Лед

- Зачем... еще... зачем... оооо! - рыдала она.

- Все, все теперь у тебя будет хорошо.

- Оооо!!! Как это... ой, что ж ты наделал-то... господи...

Постепенно она успокоилась.

- Тебе надо отдохнуть, - сказал он. - Сколько тебе лет?

- Двадцать два... - всхлипнула она.

- Все эти годы ты спала. А теперь проснулась. Это очень сильное потрясение. Оно не только радует. Но и пугает. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть к нему.

Она кивнула. Всхлипнула:

- А... есть... платок?

Он протянул ей салфетку. Она шумно высморкалась, скомкала, кинула на пол.

- Господи... обревелась вся...

- Ты можешь принять ванну. Тебе помогут привести себя в порядок.

- Ага... - пугливо покосилась она на окно. - А где...

- Ванная? Сейчас тебя проводят.

Николаева рассеянно кивнула. Покосилась на лилию в вазе. На окно. Снова на лилию. Набрала побольше воздуха. Вскочила с кровати. Кинулась к двери. Вор сидел неподвижно. Она рывком распахнула дверь. Вылетела в коридор. Побежала. Врезалась в медсестру. Та курила возле высокой латунной пепельницы. Медсестра голубоглазо улыбнулась Николаевой:

- Доброе утро, Диар.

Николаева кинулась к выходу. Голые ступни ее шлепали по новому широкому паркету коридора. Добежала до стеклянных дверей. Толкнула первую. Выскочила в тамбур. Толкнула вторую. Побежала по мокрому асфальту.

Врач смотрел на нее сквозь стекло. Скрестил руки на груди. Улыбался.

Блондинистый шофер в припаркованном серебристом "БМВ" проводил долгим взглядом. Жевал бутерброд с сыром и помидором.

Голая Николаева бежала по Воробьевым горам. Вокруг стояли голые деревья. Лежал грязный снег.

Она быстро устала. Остановилась. Присела на корточки. Посидела немного, тяжело дыша. Встала. Потрогала грудину. Поморщилась:

- Суки...

Пошла. Босые ноги шлепали по лужам.

Впереди показалась большая дорога. Ездили редкие машины. Дул мокрый весенний ветер. Николаева ступила на дорогу. И тут же почувствовала сильный холод. Задрожала. Обняла себя руками.

Проехала машина. Пожилой водитель улыбнулся Николаевой.

Она подняла руку. Проехал "фольксваген". Водитель и пассажир открыли окна. Выглянули. Засвистели.

- Козлы... - пробормотала Николаева. Зубы ее стучали.

Показались "Жигули". Остановились.

- Ты что, моржиха? - Водитель открыл дверь:

40 лет, бородатый, очкастый, с большой серебряной серьгой и черно-желтым платком на голове. - Лед же уже сошел!

- Слу...шай... отвези... ме...ня... ограбили... - стучала зубами Николаева.

- Ограбили? - Он заметил большой синяк у нее между грудей. - Били?

- Отпиз...дили... суки...

- Садись.

Она залезла на сиденье. Закрыла дверь.

- Ой, бля... холодина...

Водитель снял с себя легкую белую куртку. Накинул на плечи Николаевой.

- Ну, чего, в милицию?

- Ты что... - морщилась она. Куталась в куртку. Тряслась: - С эти...ми козлами... дел не имею... отвези домой. Я заплачу.

- Куда?

- Строгино.

- Строгино... - озабоченно выдохнул он. - Мне на работу надо.

- Ой, холодина какая... - дрожала она. - Вру...би печку посильней...

Он сдвинул регулятор тепла до упора:

- Давай я тебя до Ленинского подброшу, а ты там словишь кого-нибудь.

- Ну, чего я буду.. опять это... ОЙ, сука... отвези, прошу, - дрожала она.

- Строгино... это совсем мне не в жилу.

- Сколько ты хочешь?

- Да... не в этом дело, киса.

- Дело всегда в этом. Сто, сто пятьдесят? Двести? Поехали за двести. Все.

Он подумал. Переключил скорость. Машина поехала.

- Закурить есть?

Он протянул пачку "Кэмел". Николаева взяла. Он поднес зажигалку:

- А чего они тебя... раздели и в лесу выкинули?

- Ага. - Она жадно затянулась.

- Всю одежду?

- Как видишь.

- Круто. Но заявить-то надо?

- Сама разберусь.

- Чего, знакомые? - Типа того.

- Тогда другое дело.

Он помолчал, потом спросил:

- Ты чего, ночная бабочка?

- Скорее - дневная... - устало зевнула она, выдыхая дым. - Капустница. Он кивнул с усмешкой.

Полусладкое

12.17. Строгино. Улица Катукова, д. 25.

"Жигули" подъехали к шестнадцатиэтажному блочному дому.

- Пойдем со мной. - Николаева вышла из машины. Подошла к подъезду. Набрала на домофоне номер квартиры: 266.

- Кто?

- Это я, Наташк.

Дверь запищала. Николаева и водитель вошли. Поднялись на двенадцатый этаж.

- Постой здесь. - Она вернула ему куртку. Позвонила в дверь.

Открыла заспанная Наташа: 18 лет, пухлое лицо, черные волосы, короткая стрижка, красный махровый халат.

- Дай двести рублей. - Николаева прошла мимо нее в свою комнату. Достала из шкафа такой же красный халат. Надела.

- Ёб твою... ты чего? - Наташа двинулась за ней.

- Двести рублей! Водиле заплатить.

- У меня только двести баксов.

- Рубли есть? У тебя рубли есть?! - выкрикнула Николаева.

- Да нету, чего орешь...

- А баксы по-мелкому?

- Два стольника. А чего это у тебя? - Наташа заметила синяк на груди.

- Не твое дело. А у Ленки нет?

- Чего?

- Рублей.

- Не знаю. Она спит еще.

Николаева вошла в другую комнату Там на полу спали две женщины.

- Что, и Сула приехала? - посмотрела на них Николаева.

- Ага, - выглянула из-за ее спины Наташа, - под утро приползли на рогах.

- Тогда - на хуй... - досадно махнула рукой Николаева.

- Ну и чего? - Водитель стоял перед открытой входной дверью.

- Зайди, - пошла к нему Николаева. Он вошел. Она закрыла за ним дверь:

- Слушай, у нас с рублями облом. Давай я тебе отсосу?

Он посмотрел на нее. Потом на Наташу. Наташа усмехнулась. Пошла к себе.

- Давай - Николаева взяла его за руки.

- Ну, вообще-то... - Он в упор смотрел на нее.

- Давай, давай... в ванной. Ну, облом с бабками, видишь. А этих сучар будить - вони не оберешься... - Она потянула его за руку.

- Я могу поехать поменять, - остановился он.

- Не смеши. - Она зажгла свет в ванной. Втянула его за руку. Заперла дверь. Присела. Стала расстегивать ему брюки.

- А ты... давно... это? - смотрел он сверху.

- Много вопросов, юноша... о! А мы быстры на подъем... - Она потрогала сквозь брюки его напрягшийся член.

Расстегнула ремень. Молнию. Стянула вниз серые брюки. Потом черные трусы.

У водителя был небольшой горбатый член.

Она быстро всосала его губами. Обхватила руками лиловатые ягодицы. Стала быстро двигаться.