Страница 47 из 95
Сколько валялась в камышах, знают только боги, но когда открыла глаза, снова царила ночь. Подняться не получалось, любое движение вызывало рвоту и потерю сознания.
Повезло, что вооруженные отряды распугали диких зверей. Те ушли куда подальше, если не попали на обед.
В больной голове разбегались мысли. Как она тут оказалась, где остальные? Что с детьми?
С трудом села, головокружение усилилось. Получалось только ползти. Тихо журчала вода. В камышах вязкого болота пробивался родник. Живительной влагой смыла с лица и волос запекшуюся кровь.
Стало легче, но подняться не получалось. В ответвлении оврага мелькнул неясный блик. Слух уловил слабый треск: недалеко горел костер.
Вымытый талыми водами крохотный грот с внешней стороны прикрывал куст шиповника. Удивлению не было границ. У костра сидела её дочь Ипатия, стреноженная лошадь из Херсонеса фыркнула, почуяв хозяйку.
— Пусть только сунутся, мы их огнем, — подскочил ребёнок, грозя воображаемым волкам и уговаривая животное не шуметь. — Мама найдет и всех победит.
Айрис неловко повернулась и застонала от боли, не видя, как Ипатия отчаянно схватила головешку и храбро выскочила навстречу опасности.
Какое же это счастье обнимать родное тельце, доверчиво прижавшееся к ней даже в таком отчаянном положении. Мир приобрёл опору.
Вместе они устроились на шерстяной попоне и, загасив костер, тихонько уснули. Рядом с матерью Ипатия волков не боялась.
Все стало налаживаться. На лошади нашёлся кризисный запас провизии, оружие, и даже мешок с золотом и знаками царской власти не потерялся. Ипатия помогала во всём.
— Огромный дядька перерезал горло Шпаку, — прятала слезы девочка, вспоминая последние минуты пса, который поднял тревогу. — Я затаилась в камышах, было так страшно, но меня тот не нашел.
Ребёнок не сомневался, что её ждала участь любимой собаки, попади на глаза этому чудовищу.
— А потом завертелось, едва стихло, нашла в камышах нашу лошадь, грустная, из ноги торчала стрела, — Ипатия со значением заглянула в глаза матери. — Еле поймала. Глупая не сразу далась. Выдернула стрелу и отскочила, как показывала Салма.
Айрис целовала родные светлые кудри, после рискованных действий, просто чудо, что дочь жива.
— Пожевала траву, приложила на рану и она успокоилась…
— Ты молодец! — хвалила Айрис. — Жалко, Салма и Атмаха не знают о твоих подвигах.
— Да, им на том свете уже не узнать, — у девочки из глаз полились слёзы.
Жуткая картина гибели пса потрясла ребёнка.
— С чего ты это взяла? — спросила помертвевшими губами.
— Я видела, — убеждала Ипатия. — За ними гналось целое войско. Я ходила по следам. Искала тебя, — оправдывалась она, — но там наша перевернутая разбитая кибитка и везде кровь…
Половину сердца Айрис вырвали и бросили волкам. Она уже начала подниматься и не очень уверенно ходить, но бежать им пришлось раньше, чем окрепла.
На место бывшей схватки налетел чужой отряд, какого только сброда не притащили с собою персы. Еле пересидели, рискуя в любой момент попасть в плен. А затем дорогу на север перекрыл поток воинов всех мастей.
Айрис уводила дочь всё глубже вдоль ручья на юг. Припасы таяли, как весенний снег. Кое-как перебивались перепёлками, силки на которых могла ставить даже Ипатия. Днём высовываться совсем не решались, но осмотреться необходимо.
В сумерках вылезла на высокий обрыв и ахнула: на горизонте плескалось море. Да это же та самая коса, по которой её везли на свадьбу в Кремны.
Мать змея, это было целую жизнь назад. Так пронзительно захотелось домой! Хоть одним глазком увидеть ласковую лагуну, прижаться к отцу, разделить свои беды с родными.
Ненадолго, только чуть восстановится. Пока её ищут, амазонкам не до Саура, а потом расправиться с ним станет труднее. С персами всё окончательно определится. Отец подскажет что-то дельное…
Вдоль лунной дорожки по косе они пошли на Херсонес.
Самое лёгкое решение на деле обернулось тропой выживания. В хорошо организованном караване многое не замечалось. В плавнях хоть с рыбой не было проблем. В солончаковых степях есть траву цвета засохшей крови, пятнами вытеснявшую пастбища лошадь не стала, в бурдюках испарилась последняя влага. Пару раз сбивались с направления. Явно переоценила свои возможности. Голова нещадно ныла, стрелы закончились, еды не видели три дня. Колодец с горькой водой случался за праздник.
Только за перевалом, наконец, вышла к прозрачному источнику. Привели себя в порядок, нашли ягодник и орешник, но измученный организм еду не принял. Практически всё вывернула обратно в соседних кустах.
В глазах двоилось, когда подъехали к родной бухте. Ипатия восхищённо обернулась к ней, такого красивого моря девочка ещё не видела. Уютно расположившийся порт начали огораживать крепостной стеной, видать руки дошли до укреплений.
Обходивший на ночь недостроенную городскую стену греческий патруль заметил всадницу. Измученная дальней дорогой Айрис надеялась, что ее не забыли.