Страница 7 из 42
– Ты мне не брат, Джулиан.
Его руки легли на мою грудь поверх бюстгальтера и задержались там.
– Зря ты так говоришь. Когда я стану великим, ты еще пожалеешь о своих словах...
- Великим? – фыркнула я. - Тебе никогда не стать Верховным, не то, что великим! Хватит жить иллюзиями. Это невозможно!
– Каков восьмой дар? – спросил Джулиан риторически, обрушившись на меня всем своим весом и впечатав спиной в острые края захламленных полок. – Написание заклинаний. Когда освоишь его, то сможешь делать все, что тебе заблагорассудится, в том числе и придумать новые порядки для наследования лидерства...
– Как я освою подобное?! Даже если бы и захотела, то у меня нет никого, кто бы обучал меня, а благодаря тебе больше нет и Книги, забыл? Многовековое наследие ковена стерто с лица Земли по твоей милости!
- Для этого у тебя есть я, - улыбнулся Джулиан, беря пальцами мой подбородок. – Я не тратил эти годы зря, в отличие от тебя. Я сам помогу тебе стать той, кто ты есть. Мы пройдем этот путь рука об руку, как нам и суждено.
- И не мечтай! Бесполезно. Заклинание для передачи Верховенства создать нельзя, освоив даже все дары в совершенстве. Оно не сможет ужиться в круговороте природы, – рыкнула я, вперившись руками ему в грудь, будто опасаясь, что еще минус один сантиметр между нами – и мы сольемся воедино, в одно уродливое порочное существо.
– Сможет. Я работаю над этим, – мягко отозвался Джулиан, разминая замерзшие пальцы, которые вынул из-под моего свитера, чтобы телекинетически поднять свои перчатки обратно и надеть их. – А твоя задача – работать над собой. Всему свое время, маленькая Верховная.
Джулиан взмахнул рукавом плаща. Где-то поблизости закряхтел старый граммофон, и по магазину потекла сладкая мелодия в духе классического новоорлеанского джаза.
– «Торжественная музыка врачует рассудок, отуманенный безумьем. Он кипящий мозг твой исцелит... Встань здесь и знай, что ты во власти чар моих».
Брат улыбнулся и обнял меня, ведя в импровизированном танце, где я напоминала неподъемный якорь, парализованная и обмякшая, но медленно возвращающая себе самоконтроль.
– «Надежды нет», – продолжила я тихо. – «И в этом вся надежда».
Гром. Вспышка, окрасившая серые глаза в серебро двух драгоценных монет. Я резко подалась назад и толкнула спиной шкаф.
Коробки с вещами посыпались, лавиной обрушившись на нас обоих, и, пригибаясь под ударами статуэток, успевших расколоться о мой висок, я разорвала опоясывающую меня хватку Джулиана. Он выругался, и мне на свитер потек воск свечей, сваленных на деревянную мебель. Огонь в камине рванул струей вперед, и я не разобрала, чья злость дала такой бурный всплеск – моя или его. Минуя вспыхнувший ковер, я кубарем выкатилась из магазина, роняя на ходу свои рюкзак и чехол.
Весь день буря назревала, как воспаленный абсцесс, а теперь трещала, извергая из себя все, что было накоплено: сносящий с ног ураганный ветер, стреляющие молнии и литры воды, от которых моя одежда вмиг отяжелела, пропитываясь насквозь. Поскользнувшись и упав, я перекатилась на живот и быстро встала, подбирая вещи.
Джулиан неспешно вышел из-под навеса и остановился посреди лестницы, снисходительно глядя на меня с высоты своего пьедестала. За его спиной в заколоченных окнах крепли новорожденные искры.
– Поранилась? – сочувственно спросил он, кивая на мой разбитый висок, и я зашипела от ярости, которой на этот раз хватило бы на целый огненный смерч.
– Ты убил Рэйчел! – процедила я, и очередной раскат грома заглушил все прочие звуки, но я упрямо перекричала его, завопив во все горло: – Дебора. Ноа. Маркус. Чейз. Хлоя. Эмма. Ты убил всех наших братьев и сестер! Весь ковен вырезал, ублюдок!
Морщась, Джулиан покорно слушал меня. Буравя взглядом серые глаза, я тщетно надеялась уловить в них еще хоть что-то помимо бархатной красоты, напоминающей то дождевое небо, каким оно становилось не в бурю, а в безобидную летнюю туманность. Темные, глубокие, спокойные. Абсолютное безразличие.
– Я никогда не тосковала по тебе, – сказала я. – И никогда не буду тосковать. Никто не будет.
Лицо Джулиана перекосило от злости, и он резко шагнул вперед.
– Laguz!
Я вскинула руку, и Джулиан поперхнулся, захлебываясь дождем, копьями обрушивающимся на город. Угодив ему в рот, вода стянула изнутри его шею, прибив коленями к твердым ступенькам.
– Три дара из восьми, но и то оставляют желать лучшего, – булькая, прохрипел он, бросив мимолетный взгляд на мои жемчужные бусы, выскочившие из-под шарфа. – Слабовато для Верховной. Если бы только ты тратила больше времени на практику и меньше - на кутеж и развлечения... Ну же, не расстраивай меня, Одри! Попробуй еще разок.
Магия. Она забирала все силы, истончившиеся от усталости и простуды, как истертые нити. Болезнь одолевала, не оставляя ни капли сосредоточия и энергии, и колдовать в таком состоянии было равносильно попыткам катить огромный валун вверх по крутому склону. Я сдалась и, едва удержав равновесие, отпрянула назад от освобожденного Джулиана, отхаркивающего воду.
Не дожидаясь, пока он придет в себя, я развернулась и побежала. Стараясь не оглядываться назад, я минула всю улицу и, рассекая лужи, кинулась через дорогу, по которой изредка проносились одинокие и безрассудные автомобилисты.
Порыв чужой магии, – тягучей, бездонной и извращенной, – за секунду выкорчевал зеленую иву и швырнул ее поперек дороги, чтобы отрезать мне путь. Ломая скрюченные ветви, под стволом чудом проскочил темно-синий джип. Визг колес был таким же пронзительным, как и буря: машину занесло и, выжав тормоз на повороте, водитель чудом справился с управлением. Я же оцепенела перед блестящим капотом, не веря в собственную удачу.
– Пожалуйста! – воскликнула я, тарабаня руками по металлу и стремительно огибая джип. – Подвезите меня! Мне нужна пом...
Дверца открылась, и я налетела на выбравшегося изнутри юношу в бежевой кожаной куртке. Его волосы, вьющиеся и взъерошенные, въелись в мою память так же сильно, как въедается отбеливатель. Темные глаза, оказавшиеся карими и почти ореховыми, гневно сощурились, а спустя секунду я оказалась прижата к земле, поваленная в грязь вместе с рюкзаком и скрипкой.