Ковен озера Шамплейн

Я сидела, как на иголках. Сложно было вести себя иначе, зная, что скоро встретишься с настоящим изувеченным трупом, пускай он и был далеко не первым в моей жизни. Внезапно я нашла разгадку привычке Коула теребить в руках бронзовое зеркало: эти компульсии помогали обуздать ошалевший рассудок. Потакаю неврозу, я и сама стучала ноготками по жемчужным бусам, пересчитывая – раз, два, три, четыре... Белая, белая, еще белая. Раз, два, три...

До заката было еще далеко, но с озера уже дул влажный прохладный ветер, неся за собой пожелтевшие листья. На улице кипела жизнь: мопеды неслись на обгон, горожане меланхолично пили кофе под брызгами фонтанов, а дорогу перебегали заспанные студенты, подрезая машины наперекор красному светофору. В толпе то и дело мелькали яркие значки с символикой клёна.

– Штат Вермонт – основной поставщик кленового сиропа, – поведал Коул, проследив за моим взглядом. – Блинчики с ним – это даже лучше яблочного пирога! Ты обязана попробовать. Их у нас готовят на каждом углу, но лучшие панкейки всё же у...

– Коул, – не выдержала я, массируя пальцами виски. – Мы только что объелись паприкаша, а уже мчимся на кровавое место преступления, где меня, вероятно, стошнит минимум раза два. Последнее, о чем я хочу сейчас думать, так это о еде.

Гастингс понимающе замолчал, а уже спустя десять минут припарковался у многоэтажного здания из красного кирпича, будто сошедшего со страниц викторианского романа: остроконечные шпили и угловатая бордовая крыша. Выпрыгнув из машины, я задрала голову к золотой табличке над входом, гласящей «Женское общежитие университета Вермонта».

Замерев, я вопросительно оглянулась на Коула, застегивающего на поясе кобуру, вытащенную из багажника.

– Только не говори, что убили чью-то соседку-оторву, – взмолилась я. – Это же клише всех фильмов ужасов!

– И мы в главных ролях, – подхватил Коул, и если дома выражение его лица оттаивало, пропуская хоть какие-то оттенки эмоциональной палитры, то сейчас же он вновь сделался непроницаемым и отчужденным, сосредоточившись на работе. – В основном все жертвы – молодые люди в возрасте до двадцати лет. Лишь одно исключение пришлось на сорокалетнего работника банка с женой и двумя детьми. Другие – подростки или, того хуже, дети, – мрачно добавил Коул.

Я сглотнула, припоминая список имён из его блокнота. Мои ладони, спрятанные в карманы штанов, покрылись испариной.

Мы переглянулись у массивных дверей, и я охотно пропустила Гастингса вперед. Внутри был светлый, просторный коридор, совсем не вписывающийся в наружную архитектуру и оттого похожий на параллельное измерение. Вверх уходила винтовая лестница, ведущая к спальням, расположенным на пяти этажах. Между спицами хрустальной люстры грациозно порхали бабочки, как ленты бирюзового атласа. Я нахмурилась, созерцая полёт тропических морфо Пелеида, которым здесь было не место.

– Кажется, кто-то из студентов прибыл по обмену с Эквадора, – шутливо заметила я и кивнула Коулу вверх, невольно вспоминая, как однажды в нашем домашнем инсектарии одна из таких бабочек опустилась маленькой Эмме на нос и просидела там больше часа.

Нехотя отведя взгляд от прекрасного, я вдохнула в себя пыльный, но чистый воздух, запасаясь им перед тем, как вдохнуть нечто отвратительное и едкое, что выучила уже наизусть.

Смрад запекшейся крови и разложения.

– Скажи, если заметишь еще что-нибудь необычное, – тихо сказал Коул, перескакивая ступеньки, из-за чего я едва поспевала за ним, спотыкаясь. –

– Само моё присутствие в женском общежитии уже необычно, – хмыкнула я, озираясь по сторонам. – Я бы сказала даже противоестественно.

– Чего так? Никогда не хотелось связать свою жизнь с наукой? – поддел меня Коул.

– Когда ты владеешь магией, всякая наука тут же обесценивается на ее фоне, – усмехнулась я и, немного подумав, пожала плечами: – К тому же, если бы я и решила поступать куда-нибудь, то моя семья точно бы не позволила жить мне в таких условиях.

– Ты крадёшь деньги на пропитание, но сама происходишь из королевского рода? Что-то тут не вяжется.

– В моей жизни многое не вяжется, – вздохнула я и, когда мое дыхание окончательно сбилось, мы наконец-то поднялись на нужный этаж.

Бархатные торшеры, расставленные по углам, отбрасывали причудливые тени на деревянные панели и двери комнат. Левое крыло, куда завернул Коул, было перекрыто: он остановился перед желтой лентой и, раскрыв полицейский значок дежурному, кивнул на меня. Нас тут же пропустили. Ступая за черту, отделяющую мир убийц от мира беспечных зевак, я оглянулась на правое крыло. Пустое, оно хранило безмолвие, и ни один любопытный студент не высовывался оттуда. Всё общежитие будто вымерло. Напуганные до полусмерти в первый же день начала учебного года, студенты наверняка разбежались, заливая стресс чаем с бергамотом в кафетерии кампуса.

– Хочу предупредить, – шепнул Коул мне на ухо, пока мы шли по бесконечному коридору, где громко переговаривались полицейские, делая заметки в планшете: – Сэм на редкость гнусный тип.

– А?

Я не успела дождаться объяснения, как из опечатанной комнаты нам на встречу вылетел жилистый мужчина порядком старше Коула и побитого, злобного вида. Окинув нас обоих презрительным взглядом, он сложил руки на груди.

– Хорошо развлёкся, Гастингс, пока мы здесь все пахали сверхурочно?

– Я брал официальный отгул, – парировал Коул приглушенно, а затем и вовсе проскулил: – По СМС.

Сэм свел вместе широкие брови, – такие же рыжие, как его короткие волосы, – и посмотрел на меня. Взгляд болотных глаз с вкраплениями темного янтаря будто был слит из свинца: меня пригвоздило к полу. Сэм молчал, источая ненависть всем своим видом.

– Ты притащил с собой гражданскую? Что, твоя подружка? – грубо усмехнулся он. – А мы-то всем отделом ставки делали, голубой ты или нет. Это не место для свиданий, болван!

– Она нужна для расследования, – парировал Коул и придумал мне легенду быстрее, чем я успела отлепить язык от нёба: – Талантливый криминалист из Нового Орлеана. Я ездил именно за ней. Личное поручение шефа.