Страница 18 из 27
— Так вы идете? — спросила она.
Теперь она почти мечтала о том, чтобы Ион и Тин ушли на встречу с человеком, у которого глаза-угольки. А она в это время положит на место украденный камень, и все будет хорошо.
— Я здесь останусь, ладно? — поспешно предупредила она вопрос, который успела прочитать у Тина в глазах.
— Ладно, — согласился Ион. — Не испугаешься? Мы быстро вернемся. Думаю, что человек, напугавший тебя, не так грозен, как хочет это показать. В любом случае — поговорить надо!
— Угу, — согласилась Катя и подумала про себя: «Ох, уходите уже скорее!».
Ион легко коснулся ее плеча, когда шел мимо нее к выходу, а Тин проскользнул тихо, как тень, у него было сосредоточенное и испуганное лицо. Занавеска на двери качнулась и встала на место — стало тихо и пусто.
В ту же секунду Катя вытащила из кармана камень, села рядом с коробкой, разгребла хлам и, положив кристалл на дно, хорошенько переворошила мусор — теперь они ни за что не догадаются, что камень вынимали. Стало легко и свободно, она даже подпрыгнула на месте от радости, разминая затекшие руки, до этого словно сведенные судорогой. Сразу же захотелось пить и есть, и воздух уже не казался таким душным. Она открыла холодильник, достала бутылку воды, где на дне плескались последние капли, допила их, лишь слегка уняв жажду, и уселась на диван, болтая ногами.
Но радость, охватившая ее, очень скоро стала гаснуть. Ведь это была не настоящая радость. Темная радость, как иногда называла ее Катя. Такая же возникает, когда учитель ведет карандашом по строчкам журнала и ищет, кто сейчас пойдет отвечать, а ты вжимаешь голову в плечи и понимаешь, что вызов к доске равен двойке в дневнике. А рядом вжимает голову в плечи твой сосед по парте — он тоже не выучил урок и тоже боится. Но острие карандаша замирает на чьей-то фамилии и уже готово пронзить несчастного. Учитель называет фамилию, но не твою, а соседа, и он идет, сгорбившись, между рядами. Именно тогда в сердце ликует та же самая темная радость. Она вспыхивает, как спичка, вот только горит недолго.
Было невероятно тихо, так тихо, что, казалось, был слышен шелест каждой песчинки на полу. Кате чудилось, что прошла почти вечность с тех пор, как мальчики ушли. Нет, не надо было их отпускать. Надо было что-то придумать. Ион не видел человека-уголька, а она видела. Он страшный. Нет, он жуткий! Может быть, он их уже убил там и закапывает теперь тела в песок прямо среди грядок с голубянками. А потом там вырастут новые грибы, крепенькие, с синими, похожими на мозги, шляпками.
Катя всхлипнула. Как она могла поступить так трусливо. Это все камень! Проклятый камень! Она так стыдилась быть пойманной на воровстве, что предпочла отправить друзей навстречу гибели…
Нет, Ион сам хотел поговорить!
Нет, он просто не знал, не видел, надо было удержать его, надо было найти нужные слова…
Но он бы все равно пошел, он так уверен в себе, а что она могла сделать — она всего лишь маленькая девочка…
Маленькая предательница! Да она была счастлива, когда Ион шагнул в темноту.
Катя сжалась на диванчике, ей казалось, что темнота, окружающая купол, тянет к ней свои щупальца. И даже лампы под потолком горят уже не так ярко, словно неведомая сила вытягивает из пространства свет и тепло. Кате знакома была эта сила — невероятное чувство вины жгло ее изнутри. «Предательница, — шептала она. — Воровка…» И только это снова и снова.
В какую-то секунду она поверила, что Ион никогда больше не вернется. Ни в этом мире, ни в ее собственном она больше не увидит его. Она, наверное, просто не заслуживает такого чудесного, доброго и любящего друга. Если бы она только могла отмотать время назад, то ни за что никогда не стала бы обманывать и предавать…
И в этот момент занавеска у входа вздрогнула, пропуская внутрь сначала Тина, потом Иона, а потом… и человека-уголька. Катя вскрикнула. Сначала от радости, потом от удивления. Зачем они его привели? Ведь он опасен… Но потом, все потом!
Не помня себя от радости, она подбежала к Иону и прижалась к нему, обняла крепко-крепко, чувствуя, как возвращается покой и тепло.
— Ну-ну, — сказал он, обнимая в ответ и наклоняясь, чтобы поцеловать в макушку. — Испугалась все-таки? Нас всего несколько минут не было.
Человек-уголек, на которого Катя косилась с опаской, сейчас отчего-то не выглядел таким уж грозным. Более того, он снял капюшон и повязку с лица, и оказался молодым парнем, черноглазым, конечно, но не до жути. Он посмотрел на девочку и вдруг улыбнулся:
— Прости, я, кажется, тебя напугал. Не подумал даже, что со стороны могу выглядеть страшно для маленьких девочек. Я — Александр.
— Это наш сосед, — сказал Тин, заглядывая в холодильник и извлекая на свет пустую бутылку из-под воды. Он несколько секунд удивленно разглядывал ее, а потом отправил в мешок с мусором.