Страница 126 из 130
Ингер покачал головой:
– Какие вы все–таки наивные. Гераго – не отдельные живые существа. Они – часть тела Зверя. Его органы чувств.
Пожалуй... логично.
Я кивнула.
– Понятно.
Ингер фыркнул, будто сомневался в моей способности что–то понимать.
– Почему же тогда у тебя такая кислая морда, когда смотришь на это, – я ткнула в сторону Варда.
Командор, услышав мои слова, швырнул скомканный гераго на камни мостовой и тщательно растер ногой, как таракана.
Ингера передернуло.
– Если гераго для твоего хозяина все равно, что для меня волосы – что ж ты так волнуешься из–за этого?
– Ну, тебе ведь противно, когда к твоим волосам прикасается своими лапами огромный мерзкий паук, – прошипел Ингер. – Нет более отвратительного, лживого и жестокого существа, чем человек. Благословляйте моего хозяина, потому что будь моя воля – вы бы все сдохли.
– Как мило... – пробормотал Вард.
Мертвые тела попадались все чаще по мере того, как мы углублялись в портовый квартал. Иногда они лежали поперек узких улиц, и нам приходилось через них перешагивать.
Нервозность и раздражительность Ингера тут сменились холодной целеустремленностью. Он вырвался в авангард отряда и шагал размашисто, едва не быстрее Бруни. Полы синего плаща развевались у его ног. Гераго по–прежнему следовали за костоправом, прижимались к его коже, запутывались в волосах.
Наконец, мы оказались в проулке, где опалово поблескивали лужи с мыльной водой. Камни посинели от налета моющих средств.
– Мы идем в логово Зога, так? – спросила я.
– Угу, – буркнул Ингер. – Там все началось, там все и надлежит закончить. Точнее, прикончить.
В молчании мы вошли во двор. Там все также свисали с веревок многочисленные простыни. Только они уже не были чистыми и белоснежными – посерели от пыли, многие покрылись кровавыми разводами грибка.
Ингер бесстрашно кинулся вперед, не обращая внимания, что ткань, вся в алых пятнах, хлещет его по лицу.
К счастью, Суэно расчистил нам дорогу, мечом прорубив в оскверненных простынях дыры.
Лачуга Зога тоже ничуть не изменилась – только что туман вполз внутрь через распахнутую дверь, да гераго сгрудились под потолком. Кровать барыги была отодвинута, люк под ней – раскрыт настежь.
– Нам туда? – Вард указал на яму клинком.
– Да, но не сейчас. Нужно подождать ответа от Зверя. Он должен послать с вами химеру. Возможно, в присутствии людей она не рассыплется...
– Ааа... Вот оно что. Твой всесильный звереныш локхе даже не может справится с собственными восставшими слугами. Его замечательные химеры разваливаются!
– Посланники – не слуги Зверя. Они – часть его, и их бунт – это ошибка, поломка. Вот и все. Да, химеры не могут существовать там, где много мятежных Посланников. Да, только поэтому ты и твой сброд получили этот шанс. Только поэтому создания локхе решили иметь дело с людьми.
Последнее слово он выплюнул, как нечто мерзкое на вкус.
– Я знаю, что тебя мучит, костоправ, – сказал Невен. – Знаю, почему ты вдруг стал прикуривать самокрутки одну от другой. Ты страдаешь, потому что недавно до тебя дошло – ты такое же дерьмо, как и мы все, ты – человек. Интересно, когда это до тебя дошло?
– Я – создание локхе!
Невен понизил голос до заговорщицкого шепота.
– Но локхе почему–то не дает тебе повышенных шансов. Оно не играет за тебя. Не помогает. А почему? Потому, что оно работает только для тварей локхе, а ты – человек, сын женщины.
– Оно вполне работает для меня!
– Я видел тела в могиле у храма еретиков.
Ингер, кажется, перестал дышать. Его взгляд из полубезумного стал просто затравленным.
– Взгляни, наконец, правде в глаза, Ингер. Чтобы ты ни делал, как бы ни старался, локхе не признает в тебе своего.
– Ты ничего в этом не понимаешь!
– Я не самый образованный и не самый умный человек тут, но сложить два и два я могу. Факт первый – нужно влияние локхе, чтобы помесь человека и твари была жизнеспособной. Факт второй – недалеко от твоей базы яма завалена мертвыми эмбрионами. Я сначала подумал, что это выкидыши шлюх. А сейчас вот понимаю, некоторые выглядели слишком изуродованными, такое не спишешь даже на воздействие ядовитых зелий. Это твоя работа, так? Ты пытался вывести таких же, как ты. Твари локхе слишком далеки от тебя, не принимают тебя и никогда не примут. А людей ты сам презираешь. Поэтому пытался сделать себе семейку уродов, так?
– Ты ошибаешься, – холодно – слишком холодно – сказал Ингер. – Я хотел сделать солдат. Бойцов для локхе. Которые могли бы, как я, внедриться в ваш мир. Зачем мне семья?
Эх, врешь ты, костоправ. И еще хорошо, если только нам, а не себе. Это я считала себя одинокой! Страшно подумать, какая же пустота окружает тебя, застрявшего на полдороге между людьми и тварями локхе.
На языке вертелся вопрос, как же Ингер делал этих самых эмбрионов, но я сдержалась и промолчала. Слишком хорошо понимала, что ответ мне не понравится.
Я сидела на полу, прислонившись спиной к холодной стене. Ожидание было даже более тягостным, чем в засаде в склепе. Никто не разговаривал. Ингер отчаянно затягивался самокруткой, не знаю какой по счету. Дым поднимался вверх синеватой спиралью и смешивался с туманом. Гераго зависли возле костоправа, как будто он сидел на поляне отцветших одуванчиков.