Чудо

Хотя расстояние было и небольшим, голоса звучали будто из старого радио.

– Верни мне её, – сказал доктор Сандерс.

– Какой мне с этого прок? – был ответ.

Собеседник доктора больше напоминал сгусток плотного тумана, чем очертания человека. Он менялся по форме и, как мне почудилось, не стоял на земле, а парил над ней. Духи Амелии его не пугали.

– Я понял и глубоко сожалею о том, что натворил. Все эти годы сожалел, так что, пожалуйста, верни хотя бы её, – старик разрыдался.

– Впусти меня в город, – Темынь говорил спокойно и страха не внушал.

Захотелось посмотреть на него. Увидеть то самое неистовое Зло, что причинило столько горя. Заглянуть в его лицо. Я шире открыл крышку люка и прищурился. Чёрный песок застилал глаза. По ветру неслись хихиканья и лепет, местами надрывистые, местами дикие. «Скоро! Скоро! – раздавалось отовсюду. – Ух, как же скоро! Мы сожрём каждого в этом городе!»

– Нет, – испугался доктор. – Нет! Как я могу? Эти люди были добры ко мне.

– Тогда чего ты хочешь? Я должен снять с тебя проклятье, потому что ты слезу пустил?

Песок угодил в нос и попал в горло. Я закашлялся.

Темынь неуклюже повернулся, и в меня сверкнула пара огоньков.

– Ты заставил меня страдать, – отвлёк его Сандерс. – Я прожил долгую жизнь в страхе встретиться с тобой и наблюдал, как вымирала моя семья. Оставь её! Хотя бы её!

– Каждый получает по заслугам.

– Да кем же ты себя мнишь?

– Хочешь покоя? Хочешь родной души? – Темынь рассмеялся. – Ты никогда не найдёшь умиротворения, понял? Теперь, когда ты остался последним из… Сандерсов? – пусть ты и изменил фамилию, кровь-то по-прежнему твоя! – ты не умрёшь. Стоп! Нет! Не можешь же ты быть настолько жестоким! Думаю, ему пора отдохнуть. Хорошо. Есть у меня идейка. Пускай гниёт твоя плоть! Пускай в прах превращаются твои кости! Но! Пока хоть одна пылинка тебя есть на земле, твоё сознание не покинет этот мир, – Темынь приподнялся, и песок под ногами старика закрутился. – Почувствуй, каково это.

И Сандерс, выпучив от ужаса глаза, провалился по грудь. Он загрёб руками в попытках выбраться из ямы, но проворные песчинки просачивались сквозь его пальцы.

– Ты обещал, – зашептал демон.

– Я сделал всё, что мог. Клянусь! Я пытался помочь!

– Ты бросил его. Оставил одного. Тебя же никто не просил, ты сам поклялся заботиться о нём. Ты сам!

– Знаю-знаю! – Сандерс поднял руки, признавая поражение. – Но тебя все ненавидели. Как я мог это изменить? Тебя уже было не спасти! И он был… обречён тоже.

– И зная это, ты пообещал? Чтобы я согласился на заточение в том ужасном месте? Думал, если не выполнишь обещания, ничего не будет? Раз я не здесь?

Я приподнял крышку ещё немного и подался вперёд. Плохо слышно. Ничего не понимаю, запутался. Они вроде бы говорили об одном человеке или существе, но получалось, что о разных.

– Я предупреждал, – ветер стал злее. Начал завывать, бросал в лицо острые песчинки. Одна оставила мне на память царапину у глаза. – Не сдержишь слова, на тебя обрушится проклятье.

– Я сделал всё, что мог, – лепетал доктор, и фраза эта прозвучала раз десять.

– Не смеши меня! Я знаю, как он умер. А ты? Что ж! Теперь нас двое, – он умолк, собираясь с мыслями. – Двое совершенно одиноких людей.

– Да когда ты вообще человеком был? – прокряхтел Сандерс. – С самого начала в тебе не было ни капли хорошего! Тебе не жаль… тебе даже себя не жаль! Всё это, чтобы я повёлся на твои притворные страдания и сделал так, как ты пожелаешь! Но я теперь не такой глупый! У меня появилась цена! Моя внучка остыть не успела. Может, в ней тлеет последний уголёк жизни. Прошу, не оставляй её так! Ты же можешь! Ты должен!

– Нет, оно того не стоит. Кажется, у меня есть вариант получше. Прощай, доктор.

Темынь поднялся выше, и Сандерс ушёл в песок с головой.

Я собирался нырнуть под крышку люка, но тело не подчинилось. Мгновение мне казалось, что я захлёбываюсь, тону, не в силах совладать с невесть откуда взявшимся потоком воды. На деле же я подлетел вверх.

– Не так быстро! Тебя никто не учил, что подслушивать нехорошо?

Темынь не приближался, но его глаза прожигали меня насквозь. Яркие огоньки то тухли, то зажигались вновь.

Шею сдавило. Я начал приходить в себя, дёргать ногами и руками, но никак не мог освободиться.

– Впусти меня в город! – приказал он.

– С чего бы?

Темынь швырнул меня на песок рядом с собой и дал откашляться. Нас окружала чёрная подвижная стена, в которой временами мерещились уродливые рожи, но сами мы оказались в духоте под жарким солнцем пустыни.

– Если впустишь меня сейчас, никто кроме чудесных детей не пострадает. Если же сам войду, пощады никому не будет.

– Всё же воздержусь.

– Я без труда вечность здесь простою. Можно ли сказать то же самое о стенах этого городишки?