Высокие небеса Тулузы

Шарль д’Арнье не по­нимал сам се­бя. У не­го име­лись оп­ре­делен­ные пла­ны на за­бав­но­го юн­ца с не­сом­ненным по­эти­чес­ким та­лан­том - но в его пла­ны от­нюдь не вхо­дили дли­тель­ные лас­ки и за­душев­ные бе­седы. Что-то ме­шало ему не­замыс­ло­вато ут­кнуть Фран­суа Мо­рана но­сом в по­душ­ку и вы­нудить от­ра­ботать каж­дое су из обе­щан­ных двух­сот лив­ров, по­лучая свое слад­кое, зап­ретное удо­воль­ствие. Он мог сколь­ко угод­но жес­то­ко об­ра­щать­ся с месье Мо­раном - все рав­но ак­тер, ли­шен­ный прав, ни­ког­да не ос­ме­лить­ся жа­ловать­ся. Мог по­иметь пар­ня и прос­то-нап­росто уй­ти, не рас­пла­чива­ясь, а то и сдать Мо­рана в ру­ки го­род­ским жан­дармам, за рас­путное по­веде­ние и вы­мога­тель­ство.

Но ему хо­телось об­ла­дать Фран­суа - соз­на­вая, что да­рит удо­воль­ствие, а не при­чиня­ет боль. Имен­но с этой мыслью Шарль прис­тро­ил­ся к тро­гатель­но от­то­пырен­но­му за­дику и тол­кнул­ся внутрь.

- Ой, - ти­хо и жа­лоб­но вы­дох­нул Фран­суа, от­четли­во осоз­нав: шут­ки и за­иг­ры­вания нав­сегда за­кон­чи­лись. Он на­ходит­ся в чу­жой влас­ти, вы­соко­мер­ный арис­тократ из Ту­лузы мо­жет тво­рить с ним все, что взду­ма­ет­ся. Шарль втал­ки­вал­ся в не­го, как муж­чи­на вхо­дит в жен­щи­ну, мед­ленно, но вер­но пре­одо­левая соп­ро­тив­ле­ние пло­ти. Фран­суа уже не об­ра­щал вни­мания на тя­гучую боль, за­мерев и ду­мая лишь об од­ном: его бе­рут, бе­рут впер­вые в жиз­ни, пусть и бе­реж­но, но ло­мая в нем что-то, сги­бая и при­нуж­дая. Ак­тер хо­тел заж­му­рить­ся, но не смог, ту­по ус­та­вив­шись на ка­зав­ши­еся ог­ромны­ми склад­ки на­волоч­ки и прос­ты­ней пе­ред са­мым ли­цом, чувс­твуя, как из угол­ков глаз опять на­чина­ют течь не­воль­ные сле­зы. Д’Арнье у не­го за спи­ной со­пел и во­зил­ся, цеп­ко удер­жи­вая его за бед­ра и нес­пешно, но упор­но до­бива­ясь сво­его. Уже не об­ра­щая вни­мания на то, что юнец об­ра­тил­ся ра­зоби­жен­ным брев­нышком - Шарль и так слиш­ком дол­го сдер­жи­вал­ся, да и сей­час, нес­мотря на про­тес­ты пло­ти, жаж­ду­щей со­ития бур­но­го и быс­тро­го, дер­жал се­бя в уз­де, не поз­во­ляя сор­вать­ся, взять с мес­та в карь­ер и вко­лачи­вать се­бя в оце­пенев­ше­го Фран­суа до кро­вавых звез­до­чек пе­ред гла­зами. Под­су­нув ла­дони под плос­кий жи­вот Мо­рана, Шарль рыв­ком при­под­нял его с по­душек навс­тре­чу се­бе, зас­тавляя сло­жить­ся чуть ли не вдвое.

