Без души

И Далик ушел, не оборачиваясь, кажется, повредившись рассудком. Несколько мгновений Ирэн и Девеан ещё слышали редкие истеричные смешки, после чего наступила пугающая тишина. И, не выдержав, девочка расплакалась. Она тихо глотала слёзы, боясь даже всхлипнуть, а надзиратель не знал, можно ли что—то сказать, чтобы хоть чуть—чуть успокоить её. Просто обнял, пытаясь показать, что она не одна, как—то разделить боль девушки, которая душила её столько лет.

— Бездна, какая же я глупая… — тонкие пальчики с силой сжимали черную ткань рубашки, — зачем, зачем я это сделала? Это было как затмение, казалось, что так  будет правильнее. Понимаешь? Только ради неё — Эллин. А ему все равно… Он не любил меня. Уже тогда, в прошлом, он считал, что  ничего не было — думал, что раз ему в тягость наша жизнь, то и для меня она должна быть  испытанием. А я боролась! Верила.

Девеан осторожно погладил девушку по голове, перебирая мягкие—мягкие рыжие пряди. Мужчина плохо представлял, что нужно отвечать… и нужно ли?

— Убила… — прошептала она, — я ведь никогда никого не убивала. Даже не думала об этом. Скажи, неужели я так много хотела?

— Ты сделала то, что посчитала нужным. Не мне тебя судить… И сама себя не суди, и так желающих наберётся достаточно, — отозвался Девеан, — прости, если задел, когда говорил про мастерство убийцы.

— Оказывается, ты умеешь извиняться… — мужчина не видел лица Ирэн,  но, кажется, она улыбнулась.

— Все умеют, просто некоторые пытаются скрыть это.  Не жалей о своём выборе.

— Нет, я не жалею. Ни о том, что пошла за ним, ни что убила Ларин… Но, Бездна! Как же я устала: бороться, ждать, надеяться. Устала, —  повторила девочка.

С силой сжала в ладони каплю янтаря, и дальше заговорила ровно, словно это помогло ей успокоиться.

— Там покой, Девеан, — вздохнула она, — ещё несколько мгновений, пока тихая госпожа закрывала мне глаза, было больно, а потом всё исчезло. Больше не грызло изнутри чувство отчаянья, отступили страх и грусть, не стало этого треклятого долга… Странное ощущение защищенности и любви, когда ты знаешь, что очень—очень нужен кому—то доброму и сильному — вот что было в том покое. Не знаю, может быть, именно так чувствует себя ребёнок в материнской утробе?  — а потом плачет, лишаясь этого чувства. Там была Эллин, были те, кого отобрало у меня время. И Серег тоже должен был вот—вот присоединиться — я знала это. Вот только что же пошло не так? Он ведь, наверное, думает, что ему всё дозволено, потому что душа где—то там, в покое, счастлива в кругу нашей маленькой семьи. Но нет. Душа не спаслась — она исчезла, просто растворилась в пустоте — все чувства, желания: ничего не осталось. Его уже нет, действительно нет, а он не понимает этого, играет словами…

Ирэн тихо всхлипнула, смахнула тыльной стороной руки капли слёз.

— Я помню тот холод, который разрушил мой покой, когда Серега не стало. Страшное осознание произошедшей катастрофы. Ощущение, что у меня самой вырвали кусок души… Боль. Только боль. Тогда я и взмолилась, чтобы время вернуло мне то, что отняло, или же отпустило меня к нему. А Эллин осталась в покое тихой госпожи. Голубые глазки, точки веснушек, улыбка… — когда—нибудь она переродится и будет назвать мамой другую женщину. Пусть. Какая из меня мать? Не уберегла её… — в другой жизни она будет счастлива. Время согласилось, ответило. Оно сказало, что выполнит мою просьбу, и будет неважно: выдержу я или пожалею о выборе — ничего уже не вернуть. Вот и вся история.

Несколько минут они просто молчали.

— Скажи, — постарался отвлечь девушку Девеан, — почему никто ничего не заподозрил в тебе? Столько лет ты жила рядом с этими людьми и ничем не выдала своей ненависти, своего возраста? Сложно оставаться ребёнком, пережив столько боли. И невозможно улыбаться тем, кого мечтаешь убить.

Он провёл ладонью по спине Ирэн, чувствуя, как дрожь оставляет тело девочки.

— Нет, всё гораздо проще, — она покачала головой. — Воспоминания возвращались постепенно: снами, отрывками, видениями, образами. Ночными кошмарами. И я медленно вспоминала. Так притворяться было куда проще. Иногда мне даже казалось, что это обычные страхи: все сон и ничего не было. Всё ждала, когда снова увижу его — спасителя. Смешно, но надеялась: вдруг это окажется совсем другой человек? Только никак не могла понять: действительно ли хочу, чтобы та жизнь оказалась сном.

Ирэн помолчала, потом потерлась щекой о жесткую ткань рубашки.

— Спасибо тебе, Девеан, — она осторожно обняла его за шею. И улыбнулась.

Губы у Ирэн были мягкими и тёплыми. Она осторожно коснулась ими уголка рта мужчины, взглядом стараясь что—то отыскать в тёмных глазах надзирателя. А потом снова поцеловала. Так отчаянно сильно впиваясь в губы Девеана, словно хотела причинить боль. Ещё мгновение он отвечал на этот поцелуй, обнимая её, желая укрыть от всего мира крошечное солнышко, а потом резко отстранился.

— Мне не нужны краденые чувства, — бросил Девеан, поднимаясь на ноги, — это неприятно — знать, что на месте меня ты представляешь Серега. Даже оскорбительно.

Он успел встревожиться, что из—за грубого тона Ирэн может стать только хуже. Но девочка, наоборот, пришла в себя. Криво улыбнулась.

— Прости, — она тоже поднялась с вытоптанной травы, отряхивая одежду. — Наверное, мне нужно было понять, что хоть у кого—то в этом мире остались эмоции и чувства… нормальные.

— У тебя, — Девеан прошёлся по поляне, проверяя, не оставил ли какие—то следы. Подумал, что нужно будет вернуться на ту полянку, где они остановились —  разобраться с вещами.