Спасти химеру

– Это человеческий термин, придуманных для человеческих войн с их бессмысленной жестокостью. Но в целом – да, суть ты уловил.

– Люди и твари локхе имеют больше сходства, чем тебе кажется... А что будет, если я пошлю в задницу тебя и твоих хозяев, мой дорогой предатель?

– Тогда, дорогой командор, будет вот что.

Ингер встал, затушил самокрутку о деревянное сидение стула. И закашлялся. Толчками, будто пытался избавиться от мокроты в легких. На его сложенные лодочкой ладони выпал смятый белый комок. Костоправ подбросил его, как мячик, и взметнувшись в воздух, гераго резко расправил свои пушинки. Слипшиеся от слюны, они больше напоминали иглы.

Белая дрянь зависла под потолком, где мы никак не смогли бы его достать. Да и не успели бы.

В кабинете начала собираться химера. С грохотом попадали книги со стеллажей, документы закружились в вихре.

Ингер смотрел на это с благоговением, как на религиозное таинство. Я со страхом подумала, что, возможно, даже если мы согласимся, он не остановит сотворение химеры – просто ради удовольствия понаблюдать за процессом.

Похоже, Варду тоже пришла в голову эта мысль.

– Ладно, – сказал он. – Старик с тобой. Поработаем на локхе.

Зачарованный, костоправ смотрел, как металлические вешалки скручиваются, образуя непропорциональный каркас.

– Ублюдок, ты слышал?! – Вард потряс его за плечи. – Да, мы будем шакалами локхе.

– Я слышал, – отозвался Ингер.

С легким вздохом сожаления он прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Гераго медленно стал спускаться, подрагивая влажными пушинками. Когда он был достаточно низко, Бруни сжал его в кулаке и тщательно раздавил.

Перекрученный каркас упал на разлетевшиеся по полу бумаги.

– Откуда ты такой взялся, костоправ?.. – задумчиво сказал Вард.

Он не ожидал ответа, но Ингер сухим, деловым тоном сообщил:

– Я родился в одной забытой всеми деревеньке среди болот Ретоса. Неподалеку было гнездо нагов, видимо, в той местности уровень локхе был довольно высок. Необходимо вмешательство локхе, чтобы помеси между людьми и его созданиями родились жизнеспособными, да и вообще, чтобы такой плод смог продержаться весь срок в утробе. Моим отцом был царь нагов.

– А мать? – спросила я.

– Она? – Ингер казался удивленным тем, что я спросила, будто считал странным для кого–то интересоваться судьбой его матери. – Она была совсем молодой, жила в деревне. Она считала отца богом.

Теперь, когда по заполненным туманом улицам шел весь отряд, чувство нереальности происходящего было еще более сильным. Гераго, сейчас безобидные, ластились к коже, запутывались в волосах. А бойцы шли, сосредоточенные, как никогда. Сапоги стучали по камням, и даже туман не мог убить эхо шагов.

Фаррес по уши закутался в шарф, набросил на плечи теплый, зимний плащ на меху. Пушинка гераго трепетала на полях его шляпы, зацепившись за ленту. В глазах этого вечного пессимиста застыла мировая скорбь. Он был настолько мрачен, что выглядел забавно. Но если это не подделка, как выражения лица Варда, то Фаррес – самый храбрый из нас. Сколько нужно мужества, чтобы каждый раз сражаться за проигранное, по твоему мнению, дело.

Дация, вся в черном, скользила, как тень. Даже рапира у пояса выглядела изящно. Я никогда не спрашивала Дацию, почему и как женщина попала в ударный отряд Варда. Мне всегда казалось, что она не ответит.

Эдан брел рядом с командором, спрятав свои крашеные волосы под шелковый капюшон. Из рукавов куртки высовывались кружевные манжеты. И теперь, сквозь туман, его глаза действительно казались зелеными.

Бруни просто шел, четко печатая шаг. Как солдат. Наверное, в таком же темпе, спокойно и размеренно, он смог бы идти день и ночь, до следующего военного лагеря, до следующей войны.

Магра, семеня ногами в дорогих туфлях, пыталась идти рядом с Бруни. Он вежливо взял ее под руку, но умерить свою прыть не додумался. А Магра была самой испуганной и подавленной из всех, даже похуже Фарреса. Это место совершенно ей не подходило. Даже в свои лучшие времена Карион, город контрабандистов и бандитов, хранящий немало темных тайн, не подходил красавице Магре. Ей бы похваляться нарядами на балах. Кружить головы благородным юношам.

Сиде Суэно на полшага отставал от Варда. Он единственный шел с обнаженным мечом в руке – готовый драться в любой момент. Или принять на себя удар, предназначенный командору.

Вард еще в саду особняка поймал гераго и всю дорогу сжимал его в кулаке. Непроизвольно, будто забыв. Но командор слишком привык играть, чтобы я поверила в его беззаботную забывчивость. Он наверняка делал это с каким–то расчетом. Возможно, желал позлить Ингера. Вывести из равновесия. И это командору удавалось – костоправ хмурился всякий раз, когда глядел на грубо смятую пушинку. Только вот локхе, нашему кукловоду, на это было плевать. Гераго роем вились возле командора, белоснежные звезды на фоне черной орденской куртки с отпоротыми погонами.

Рядом со мной, нога в ногу, шел Невен. Моя любовь. Какие страшные слова! Какую ужасную боль они пророчат, если что–то случится. Зато как легко стали находиться цели и смыслы. Причины пройти сквозь кошмар и жить дальше, долго и счастливо назло всем.

Ингер плелся посреди нашей нестройной толпы. И тем не менее умудрялся выглядеть обособленно. Костоправ так старательно желал не быть человеком, что это ему, пожалуй, удалось.

Он снова хмуро посмотрел на сжатый в кулаке командора гераго и нахмурился.

– Почему ты помогал нам убивать гераго? – спросила я. – Придумал зажигательную смесь для них?

– О, спалить гераго для Зверя, все равно, что для тебя – спалить клок волос. Ерунда, которой спокойно можно пожертвовать ради более важной цели.