, прод­ви­га­ясь внутрь, по­ка не со­об­ра­зил, что эта ос­то­рож­ность толь­ко при­чиня­ет пар­тне­ру до­пол­ни­тель­ное не­удобс­тво, и рез­ким дви­жени­ем вбил се­бя до кон­ца, при­тис­нувшись тес­нее не­куда. Буд­то они с месье Мо­раном бы­ли не­дос­та­ющи­ми де­таля­ми го­лово­лом­ки, и вот их с уси­ли­ем со­еди­нили, сло­жили вмес­те, шип в паз и за­зор в за­зор, и по­любо­вались на по­лучив­шу­юся фи­гуру - а что, не­дур­но выш­ло…

Мож­но бы­ло не сом­не­вать­ся - сей­час Шарль пре­бывал внут­ри не­го, це­ликом и пол­ностью, все его не­малое дос­то­инс­тво, раз­го­рячен­ное и рас­пи­рав­шее Фран­суа из­нутри. Не­воль­но хо­телось нап­рячь­ся, вы­тол­кнув из се­бя ме­ша­ющий пос­то­рон­ний пред­мет - и сжать­ся, удер­жи­вая его в се­бе, лас­кая со­бой, свы­ка­ясь с его при­сутс­тви­ем и пра­вом Шар­ля д'Арнье пос­ту­пать с друж­ком так, как ему заб­ла­горас­су­дит­ся.

«Рас­путная вы все-та­ки тварь, мсье Мо­ран, и с рож­де­ния ис­порчен­ная...»

Приз­нав сей пе­чаль­ный факт, Фран­суа вспом­нил, что че­лове­ку вре­мя от вре­мени на­до ды­шать, а он не­воль­но за­та­ил ды­хание, пе­режи­дая фи­наль­ный ры­вок-пог­ру­жение Шар­ля. Вер­хняя гу­ба не­воль­но зад­ра­лась, дро­жа, как у ры­чащей со­баки, он с не­воль­ным всхли­пом втя­нул в се­бя воз­дух - ощу­тив се­бя на­низан­ным на чу­жое ору­дие, бес­по­мощ­ным и бес­силь­ным. Шарль об­ни­мал его, не то­ропил, поз­во­ляя свык­нуть­ся с по­ложе­ни­ем и этой стран­ной лю­бовью, и спус­тя ка­кое-то вре­мя Фран­суа бо­яз­ли­во по­шеве­лил­ся, убеж­да­ясь, что с ним все в от­но­ситель­ном по­ряд­ке.

- Вы нас­то­ящее сок­ро­вище, - д'Арнье до край­нос­ти уми­лили роб­кие по­пыт­ки Фран­суа лас­кать его со­бой, от­ве­чая. Его стрем­ле­ние явить се­бя не толь­ко кра­сивым, но во­пи­юще не­под­вижным те­лом с уз­кой ды­роч­кой, но чем-то бОль­шим.