По­доб­но­го уни­жения Фран­суа ни­ког­да преж­де не ис­пы­тывал, а соз­на­ние то­го, что он не в си­лах вос­пре­пятс­тво­вать д’Арнье в его на­мере­ни­ях, толь­ко до­бав­ля­ло мас­ла в огонь. Слу­чай­но Фран­суа бро­сил взгляд на трель­яж, раз­гля­дев сквозь пе­лену ви­сящих на рес­ни­цах слез две слив­ши­еся, не­лепо дер­га­ющи­еся фи­гуры.

«Бо­же, за­чем ты так жес­ток со мной?..»

Он хны­кал в такт рыв­кам Шар­ля, не за­мечая это­го, ку­сая паль­цы, что­бы не раз­ры­дать­ся в го­лос, уно­симый ре­жущей и уси­ливав­шей­ся с каж­дым мгно­вени­ем болью меж­ду ног. Не по­доз­ре­вая о том, как злит­ся сей­час д’Арнье - на се­бя, за то, что слиш­ком де­ликат­ни­чал, поз­во­лив месье Мо­рану во­об­ра­зить се­бя чем-то осо­бен­ным, не­жели за­уряд­ная шлюш­ка муж­ско­го по­лу. Ску­леж Фран­суа до­носил­ся до Шар­ля сквозь шум кро­ви и не­ис­то­вое би­ение сер­дца, а при од­ной мыс­ли о том, что маль­чиш­ка на­де­ял­ся на снис­хожде­ние, д’Арнье уда­рил­ся в не­го рез­че, чем преж­де.

Тол­чок ока­зал­ся слиш­ком силь­ным. Ру­ки под­ло­мились, Фран­суа про­ехал­ся ли­цом по ском­канным по­душ­кам, ут­ра­тив без то­го шат­кое рав­но­весие и вскрик­нув. Еще мгно­вение - и он точ­но бы за­выл, умо­ляя д’Арнье прек­ра­тить эк­зе­куцию. Черт с ни­ми, с день­га­ми, не нуж­но ему ни­каких де­нег, он у­едет, спря­чет­ся, про­мол­чит, лишь бы за­быть об этом кош­ма­ре... Он и вправ­ду бы за­орал - ес­ли б не за­гадоч­ный, ед­ва раз­ли­чимый от­го­лосок нас­лажде­ния, свер­кнув­ший, как мо­нет­ка на дне глу­бочай­ше­го из ко­лод­цев. Фран­суа нес­терпи­мо за­хоте­лось раз­гля­деть приз­рачную мо­нет­ку по­луч­ше - а для это­го тре­бова­лось стис­нуть зу­бы и по­тер­петь. Ну хо­тя бы еще нем­но­го.

Ак­тер по­пытал­ся пок­репче ут­вердить­ся на ру­ках и ко­ленях, что­бы не дер­гать­ся пос­то­ян­но ту­да-сю­да под сок­ру­шитель­ны­ми тол­чка­ми. Мо­жет, так бу­дет лег­че? Мо­жет, ему по­везет еще раз ощу­тить ми­молет­ный эк­стаз? Ведь не мо­жет та­кого быть, что­бы те­лес­ные му­чения со­вер­шенно ни­чем не воз­награж­да­лись...

Изум­ленный Шарль за­мер: не­уж­то юнец су­мел сов­ла­дать с со­бой? Ког­да-то его са­мого пос­тигло это от­кро­вение - от­ветная страсть спо­соб­на ро­дить­ся да­же из бо­ли, ког­да она пе­реп­лавля­ет­ся в гор­ни­ле чувств в нас­лажде­ние, в не­насы­тимую жаж­ду... и сле­ду­ющим его дви­жени­ем был уже не ры­вок, но об­манчи­во-плав­ное сколь­же­ние на­ружу... внутрь - сно­ва рез­ко... об­ратно - мед­ленно и ос­то­рож­но... Шарль це­ловал кур­ча­вый за­тылок Фран­суа, пле­чи, спи­ну, обод­ряя и по­ощ­ряя, не до­веряя об­манчи­вому пер­во­му впе­чат­ле­нию. Ес­ли месье Мо­ран спо­собен не толь­ко по­кор­но при­нимать и под­став­лять­ся чу­жим страс­тям, но пол­но­цен­но от­да­вать­ся… Тог­да его це­на не­из­ме­римо боль­ше жал­ких двух­сот зо­лотых!

