Ковен озера Шамплейн

Однако причал и встреча со старым другом – не такой уж это и риск.

Скинув с себя сумки и рухнув на поваленное дерево, прибитое к бухте с мелководья, я откупорила бутылку выстраданного глинтвейна своей титановой заколкой.

Уединение на берегу Шамплейн остудило мой пыл не хуже пары глотков, совершенных прямо из горла. Корица, кардамон, гвоздика и апельсиновая цедра – алкоголь обжёг толком незнакомый с ним рот, и я скривилась, но выпила еще. Раньше утешением для меня становились драгоценные побрякушки или маникюр, а не выпивка, но сегодня был особый случай. Решиться на то, что я собиралась сделать, трезвой было попросту невозможно.

Я достала мятую салфетку из чикагской пиццерии и исписала ее тем языком, названия которому на свете не было. Закончив, я придержала маркер зубами и сложила салфетку в форме самолетика. Вспрыгнув на обломок пирса и нависнув над кромкой воды, я запустила его в воздух. Самолетик отправился в полет, подхваченный порывом ветра, а затем спикировал в воды Шамплейн.

И ничего не произошло.

Я уселась обратно на дерево и провела так еще полчаса, почти дойдя до дна бутылки, когда вдруг туман заклубился над гладью, сделавшись похожим на сахарную вату. Просторы Шамплейн скрылись под ним, а затем озеро разродилось, являя миру нечто поистине прекрасное.

Нимуэ мерцала, залитая янтарем уходящего солнца. Внутри ее тела, сотканного из алмазных волн, резвились маленькие разноцветные рыбки. Она поправила на голове венок, сплетенный из водорослей и полевых цветов, а затем вытянулась, приобретая упругость и твердость формы, чуждые божествам. Именно на людей, бахвалясь своим превосходством, они вопреки тому ревностно стремятся походить.

– Верховная! – пропела Нимуэ, точно перезвон колокольчиков, и присела в изящном реверансе. Я ответила ей таким же, неуклюже роняя бутылку. – Я узнала твой почерк. Благие времена настали!

– Не совсем благие, – неохотно огорчила я духа-защитника ковена, и Нимуэ вмиг потускнела от грусти, перестав сиять. – Джулиан еще не повержен. Я просто... оказалась в Бёрлингтоне проездом и вдруг поняла, что не могу уехать, не повидавшись. Кажется, в последний раз мы виделись, когда я приходила сюда вместе с мамой... 

Нимуэ поджала губы. Тумана над озером сгустился.

– Ох, значит, моя служба не окончена, – скривила она лицо, прекрасное в той же мере, в какой и отталкивающее. – Бездомные в поисках пристанища без конца бредут сюда, как мотыльки на свет... Хранить твоего гнезда неприкосновенность весело, но вот с последним экземпляром я намучилась. Настырный, он никак не хотел пугаться, всё рыская и рыская здесь в поисках того, чего не заслужил! Никто ещё не заходил так далеко, но не тревожься, у меня и с ним всё получилось.

– Я признательна тебе за твою защиту, Нимуэ, – мягко сказала я. – Без тебя бы дом давно снесли или разобрали по кусочкам.

– Цены мне нет, это сомнений не потерпит, – расплылась она в самодовольстве, которым никто не славился так, как обитатели воды. – Но неужели ты явилась лишь из тоски по мне? Зачем ты призвала меня на самом деле?

– Я не знаю. Наверно, за поддержкой... А, возможно, я пришла за долгожданной расплатой.

Эти слова, как гром среди ясного неба. Они вырвались раньше, чем я успела их осознать. Направляясь сюда, я и впрямь допускала мысль, что поблизости может разгуливать мой безумный брат. Встреться мы снова, я бы уже не побежала. Я хотела, чтобы все закончилось.

– Ты устала, – догадалась Нимуэ, подплывая ближе, и юбка из водяных щупалец и желтых листьев колыхалась на каждом ее шаге, скрывая отсутствие ног. – Устала от бегства, а не от борьбы. Ты не боролась ни дня своей жизни, а уже хочешь сдаться!

– Да, ты права. Я так больше не могу, Нимуэ! Сегодня я поняла, что есть вещи гораздо страшнее встречи с Джулианом.

– Или ты просто опьянела, – усмехнулась она снисходительно, и взгляд светящихся глаз без зрачков прилип к пустой бутылке из-под вина. – Так ты пришла сюда, чтобы попрощаться с жизнью? Увы, но жнеца здесь нет. Джулиана не было на берегах Шамплейн ровно столько же, сколько и тебя, моя Верховная.

– Как?

Нимуэ склонила голову в бок и отвлеклась на одинокий пирс из гниющих бревен. От одного ее задумчивого взора мох и водоросли, обвивающие ставни, стали крепнуть и расти, вздымаясь непроходимыми кустами.

– Джулиан не приходил к моим водам с тех самых пор, как пришёл за Книгой и унёс жизнь твоей атташе Рэйчел. Ты можешь хоть сейчас вернуться домой – в его стенах тебе ничего не грозит. Разве что отголоски прошлого, которое моя Верховная предпочла забыть, как и свою природу.

Я рухнула обратно на спиленный ствол, озадаченная.

– Ты знаешь, что творится в Бёрлингтоне? – спросила я, пока Нимуэ хихикала и шипела, как морская пена, играясь с рыбками внутри своих запястий. – Уже несколько новоодаренных ведьм погибли. На их телах знаки... Один из них принадлежит Джулиану. Только он мог нарисовать его.

– Джулиана здесь нет, – повторила Нимуэ вкрадчиво, и само озеро затрещало, лопаясь, как и её терпение. – И я не ведаю о делах земных существ! Прошу, Верховная, не утомляй меня их бременем.

Я вынужденно кивнула, поднимая взор до потемневшего неба, которому было не до человеческих тягот точно так же, как и Нимуэ. На нем уже проступали звезды, тепло укутанные покрывалом из пушистых облаков.

– Еще вопрос, – снова решила попытать удачу я, кусая губу. – Ты знакома с костяными рунами моей матери?

– Виви? – переспросила Нимуэ, вдруг затихнув и сделавшись матовой, как запотевшее стекло. – Виви... Да, и доселе не родилось ведьмы, что была бы искуснее твоей матери в рунической магии. Те кости, что ты носишь, она собственноручно выточила из останков с моего дна.

– Они могут указывать на людей? Называть имена, а не места...

– Подталкивать тебя к тем, в ком ты нуждаешься? – Нимуэ присмотрелась ко мне. – Разумеется.

– А сломаться они могут? – поинтересовалась я невзначай и внезапно увидела, что Нимуэ, оказывается, оттеняет не только бирюзовые и синие цвета, но и красные тоже.