Ковен озера Шамплейн

– Криминалистику нынче в старшей школе проходят? – насмешливо прищурился Сэм. – Ей на вид лет семнадцать.

– Я просто молодо выгляжу. А еще я красивая. Присмотритесь, – вырвалось у меня, а затем я сделала все, что было в моих силах: подмигнула Сэму и нагло отодвинула его в сторону. – Вы, кстати, тоже.

Мужчина, вопреки своей враждебности, вдруг зарделся и отступил, замычав нам вслед что-то нечленораздельное.

– И впрямь гнусный, – буркнула я, боясь оглянуться.

– А ты можешь быть душкой, когда захочешь, - присвистнул Коул. - Не думал, что Сэм из тех, с кем такое прокатывает.

– Сама в шоке, – призналась я. – Похоже, очаровывать мужчин – это и впрямь врожденный бонус каждой ведьмы. Не зря на протяжении веков именно женщины вызывались стелить нам солому в костер.

Мы вошли в комнату, и Коул осмотрительно прикрыл за нами дверь, чтобы скрыть от бригады копов снаружи мое позеленевшее лицо. Его рука легла мне на плечо, и этот жест не произвёл бы такого фурора, если бы я давно не усекла, что прикосновения – табу для синдрома Аспергера. Однако его ладонь, теплая и тяжелая, не спешила исчезать. Внутренний дискомфорт Коула выдавали лишь его дрожащие губы, но, пристально обводя взглядом комнату, он старался не думать об этом и терпел ради меня.

– Её зовут Харпер Стоун, – сказал он. – Факультет современного искусства. Ей исполнился двадцать один год позавчера.

Всего лишь еще одна заметка в блокноте Коула, но целое зверство, каких я не видела со времен своего пятнадцатилетия, когда, проснувшись и спустившись вниз, застала всю свою семью растерзанной по частям. И, пускай такое не забывается, но и не закаляет тоже. Сейчас я ужаснулась не меньше, чем в тот роковой день. Я даже попыталась отшатнуться назад, но рука Коула на моём плече не дала мне этого сделать.

Мы оба смотрели на мертвую девушку. С оливковой кожей и пурпурными волосами, она лежала на своей постели полностью обнаженной. Руки, покрытые запекшимися шрамами, были скрещены на животе. А с подушки на нас смотрели две зияющие черные дыры вместо глаз – смерть, которую убийца живописно обыграл в блаженный сон. Спящая красавица, которая уже никогда не очнётся.

Коул вдохнул воздух ртом, проглотив желание что-то сказать вместе с запахом, которым в комнате пропитался каждый сантиметр. Я почуяла смрад еще возле желтой ленты в начале крыла. По мере приближения к спальне он делался плотнее и кислее. Сладковатая нотка гнили, сдобренная ароматом дешёвых духов, которыми был заставлен туалетный столик – гремучая смесь, от которой мой желудок подпрыгнул к горлу.

Пальцы Коула надавили сильнее.

– Дыши через рот, – посоветовал он. – Я открою окно.

Он отодвинул шторы, проливая свет на две кровати, стоящие поодаль друг от друга, и арабский ковер из бисера. Ступая на него, я восхитилась насыщенным темно-красным цветом, а спустя миг отскочила в сторону, осознав, что лепестки роз на нем – это вовсе не цветочный узор. Это пятна крови, скрывшие настоящий цвет ковра под собой. Кровь здесь была повсюду.

– Может, съездить за твоим рюкзаком? – осторожно предложил Коул. – За картами Таро. Тогда в кафе они ответили на мои вопросы...

– Ты хочешь, чтобы я погадала трупу? И серьезно думаешь, я позволю тебе уйти и оставить меня с ним наедине?!

Коул сконфузился в ответ на это уместное замечание и, достав ультрафиолетовый фонарик и свой блокнот, принялся обходить комнату вдоль плинтусов. Я же постаралась собраться с мыслями, как бы упрямо они не разбегались от этого зрелища. Плечо неприятно щемило: мне вдруг захотелось, чтобы Коул вернул на него свою руку. Подойдя ближе к кровати, я чуть-чуть наклонилась.

– Тот же почерк, – раздался голос Коула за моей спиной. Он принялся зачитывать вслух с телефона отчет криминалистов, что побывали здесь до нас: – «Отсутствие первых фаланг пальцев, глазных яблок, языка. Орудие убийства не обнаружено. Чёрный жемчуг из глазниц изъят для дальнейшей экспертизы». Присмотрись к знакам, Одри. Говори всё, что узнаешь, даже если не уверена наверняка.

Я кивнула, сглатывая слюну каждые три секунды, чтобы раз за разом отправлять съеденный паприкаш обратно в пищевод. Дыша короткими урывками и ртом, как велел Коул, я присмотрелась.

– Телу уже два дня. Его обнаружил курьер цветов. Харпер вернулась в общежитие раньше всех, – продолжил рассказывать Коул на фоне. – За две недели до занятий. Отличница... Хотела провести побольше времени с друзьями, живущими в Бёрлингтоне. Сама она из Торонто. На этаже никого не было, когда её убивали. Мы всех опросили, никто ничего не слышал. Соседка Харпер всё еще в Бостоне, и, полагаю, теперь она точно там и останется.

Треугольник над острыми косточками таза. Еще один треугольник – с линией, горизонтально пересекающей его пополам. И еще два аналогичных, только перевернутых. Фигуры, начерченные лезвием от паха девушки до самого пупка.

– Это пятое убийство, Одри. Второе за прошедший месяц. Я должен это остановить... Пожалуйста, помоги мне.

Я стараюсь, Коул. Я так сильно стараюсь!

Но всё, чем обернулось моё старание – это привкусом желчи во рту и неконтролируемой рвотой. Я едва успела добежать до раскрытого окна. Его шершавые пальцы неуверенно придержали мои волосы у виска, что ещё ныл после встречи с Джулианом.

– Сказал же, дыши через рот, – по-учительски заворчал Коул, и я сердито стукнула его по груди. – Мы можем уйти, если хочешь. Но я был бы благодарен, если бы ты попробовала снова и...

– Элементы.

– Что?

– У неё, твою мать, символы четырех стихий на животе! Элементы: огонь, воздух, вода и земля. Это что, правда настолько сложно?!

Кровавые узоры мигали перед глазами кошмарным видением, от которого я не могла теперь отделаться, даже крепко зажмурив глаза. Приведя себя в чувства и отдышавшись, я обернулась на Коула, чей длинный силуэт перекрывал вид на хаос, царящий в спальне.

Открыв блокнот, он сделал пометки.