Без души

— Нет, — Ирэн покачала головой. — Я не продержусь… Если слишком долго стоять на краю Бездны, рано или поздно сделаешь шаг вперёд.

Надзиратель нахмурился, поворачиваясь к девочке.

— Неужели ты не поняла, что у него вообще нет эмоций или чувств? Даже если ты исказишь своё восприятие, то не сможешь стать такой же, как он.

Ответом ему стал смех. И если хорошо прислушаться, можно было заметить первые нотки подкрадывающегося безумия…

— Нет, Девеан, это ты никак не можешь понять, что Серег смог вернуть себе часть ощущений… Неужели не заметил этого во время схватки? Только каких? Явно не хороших. И не превратит ли это его в нечто ещё более жестокое, чем есть сейчас?

Но мужчина не стал дослушивать до конца. Девочка успела разглядеть, как лицо Девеана исказила непонятная гримаса: ужас? осознание? обречённость? И надзиратель исчез с лёгким хлопком, оставив её одну.

Ирэн встряхнула головой, чтобы обрезанные рыжие пряди огнём растеклись по плечам, прищурилась и, посмотрев куда—то вверх, уточнила:

— Вот теперь всё правильно?

— Да, родная, ты все сделала правильно…

Девочка повернулась к появившемуся за её спиной Сергею и улыбнулась. 

Когда—то:

Ржавая дверь со страшным скрипом открылась, заставив меня поморщиться от неприятного слуху скрежета. Микель кивнул и пропустил в камеру посетителя.

— Здравствуй, как ты?

Бледное лицо. Нет, даже не лицо, а маска — кость, обтянутая белой кожей, которую вспарывали ранние морщины. Вокруг глаз, давно потерявших последние искры жизни, залегли глубокие тени. Губы искривила грустная улыбка. Время и боль сделали Ирэн некрасивой, настолько, насколько это было возможно. Хотя что—то в ней оставалось от прежней себя — тень весёлой девушки. Впрочем, это ещё больше уродовало её.

— Так же, как полгода назад.

Не думаю, что выгляжу лучше, но, господа, я в тюрьме. А вот моя милая жена на свободе. И даже более того: семья обещала её простить и разрешить вернуться. А всего—то надо забыть бывшего героя. Только ослиное упрямство заставляло Ирэн раз за разом отказываться от предложенных ей благ и продолжать навещать меня. Зачем?

Наверное, я скот. Даже спорить не буду. Но мне противна стоящая передо мной женщина. Её сутулые плечи, худые руки с маленькими запястьями и тонкими пальцами. Её грязно—рыжие волосы, которые больше напоминают паклю. Её взгляд, где  не осталось той всеобъемлющей любви — только её иллюзия.

— Я нашла документы об аресте. Мне только осталось их показать людям. Только не знаю, кому доверять. Может быть, Марису? Но, Серег, я обязательно справлюсь, верь мне! — она резко шагнула ко мне, желая обнять или просто прикоснуться, но я брезгливо отступил назад.

— Выброси и забудь. Забудь и всё. Точка, — мне пришлось закрыть глаза, чтобы Ирэн не увидела, как в них медленно возвращается жизнь.

— Глупости, неужели ты думаешь, что я тебе поверю, мастер? Говоришь, чтобы оставить его здесь? Но Серег хочет на свободу!

Она походила на сумасшедшую, но в тоже время… Эрик всегда здесь — в моём разуме. Только сейчас я это я. И прошу тебя, Ирэн, не трогать ничего, не изменять мою жизнь. Пожалуйста...

— Нет, не надо, прошу... нет, оставь меня, — вместе с тихим всхлипом наружу прорвались эмоции.

— Ты не понимаешь? Ты действительно не понимаешь? Я опасен! Я... я... у меня нет ничего за этими стенами, там будет только хуже. Привык. Я уже привык здесь. И Бездна... почти не чувствую её. Только голоса, но это неважно. Ирэн, милая моя, родная, я могу встать на колени. Я могу сделать что угодно. Но не хочу возвращаться. Только не это... пожалуйста.

Она тихо рассмеялась.

— Бездна, Серег, ты говоришь, словно  сумасшедший! Конечно же, ты хочешь стать свободным! Это всё он — мастер, он заставляет тебя так думать. И у тебя есть я. И наша любовь! Не бойся, скоро всё закончится.

Неужели она не понимает? Не видит? Я уже давно сошел с ума.

— Нет, — воздуха катастрофически не хватало, но старался говорить как можно  чётче, — всё, что я прошу — это убраться отсюда в Бездну. Вон! Я не люблю тебя. Ты мне противна. Пожалуйста, убирайся. Я же тебя возненавижу. Ирэн, я — это он, и на свободе мы станем убивать, станем новым мастером, нет — смертью. Да, я стану смертью. Я слышу его голос, он шепчет мне, как приятно убивать, нет, не убивать — мучить. Пытать. Ты хочешь попробовать? Тоже хочешь ощутить вкус крови? Вместе навсегда?

Безумный смех вывел Ирэн из оцепенения, и женщина с испуганным вскриком кинулась к двери.

— Нет! Никогда! Потому что я больше не люблю тебя! Ты отвратительна! Убирайся, и если хочешь, чтобы здесь воцарился ад — освободи меня! И смотри,  как я уничтожаю всё,  что тебе дорого.

Дверь давно захлопнулась, и эхо моего крика перестало терзать слух болью. Я сидел, прислонившись к стене. Горло нещадно саднило — я сорвал себе голос, опять. Сил оставалось только на тихий шепот.

— Не приходи сюда, я прошу. И прости. Ты, наверное, не поймёшь, но мне больно снова становиться человеком. Каждый раз, когда ты приходишь, я начинаю чувствовать, вспоминать. Ненавижу тебя, Ирэн, за то, что ты заставляешь меня любить. Без чувств существовать спокойнее. Эрик был прав — это непозволительная слабость. Или это говорил я? Знаешь, Ирэн, я уже не могу понять, что во мне от Эрика, а что — от меня самого. И мне больно, я не хочу быть спасителем. Не хочу быть мессией, слугой света. Он выжег во мне все хорошее. Жить в пустоте спокойнее. Она такая мягкая... я проиграл. Я всё—таки проиграл... Только не приходи.