Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 103



 Помимо титула, посол ее величества королевы Виктории оставил «своей Мэри» небольшое наследство, которого, правда, едва хватило на оплату долгов и спасение имения и домов в обеих столицах. Вскоре, слег и отец, который никак не мог смириться с положением обедневшего дворянина. Мэри знала, что больше всего его угнетало не отсутствие денег на прежнюю пышную жизнь, а невозможность продолжать любимое дело, ради которого он даже решился "продать" родную дочь. . Его мечты добраться до гробниц в Луксоре так и остались мечтами. Как и ее мечты. И все равно, она любила его, как обычно дети любят отцов. Как говаривала матушка: "Слава Богу, не пьет и в карты не играет". 

После смерти Льва Петровича, она осталась совсем одна со своим горем, пятью слугами, и дырой в кошельке. Счастливый шанс выбраться из этой ямы попался ей случайно – на собрании Императорского Московского археологического общества[5], на котором она от имени графа представляла его последний труд «Погребение царской скифской семьи на примере кургана Куль-Оба». Напечатанная на сорока типографских листах типография вызвала горячие споры и позволила ей, женщине, завоевать уважение ученых мужей, что в те времена было настоящей редкостью. 

Там-то она и познакомилась с богатым купцом и коллекционером Щукиным, который собирал в своем имении антиквариат и ценности. С этой встречи началась ее новая жизнь. Первый заказ оказался для нее детской забавой – берестяная грамота с раскопок у озера Ильмень, которые тайно организовал местный житель Василий Передольский[6]. Вся эта история была до жути загадочна и манила Мэри к себе не только обещанным гонораром, но и возможностью применить свои знания на практике. К тому же, ей не терпелось собственными глазами увидеть впервые найденные[7] образцы древнерусской письменности на березовой коре.

Благодаря этому заданию, она научилась быстро бегать и метко стрелять, а еще открыла в себе талант актрисы. Знания английского оказались как нельзя кстати. Она прибыла в лагерь с помпой, представилась дочерью британского профессора истории и уговорила Передольского разрешить ей поучаствовать в раскопах, чтобы «прикоснуться к великой истории Руси». Сыграв на его патриотических чувствах, которые она умаслила изрядным количеством лести, Мэри добилась своего. Свою роль сыграли и деньги, коих начальнику экспедиции, естественно, не хватало.

  Помимо крупной суммы на «каждодневные расходы» и «нужды операции», Щукин выдал ей настоящий Наган, выпущенный в 1878 году в Бельгии.

Это оружие само по себе было такой ценностью, что даже просто держать его в руках оказалось настоящей удачей. Это был шестизарядный самовзводный револьвер с ударно-спусковым механизмом двойного действия с монолитной тяжелой рамой. Взведение курка в нем происходило одновременно с нажатием на спусковой крючок. Убедиться в полезности опасной игрушки, Мэри смогла во время побега из лагеря археологов, пряча за пазухой заветный свиток из березовой коры с процарапанным на его внутренней стороне текстом на новгородском диалекте древнерусского языка.

Девушка ухмыльнулась, вспомнив о своем первом опыте. Она заранее закопала в землю кусок березовой коры, а когда вернулась домой – выкопала его, вымочила в чайной заварке, чтобы добиться светло-коричневого оттенка, и  нацарапала на нем точно такой же текст. Нескольких движений ножницами хватило, чтобы сделать форму «подделки» такой же, как у оригинала. Настоящую грамоту она отправила обычной почтовой посылкой обратно Передольскому. А подделку вручила Щукину. Это был успех. И совесть чиста, и коллекционер доволен, и казна пополнилась. С тех пор она дала себе слово – всегда возвращать артефакты их настоящим владельцам, чего бы это ей не стоило. Пока все шло по плану.

Но человек, который вот уже десять минут ждал ее в гостиной, наверняка не так прост, как ее предыдущие заказчики - обычные купцы да мелкие дворяне. Мэри еще не видела своего гостя, но догадывалась, кто он, и зачем пришел. Она одновременно желала этой встречи, но и боялась ее. Однако, оттягивать беседу и дальше было просто невежливо. Леди Бэнкс отодвинула в сторону несколько книг на полке шкафа и открыла спрятанный за ними сейф. Ее «Наган» покорно ждал своего часа. Девушка аккуратно взяла его в руки, проверила патроны в барабане, а затем спрятала в потайной карман меж юбок. Слух уловил голоса – мужской, властный и грубый, и женский – мягкий и покорный. Скорее всего, ее вечерний визитер высказывал Арине Семеновне свое недовольство по поводу непозволительно долгого отсутствия хозяйки. Мэри перекрестилась и решительно ступила в длинный холл, по полу которого из-за приоткрытой двери гостиной тянулась теплая полоска света.



Леди Бэнкс заявила о себе громким стуком каблуков по паркету, и голоса замолкли.

– Прошу меня простить, - спокойно заговорила она, изучая своего визави – подтянутого мужчину лет тридцати со строгим и пугающим взглядом, - кому обязана честью в столь поздний час?

Ее взгляд скользнул с его лица на сюртук, на левом лацкане которого блистал орден Подвязки - красный крест на белом фоне, окружённый изображением синей ленты с пряжкой, на которой золотом выведен девиз ордена “Honi soit qui mal y pense”[8].

Страх сковал внутренности, по позвоночнику потянулся леденящий душу холодок. Член королевской семьи Великобритании в ее доме! Ее, конечно, предупреждали, что очередной заказчик весьма влиятелен и богат, но такого она не могла себе даже предположить!

Щеки зарделись румянцем, Мэри испугано улыбнулась и поспешила протянуть столь важному человеку холодную руку:

– Еще раз прошу меня простить, неотложные бумаги отняли больше времени, чем я полагала, надеюсь, что не заставила вас долго ждать.

Мужчина сощурил глаза, посмотрел на нее оценивающим взглядом, словно раздумывая - дать этой дерзкой русской еще один шанс или нет, - и все-таки взял ее руку и поднес к губам. Его холодное влажное прикосновение заставило Мэри вздрогнуть.