Ковен озера Шамплейн

Очевидно, этот цвет не предвещал для меня ничего хорошего.

– Верховная Одри, ты злишь духов, когда не внемлешь им! Могу понять... Нрав твой строптив и невыносим, так что советую найти того, кто рунам подошел. То, должно быть, безумный человек, – Нимуэ вытянула руку и указала тонким, прозрачным пальцем мне на голову. – Прелестная шляпка. Обвита жемчугом, так похожим на мои слёзы... Которые, к слову, всё еще черны, как зеницы Талиесина в моменты предсказаний*.

Я опустила глаза на бусины на своей шее: каждая из них много столетий назад скатилась по щекам Владычицы Озера в благодарность за спасение из Британии, где магия вырождалась, нуждаясь в новом доме. Мой ковен даровал его и ей, и самим себе – Шамплейн.

– О великий Мерлин... Столько лет прошло, а ты еще незряча! Да что там... Ты не хочешь прозревать, – прошептала Нимуэ испуганно и горько. – Три дара из восьми... И не стремишься к большему! Что сказала бы на это Виви?! Ты не собираешься возрождать ковен?

– Не знаю, – сказала я то же, что, кажется, твердила всем постоянно. – Это...

– Трусость, – отрезала Нимуэ, круша мое самолюбие. – Ты сказала, что отныне не страшишься умирать, так не лучше ли смерть принять, всё-таки пытаясь? Ох, как скучно... Я утомилась от тебя, прости. Можно мне уже идти?

Нимуэ зевнула, и уголки рта ее разошлись шире, чем положено у человека, открывая по-настоящему жуткую картину. Я поежилась, утыкаясь носом в воротник пальто – карамель, чай, пудра... Одежда пахла Коулом.

– Нимуэ... Есть еще кое-что. Я плохо поступила с тем, кто был готов мне помочь.

– Если он и впрямь был готов помочь, то поможет и сейчас. Ты ведь знаешь, как просить прощения? Тем более, если то юноша - это проблема лишь трех слов: «Ох, ты так хорош! Ты так хорош...».

Я невольно хохотнула.

– О, да, это прокатывает с любым из них!

Найти язык с самой хранительницей Экскалибура, повидавшей десятки королей и великих колдунов (при этом сгубив почти каждого из них своей одержимой любовью, включая самого Мерлина) – было таинством, редчайшим благословением, и ничто не смело его нарушить... Но нарушило.

Нимуэ едва не распалась на сотню дождевых каплей, взвизгнув от заигравшей музыки, как морская сирена. Я дернулась тоже, оглушенная этой пронзительной мелодией, доносящейся откуда-то из... Меня?

– Чудеса! У тебя в кармане горн? – завороженно прошептала она, потянувшись к источнику звука - моему вибрирующему пальто, сквозь ткань которого просвечивал пульсирующий голубой свет.

Я сунула руку в дрожащий карман и очертила подушечками пальцев угловатые грани смартфона, вынимая его.

На дисплеи крупными буквами светилось имя – Сэм Дрейк.

Я уставилась на телефон, который до этого никогда не видела и который уж точно мне не принадлежал. Пришлось терпеть свист заводской мелодии до тех пор, пока имя на дисплеи не погасло само и не сменилось на уведомление о сообщении, остановленном на автоответчик. Предчувствуя неладное, я все равно не устояла перед соблазном и ткнула пальцем в зеленую кнопку.

– Эй, Гастингс, – раздался хриплый прокуренный голос на записи, заглушаемый шумом осеннего ветра. Вероятно, Сэм ехал в своем Форде с настежь открытыми окнами. – Не уверен, что мне есть до этого дело, но... Тут твоя ненаглядная криминалистка совсем одурела и потребовала увезти ее из города, если ты вдруг не в курсе событий. Драпанула в какую-то глушь на шестой автостраде под Шелберном. Короче, ты торчишь мне двадцатку за бензин.

Голос замолк, и вместо него открылось главное меню. Телефон Коула, который появился в моем кармане невесть в какой момент, работал исправно и изредка мигал непонятной эмблемой рядом с датчиком батареи. Открыв последнее приложение, я широко распахнула глаза и выругалась.

Карта с включенной геолокацией отслеживала мой маршрут все это время, а над точкой у берега Шамплейн, которой была я, высвечивалась еще одна - другое устройство, подключенного к приложению параллельно. Кто-то стремительно приближался ко мне, и было не сложно догадаться, кто именно.

– Черт, – я сжала в руке телефон, превращенный Коулом в настоящее орудие слежки и, судя по всему, подброшенный мне в карман незадолго до моего бегства с места преступления. – Иногда я забываю, что связалась с настоящим детективом.

Нимуэ всколыхнулась, всем своим видом требуя подробностей.

– Коул Гастингс, – озвучила я, вздыхая и пряча телефон назад в пальто, раз избавляться от него смысла уже не было. – Это имя подсказали мне руны. Слышала что-нибудь о нем? Может, на лодках переговаривались, или сам Коул здесь плавал...

Незримое плотно между нами, сотканное из магии и разделяющее два мироздания, вдруг дало брешь от потрясения.

– Коул, – эхом повторила Нимуэ, и гладь ее тела вдруг пошла взволнованной рябью, а затем она прокричала его имя чужим голосом, женским и срывающимся, и я испуганно вздрогнула: – «Где ты, милый?.. Коул! Коул!». Ох, я так завидовала его матери... Мальчик с кудрявыми волосами цвета цихлид и глазами, как песок из моих глубин. До чего прелестное дитя! Краше младенца Ланселота**.

Грудную клетку сперло, и мне, казалось, потребовалась целая вечность, чтобы снова вдохнуть. Описание соответствовало в точности, и сомнений не оставалось.

– Вы уже встречались? – уточнила я, запинаясь, но Нимуэ не слушала меня, резвясь на самом краю берега в меланхоличной ностальгии.

– Красные башмачки. Они утонули первыми. Я позвала его к себе на ручки, и он пошел, доверчивый малыш, – заулыбалась она, обнажая острые, пираньи зубы, прежде скрытые под пухлыми топазными губами. – Отец нырял за ним снова и снова, а мать сильно плакала, но я не отдала. Слишком красивые дети не должны жить на суше... На суше истинная красота не способна выжить. С годами мальчики портятся, как цветы, – кивнула она на свой увядающий венок, сняв его с головы. – Мужество уродует их. Интересно, он тоже стал уродлив?