Ковен озера Шамплейн

– Ещё?

Я обтёрла лицо рукавом и вернулась к кровати. На этот раз мне удалось рассмотреть тело Харпер подольше, нежели жалкие десять секунд. Вдоль ее рук тянулись зигзаги, а вокруг округлых грудей плясали целые письмена – неизвестный мне язык, отдаленно напоминающий шумерский.

– Не знаю, – сдалась я. – Больше ничего не узнаю. Разве что, может быть, вот это, – Я указала пальцем на полукруг, очерчивающий ее коленную чашечку. – Чем-то похожим ведьмы помечают новорожденных детей, чтобы защитить их от фейри, что по легендам крадут из колыбелей младенцев. Но, если я и права, то выходит бессмыслица... Этот знак – рождение, а не смерть. Приход нового.

Коул хмурился, но записывал – сама не знаю, что дельного он мог подчерпнуть из моей бессвязной болтовни. Я склонила голову к плечу, меняя угол обзора. Пышное облако выпустило из плена солнце, и его луч упал прямиком на компьютерный стол, заваленный тетрадями и грязными чайными кружками. Между ними стояла глиняная вазочка, расписанная вручную, откуда торчали семь белых бутонов, тянущихся к окнам.

Я шагнула к шкафам и, подвинув стопку учебников по экспрессионизму, поддела ногтями глянцевую листовку.

– «Дикие кошки», – прочла я над изображением футбольной команды с датой прошлого матча. – Похоже, у Харпер был парень из студенческой сборной.

– С чего ты взяла?

– Кто-то же отправлял ей букеты, – сказала я, указав на другую высокую вазу из хрусталя.

А рядом с ней, прямо на подоконнике, лежал третий неприбранный букет. Очевидно, тот самый, с которым к Харпер приехал курьер, прежде чем застать ее мертвой и кинуть цветы наотмашь.

Все композиции были составлены с колоритом: лиловые астры с пионами и белые лилии с веточками вербены. Атмосфера леденящего ужаса, поглотившая спальню после убийства, задушила их красоту. Проиграв ошметками плоти на ковре и изуродованному трупу, цветы стали совсем непримечательной деталью, и я внезапно подумала о том, что и сама чудом заметила их.

Я по очереди обвела взглядом каждый из цветков.

– Раз, два, три... Целых три букета!

Все они выглядели свежими, будто сорванные накануне. Ненатуральные в своей чрезмерной естественности, роскошные, цветущие... Я ошиблась: трупную гниль перебивали вовсе не дешевые духи– то был запах роз, орхидей и гладиолусов, притаившихся вокруг.

Я подошла к вазе, из которой выглядывала сапфировая обертка, и развернула подарочную открытку. Она, с аккуратным почерком и мужской подписью, приветствовала Харпер в Бёрлингтоне после летних каникул. Следующий букет, составленный из хризантем и розовых бусин, подписан не был, но был помят, как если бы Харпер привезла его в машине после свидания. Третий же, доставленный сегодня, был украшен целым письмом. Та же мужская подпись и поздравления с днем рождения, которое он не смог застать лично из-за отца, приболевшего и живущего в Техасе.

– Похоже, она пользовалась популярностью, – озадаченно предположил Коул, пристально следя за мной.

– Все букеты от одного адресата, – покачала головой я. – Майкл Фишер... Он ведь не мог подарить все букеты сразу, верно?

– К чему ты клонишь?

– Все цветы свежие, будто их срезали только утром, хотя лишь один букет из трех был доставлен сегодня.

– Уверен, в Бёрлингтоне не все так плачевно с качеством цветов, – пожал Коул плечами. – Может, Харпер опрыскивала их удобрениями...

Я недоверчиво нахмурилась и задумчиво погладила пальцами белоснежные лепестки.

– Ты хоть одни живые цветы видел, которые бы не подавали никаких признаков увядания, простояв две недели? – спросила я, развернув перед лицом Коула первую открытку. – Прочти. Этот букет Харпер подарили в первый день, как она прилетела из Торонто. Должно быть что-то ещё... – И, игнорируя замешательство Коула, я быстро обошла его и стала рыскать по остальным частям комнаты.

«Мама! Все игрушки Джулиана обросли ромашками, это тоже нормально?».

Я взялась за ручки платяного шкафа и потянула их на себя, открывая. Несколько коротких платьев, стопки футболок, полочки с бельём и носками... Ничего примечательного, кроме одного: ворохи змей, кишащие под сложенной одеждой и посыпавшиеся на меня с верхних полок, как град.

Я с визгом отпрыгнула, врезаясь в Коула.

«Рэйчел, помоги! Под моей кроватью змеи! Рэйчел!».

– Что у вас здесь? – крикнул Сэм, врываясь в комнату.

Такого отборного мата мне, пожалуй, не приходилось слышать даже в Детройте.

– Вот же дрянь, – фыркнул Сэм, стряхивая со своего ботинка одну из подползших змей. – Мало того, что все здесь кишит пауками, так теперь еще и змеи! Это общежитие точно не проклято? – Плюясь, Сэм снова выругался и попятился назад к двери. – Эй, Гастингс! Может, проверим на тебе, ядовиты ли они? Возьми их на ручки.

Коул закатил глаза и выставил локоть, не давая мне приблизиться к расползающемуся вороху. Ничуть не боясь, он только брезгливо морщился, а затем попытался заботливо оттащить меня подальше за рукав свитера, когда я нагнулась.

– Это ужи, – вздохнула я, вытянув из вазы толстый стебель и отбросив им змею обратно в шкаф. – Их здесь штук десять.

– Я вызову службу, – буркнул Сэм, выходя в коридор, и Коул осторожно переступил шипящий клубок, туго переплетенный между собой.

– Я люблю животных, – сказал он. – Но змей как-то не очень.

Я посмотрела вслед Сэму и выпрямилась, возвращая стебель в вазу.

– Твой напарник упомянул, что здесь водится много пауков...

– Их тоже не люблю. Лучше бы здесь было много кошек.

Тонкие, как пергамент, крылышки бабочек с лазурными прожилками, порхающих под потолком. Неувядающие цветы, чувствующие себя в душной и темной комнате лучше, чем в руках самого опытного садовника. Пауки, облюбовавшие стены. Змеи, тянущиеся сюда, как в урожайный край.

– Знамения, – поняла я вдруг. – Харпер ведьма.

Коул едва не выронил свой блокнот, а спустя мгновение заменил его зеркальцем. Извернувшись так, чтобы видеть в отражении тело Харпер, он сузил глаза.