Ковен озера Шамплейн

– Ты сам оставил мне их!

– Да, – Коул взъерошил пальцами кудри. - Я забыл. Зеркало мне очень дорого, и его пропажа вытеснила все остальное. Но это в любом случае кража... - И, стушевавшись при виде моих раздутых ноздрей, он тут же поднял белый флаг: – Эй, я не собираюсь писать на тебя заявление! Мне просто было бы приятно, если бы ты согласилась их отработать. Не в том смысле! – Коул тут же осекся, краснея. – Я не знаю тебя, а ты не знаешь меня, но у нас обоих есть то, что мы можем дать друг другу, – Он сел ровно и на волшебную долю секунды все же смог заставить себя задержать взгляд на моих глазах. – Твои знания и магия в обмен на временное пристанище. И, что самое чудесное, тебе даже не придётся ничего красть! Продукты за мой счёт.

Предложение звучало сомнительно, но выгода – многообещающе. Ладони вспотели от одной лишь мысли о том, что на свете вновь появится кто-то, на кого я могла бы положиться, как на Рэйчел в свое время. Я тут же тряхнула головой и отрезвела: ее участи, к которой привела близость со мной, никто не заслуживал. Особенно Коул.

Языки пламени уничтожают, уничтожают, уничтожают.

– Ты всего лишь человек, Коул, – мягко прошептала я. – Весьма необычный человек, отрицать не стану, но ты даже понятия не имеешь, в какие неприятности я могу тебя втянуть. Ты ведь не знаешь всей истории и уж тем более не знаешь, смогу ли я помочь тебе. Я не самая выдающаяся ведьма, детектив, и вообще-то я направлялась в Сиэтл, так что нам не по пути и...

Стараясь не поднимать глаза на Коула, я быстро перехватила лямку своего рюкзака и потянулась под стол за скрипкой, чтобы сбежать, но молния на ткани предательски затрещала. Из сумки посыпалось все ее содержимое, прямо посреди прохода между столиками. Гастингс вздрогнул и тут же наклонился за разлетевшимися картами Таро, выпавшими из шкатулки заодно со склянками и бельем.

– Я сама! – шикнула я на него, когда Коул поднес к лицу одну из карт с позолотой, вглядываясь в изображения веселого юнца, скачущего по холмам с узелком наперевес. – Ты как ребенок хватаешь всё, что лежит неровно! Хорошо хоть в рот не тянешь. Дай сюда...

– Что это? – поинтересовался Коул, не выпуская карту.

Я обреченно выдохнула.

– Эта карта Дурак. Ее еще называют Шутом. Как видишь, карты никогда не ошибаются, – язвительно подметила я и, когда Коул повернул ко мне другую поднятую карту, то только подтвердил мои слова: – А это Верховная Жрица. Олицетворение тайн и ворожбы.

– Поразительно, – восхитился Коул, хотя о его восторге я лишь догадывалась, ведь он всегда говорил почти с одинаковой интонацией, меняясь в лице лишь в приступах смущения. – А если я спрошу у них о твоём преследователе?

– Не смей!

Но Коул уже поднял следующую карту, и внутренности скрутило.

– Можешь не трактовать, – тихо сказал Коул, садясь обратно за стол с тремя картами, зажатыми между пальцев. – Я и сам вижу. Это Дьявол.

Чудовище, чьи рога вились так высоко вверх, что почти выходили за раму рисунка. На фоне скалящегося Сатаны вопили белые фигуры, преклоняя колени в цепях – низвергнутые души, навсегда заточенные в его власти. Ни одна карта не описала бы натуру Джулиана лучше, чем эта.

Воспользовавшись моим замешательством, Коул снова наклонился и самостоятельно собрал все мои уроненные вещи, а затем взгромоздил их перед собой. Убедившись, что под столом не затерялась ни одна хитрая карта, он завороженно перетасовал их, оставив уже выбранные три лежать передо мной рубашками кверху.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась я, на что Коул перемешал колоду еще раз.

– Не знаю. Наверно, пытаюсь уговорить тебя.

Он остановился, взвешивая Таро в ладонях, и посмотрел куда-то мне в лоб, очевидно, чтобы изобразить зрительный контакт, который синдром Аспергера ему не разрешал.

– Что будет, если ты поедешь в Сиэтл, как и планировала? – вдруг озвучил он и снял верхнюю карту, кладя ее рядом с моим сложенным барахлом.

Таро издавна служило развлечением даже для самых маленьких ведьм, потому что, податливые и честные, они отвечали практически всем, кто взывал к их благосклонности. Коул же не воспринимал карты всерьез, поэтому даже не подозревал, что игрался с магией, которая ластилась к его рукам, как котенок. И отвечала она ему предельно честно.

– Это... Башня? Что она означает?

Ничего хорошего.

Кислород затвердел в легких, и меня пригвоздило к креслу. Я молча уставилась на карты, переливающиеся от золотых красок в махровом свете ламп. Каменную башню на картинке пожирало пламя: спасаясь и погибая, из нее сыпались люди, как опадающие листья. Страх, отчаяние и разрушение.

– Это означает, что всё будет хорошо, – невозмутимо солгала я, как делала это уже много лет. – Как я и задумывала.

Коул подозрительно нахмурился, но придираться не стал и перевернул следующую карту.

– А если ты отправишься со мной в Бёрлингтон?

Юная дева в белоснежном одеянии, цепляющаяся пальцами за гриву льва, чья пасть была раскрыта в предостерегающем рыке, направленном против врагов. Прильнув к коленям девы, он служил ей, покладистый и верный, не смыкая оранжевых зениц.

– Это Сила.

– Хорошая карта?

– Очень.

– Тогда выбор очевиден. Сила точно выглядит привлекательнее, чем руины, – вынес свой вердикт Коул, с сомнением покосившись на отложенную Башню.

Я скрестила руки на груди, выказывая свое недоверие.

– Это ничего не значит, мистер-Дельфийский-оракул. Ты ведь до этого дня наверняка считал, что Таро – просто еще одно неплохое имя для кота.

– Твоя правда, – смирился Коул и отодвинул колоду, оглядывая, что еще успело вывалиться из моего рюкзака. – А что насчет этих штук?

У Гастингса были тонкие пальцы, длиннее моих минимум раза в два, и потому он дотянулся до мешочка с рунами быстрее, чем я = до его наглой физиономии, для которой было неведомо понятие личных границ.