Страница 91 из 110
Мы вызвали Смородина, и он оказался лицом к лицу со своей супругой. Штолле заёрзал, переговариваясь с Кузиным, – он, очевидно, понял нашу задумку, но ничем не мог ей помешать. А я тем временем предпринял атаку по всем правилам кавалерийского боя. Надо отметить, что оружие в руки мне вложил Лев Николаевич, а вдохновил на подвиги – литературный кумир Джеймс Галл, взирающий на меня с высот адвокатского Олимпа.
– Вы часто ходите в церковь? – спросил я Смородина.
Поначалу он был сильно обескуражен, однако, обманувшись моим юным видом, ответил довольно беспечно:
– Как любой крещёный человек.
– Прихожанкой какого храма была Татьяна Юрьевна?
– Возражаю, Ваша честь, – воскликнул Штолле. – Вопросы не имеют отношения к делу.
– Вы дали повод своими словами о страхе обвиняемой покаяться, – возразил Гедеонов. – Отвечайте, свидетель.
Штолле, нахмурившись, сел, а Смородин попал в сложную ситуацию. Скорее всего, он даже не знал, прихожанином какого храма был Оленин, поэтому решил действовать наудачу:
– Владимирской иконы Божьей Матери.
Но в этой игре он не мог победить, поскольку Измайлов дал мне задание назвать любую церковь, отличную от той, что укажет Смородин.
– Вы не угадали, – сказал я. – Татьяна Юрьевна посещает Знаменскую церковь.
– Так что же? – спросил он с вызовом.
– Это означает, что вы солгали, утверждая, что госпожа Оленина перестала ходить в церковь.
– Я… – Смородин невольно взглянул на супругу и поспешно отвёл взгляд. – Я ошибся, – смерть друга слишком потрясла меня.
– Давайте повнимательнее рассмотрим ваши показания, – сказал я громко, чтобы он повернул ко мне голову. В это мгновение я стал отступать назад, приближаясь к скамье защиты. Лев Николаевич, чуть приподнявшись, отодвинулся от Ильского, открывая сидящую за собой Симочку; та сейчас же улыбнулась во весь рот, поймав взгляд якобы пригласившего её любовника. На лице Смородина отразилось настоящее потрясение, только вызванное не смертью друга, а одновременным появлением в суде жены и проститутки из «Дамы с камелиями».
Вчера на устроенном нами совещании рыцарей-защитников против задуманного Измайловым представления активно возражал Ильский, вероятно, справедливо считавший себя сообщником шантажистов. Именно поэтому участие во всех скользких моментах великодушно досталось мне.
– У вас есть доказательства того, что Татьяна Юрьевна собиралась убить Павла Сергеевича?
Смородин снял пенсне, украдкой переводя взгляд от жены к Симочке:
– Прямых нет, но ведь она дала…
– Отвечайте только на поставленный вопрос! – отчеканил я.
– Нет.
– Вы знаете её любовника?
– Нет.
Кажется, Никита Сергеевич понял, что никто его не станет линчевать, стоит лишь избежать ненужного скандала, поэтому добавил, осторожно взвешивая слова:
– Мне вовсе не хочется, чтобы Татьяну осудили на каторжные работы, – я неплохо к ней отношусь. Но Павел – мой дорогой друг! – он страдальчески покачал головой. – Я переживаю…
Штолле, безусловно, заметил, что Смородин боится вовсе не жены, но подумать на случайную барышню в публике, как на причину испуга, тоже не мог. Возможно, он размышлял, стоит ли расспрашивать свидетеля в таком состоянии: сейчас Никита Сергеевич мог испортить всю доказательную базу обвинения.
Я же воспользовался замешательством противной стороны и принялся излагать собственное видение событий:
– Как мы знаем, чтобы отравить супруга, госпоже Олениной потребовалась бы лошадиная доза успокоительного. На самом деле, не хватало только пакетика с желудочным средством, которое она и собиралась дать мужу. Вывод: либо ошибся в диагнозе доктор Рейль, либо провизор в аптеке.
В только что утихшем зале вновь началось волнение: все смотрели на хмурого врача и красного, как медный самовар, Носкова, который очень хотел что-то сказать, но боялся, что его выгонят за крики с места. Штолле поначалу собирался меня остановить, однако затем, похоже, решил выведать, как защита собирается спасать подопечную. Удивительно: он даже что-то записывал на своём многострадальном мятом листке.
Я невозмутимо продолжал:
– Кому же была выгодна смерть Павла Сергеевича. Кому? (Я сделал штоллевскую паузу). На первый взгляд – нашей подзащитной. А если подумать? –Если дать себе труд поразмыслить, то смерть брата была выгодна кузену – Константину Андреевичу Оленину. Обвинение утверждает, что он не знал подробностей завещания, и, стало быть, не искал выгоды. Но всем нам известно, что вторым наследником после жены покойного станет его ближайший родственник.