Лед

Парваз и Паша переглянулись.

- Вот, братан, а ты удивляешься - пачему у нас убыток. - Парваз потушил сигарету. Рассмеялся: - Ледяной тапор, блядь! А может - залатой? А? Или бры-льянтовый? А? Ты ошиблась, это не лед был - брыль-янты. Брыльянтовым тапаром - па груди, па груди. А? Харашо. Для здаровья. Палезно.

- Парвазик, я клянусь, это... - подняла руки Николаева.

- Ледяной тапор... пиздец! - Он смеялся. Раскачивался:

- Блядь, Паш. Ледяной тапор! Не, нам нужен другой бизнес, братан. Хватит. Пашли на рынок, манда-рынами таргавать!

- Парвазик, Парвазик! - крестилась Николаева. Паша сцепил могучие руки замком. Два коротких больших пальца быстро-быстро заскользили друг по дружке. Он забормотал бабьим фальцетом:

- Что ж ты, говнососка, наглеешь так? Ты что, по-нормальному не хочешь работать? Надоела нормальная жизнь? По-плохому хочешь? По-жесткому? Чтоб по голове били?

- Клянусь, Парвазик, всем на свете клянусь! - Николаева перекрестилась. Опустилась на колени: - Матерью клянусь! Отцом покойным клянусь! Парвазик! Я верующая! Богородицей клянусь!

- Верующая! А крест твой где? - спросил Паша.

- Так эти суки и крест с меня содрали!

- И крэст? Такие плахие? - покачал головой Пар-ваз.

- Они меня чуть не угробили! Я до сих пор трясусь вся! Не веришь поехали на Воробьевы горы, я найду это место, вот тебе крест!

- Какой крэст? Какой, блядь, крэст? На тебе пробы негде ставить! Крэст!

- Не веришь - Наташку позови! Она все видела! Как я голая да измудоханная приползла!

- Наташ! - крикнул Паша. Тут же появилась Наташа.

- Когда она пришла?

- Где-то час назад.

- Голая?

- Голая.

- Одна?

- С каким-то козлом.

- Паш, это водила, он подвез меня, когда я...

- Молчи, пизда. И что это за козел?

- Да какой-то с серьгой, бородатый... Она ему бабки должна была. И в ванной отсосала.

- Да это за то, что подвез! За дорогу! Я ж без ничего выбежала!

- Молчи, плесень подзалупная. О чем они пиздели?

- Да не о чем. Отсосала по-быстрому, сказала, если хочешь - заходи еще.

- Ах ты, срань! - Николаева гневно смотрела на Наташу.

- Парвазик, она сказала, что мне больше белья не даст. - Наташа не обращала внимания на Николаеву. Парваз и Паша переглянулись.

- Парвазик... - Николаева качала головой. - Парвазик... она врет, сука, я... да она все время в моих платьях ходила! Я ей все делала!!

- Кто в доме? - спросил Наташу Парваз.

- Ленка и Сула. Спят.

- Давай их сюда. Наташа вышла.

- Парвазик...

Николаева стояла на коленях. Лицо ее исказилось. Брызнули слезы:

- Парвазик.-.. я... я... всю правду сказала... я вот столечко не соврала, клянусь... клянусь... клянусь...

Она трясла головой. Полотенце размоталось. Край его закрыл ее лицо.

Парваз встал. Подошел к мойке. Наклонился к мусорному ведру.

- Я тебе тагда паверил. Я тебя тагда прастил. Я тебе таща памог.

- Парвазик... Парвазик...

- Я тебе тагда вернул паспорт.

- Клянусь... клянусь...

- Я тагда падумал: Аля женщина. Но теперь я па-нимаю: Аля не женщина.

- Парвазик...

- Аля - крыса памойная.

Из мусорного ведра он вынул пустую бутылку из-под шампанского. Брезгливо взял двумя пальцами:

- "Полусладкое".

Рывком сдвинул стол в сторону. Поставил бутылку на пол посередине кухни.

В кухню вошла Сула: 23 года, маленькая, каштановые волосы, смуглое, непривлекательное лицо, большая грудь, стройная фигура, цветастый халат.

И сразу за ней - Лена: 16 лет, высокая, хорошо сложенная, красивое лицо, светлые длинные волосы, розовая пижама.

Обе встали у двери. За ними показалась Наташа.

- Девочки, у меня плахая новость, - заговорил Парваз. - Очень плахая.

Сунул руки в узкие карманы. Привстал на носках. Качнулся:

- Сегодня ночью Аля савершила плахой паступок. Павела себя как крыса памойная. Нарубила себе па-подлому. Наплевала на всех. И наорала на всех.

Он замолчал. Николаева стояла на коленях. Всхлипывала.

- Раздевайся, - приказал Парваз.

Николаева развязала пояс халата. Повела плечами. Халат соскользнул с ее голого тела. Парваз сдернул с ее головы полотенце:

- Садись.

Она встала. Перестала всхлипывать. Подошла к бутылке. Примерилась. Стала садиться влагалищем на бутылку

- Нэ пиздой! Жопой садысь! Пиздой ты на меня работать будэшь!

Все молча смотрели. Николаева села на бутылку анусом. Балансировала.

- Сидеть! - прикрикнул Парваз. Она села свободней. Вскрикнула. Оперлась руками о пол.

- Бэз рук, пизда! Бэз рук! - Парваз ударил ногой по ее руке. И резко нажал на плечи:

- Си-дэ-ть! Николаева закричала.

Мохо

19.22. Тверская улица, дом 6.

Темно-синий "пежо-607" въехал во двор. Остановился.

Боренбойм сидел с газетой на заднем сиденье: 44 года, среднего роста, полноватый, лысоваты и, блондин, умное лицо, голубые глаза, узкие очки в золотой оправе, темно-зеленая тройка.

Дочитал. Кинул на переднее сиденье. Взял узкий черный портфель.

- Завтра полдесятого.

- Хорошо, - кивнул шофер: 52 года, продолговатая голова, пепельные волосы, большой нос, большие губы, коричневая куртка, голубая водолазка.

Боренбойм вышел. Направился к подъезду № 2. В кармане у него зазвонил мобильный. Он вынул его. Остановился. Приложил к уху:

- Да. Ну? Так уже ж договорились. В девять, там. Не, давай наверху, там кухня лучше, и потише. Чего? А чего он мне в контору не позвонил? А? Леш, ну что за разговоры... испорченный телефон какой-то! Как я могу заочно давать советы? Пусть приедет нормально. Вообще по облигациям сейчас - порядок полный, они пухнут уже второй месяц, там предмета для разговора нет. А? Давай. Все... Да, Леш, ты про Володьку слышал? Там ночью экскаватор подогнали и два банкомата ковшом вырыли. Да! Мне Савва рассказал. Ты расспроси, он знает подробности. Вот такие сибирские помидоры. Ну, все.

Боренбойм вошел в подъезд.

Кивнул вахтерше: 66 лет, худощавая, парик, очки, серо-розовая кофта, коричневая юбка, валенки.

Он сел в лифт. Поднялся на третий этаж. Вышел. Достал ключи. Стал отпирать дверь.

Вдруг ему в спину что-то уперлось. Он стал оборачиваться. Но кто-то сильно схватил его за левое плечо:

- Не оглядываться. Смотреть вперед.

Боренбойм посмотрел на свою дверь. Она была стальной. Окрашенной серым.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.