От слез и зас­ти­ла­юще­го соз­на­ние баг­ря­ного ту­мана Фран­суа поч­ти ни­чего не со­об­ра­жал - по­ка к не­му не про­билось ощу­щение то­го, что с ним боль­ше не об­ра­ща­ют­ся, как с бес­чувс­твен­ной кук­лой, вещью для удо­воль­ствия. Что-то из­ме­нилось, д’Арнье дви­гал­ся в нем по-дру­гому: слов­но бы он, Фран­суа, об­ра­тил­ся в во­до­ем, и Шарль с раз­ма­ху ны­рял в не­го, быс­тро и глу­боко, то­митель­но-нес­пешно под­ни­ма­ясь на по­вер­хность и вся­кий раз бес­по­коя дрем­лю­щую за­гад­ку в глу­бинах. Те­ло Фран­суа на­чало жить не­зави­симо от ра­зума, ища спо­соб пос­ко­рее про­будить не­понят­ную тай­ну в зам­кну­той ра­куш­ке. Прог­нуть­ся в та­лии, по­шире раз­вести ко­лени, рас­сла­бить­ся, пой­мать ритм чу­жих дви­жений... ос­то­рож­но по­дать­ся навс­тре­чу, чувс­твуя теп­ло при­кос­но­вений губ Шар­ля, его тя­желое ды­хание под­ле са­мого уха, его го­рячее те­ло, на­вис­шее над ним - как зверь на­виса­ет над до­бычей.

- Ум­ни­ца, - про­шеп­тал Шарль, - мо­лодец, вот так, пра­виль­но...

Он сос­ре­дото­чил­ся на том, что­бы удер­жи­вать ма­гичес­кий, за­вора­жива­ющий обо­их ритм, от­вле­ка­ющий от мыс­лей обо всем, кро­ме гря­дуще­го удо­воль­ствия. Ни бо­ли, ни не­тер­пе­ния - од­но толь­ко мер­ное по­качи­вание вверх - вниз, слов­но они ле­жали не на пос­те­ли, а на мор­ской гла­ди. Еще и еще раз, мед­ленно и уве­рен­но.

- Как... уди­витель­но, - оне­мев­ши­ми гу­бами вы­гово­рил Фран­суа. Его влек­ло ку­да-то, как те­чение ре­ки ув­ле­ка­ет ма­лую лод­ку, оце­пене­ние пос­те­пен­но ухо­дило, и да­же боль сги­нула. Воз­дух стал на­сыщен­но-влаж­ным, как пе­ред приб­ли­жа­ющей­ся гро­зой, и ему са­мому бы­ло жар­ко, так не­выно­симо жар­ко... Сле­зы вы­сыха­ли, он учил­ся дви­гать­ся так, как бы­ло при­ят­но Шар­лю и ему са­мому, а по­та­ен­ное мес­течко в глу­бине те­ла би­лось ма­лень­ким рас­тре­вожен­ным сер­дцем. Он не удер­жался, зас­то­нав не от тер­за­ющей из­нутри бо­ли, но от под­сту­па­юще­го к гор­лу нас­лажде­ния, вы­дох­нув имя не­воль­но­го лю­бов­ни­ка:

- Ша­аарль... Мне хо­рошо, прав­да... очень... так и дол­жно бы­ло быть?

- Да, - вы­давил со­вер­шенно исс­тра­дав­ший­ся Шарль. Приз­на­ние месье Мо­рана с лих­вой оку­пило все пред­шес­тву­ющие жер­твы. А кро­ме это­го, он на­конец по­лучил мо­раль­ное пра­во на свое удо­воль­ствие, по­это­му дви­жения его сно­ва ус­ко­рились. Сде­лав еще нес­коль­ко мощ­ных тол­чков, Шарль об­рел же­лан­ное ос­во­бож­де­ние.