Страница 10 из 42
Мучительная ломота в теле, простудный жар и вид натертых запястий быстро пригвоздили меня обратно к подушке. Память начала стремительно возвращаться.
– На тебя напали?
Я прислонилась лбом к спинке впередистоящего кресла и взглянула на юношу за рулем, кудрявого и насквозь промокшего, чей полицейский значок детектива перекочевал из внутреннего кармана на почетное место – прямо в отверстие для стаканчика с кофе под рычагом передач.
Я промолчала, не столько из враждебности и обиды, сколько просто не найдя сил на ответ. Детектив Гастингс, чье имя в моём мозгу переплелось с лихорадочным бредом и матерными словами, повернулся в пол оборота, неторопливо ведя машину вдоль утопающей трассы.
– У тебя кровь идет.
Я нахмурилась и приложила пальцы к ноющему виску под спутанными волосами, вынужденно не размыкая скрещенных запястий, скованных наручниками. Подушечки пальцев слиплись вместе и, поднеся их к глазам, я увидела кровь, которую по ощущениям было так легко спутать с дождевой водой, тоже текущей по лицу.
– Упала, – соврала я, и Коул хмыкнул, выказывая свой скептицизм. – Бордюр скользкий.
– А тот парень, от которого ты бежала, просто помогал тебе подняться, да?
Я неестественно дернулась. Слышать из чьих-то уст замечание о моем брате, после встречи с которым люди обычно либо просыпались мертвыми, либо наталкивались на защитные чары и остаток дня не могли вспомнить даже буквы алфавита, было чертовски жутко. Сохранить самообладание было так же тяжко, как и не умереть сегодня.
– Сколько тебе лет? – продолжил приставать с расспросами Коул.
– Я совершеннолетняя, так что под уголовный кодекс подхожу, не переживай. Уверена, в участке мне обеспечат горячий приём.
– Уже доводилось там бывать?
– Нет. А что, я не похожа на законопослушную гражданку?
Коул свел на переносице брови и отвлекся от дороги, уставившись на меня так, будто пытался просканировать.
– Это был сарказм? – уточнил он с сомнением в голосе. – Иначе не понимаю, как ты всерьез можешь допустить вероятность отрицательного ответа на свой вопрос после того, как обворовала меня посреди улицы.
– Беда-а, – протянула я, качая головой. – Ты хоть одно преступление раскрыл с такой-то догадливостью?
– Пятьдесят пять процентов дел в участке раскрыто именно мной, – нарочито равнодушно ответил Коул, снова сосредоточившись на дороге, и я бы слукавила, если бы сказала, что ему удалось прозвучать ничуть не самодовольно и гордо. – Это лучший статистический показатель среди моих коллег.
– Тогда советую не бродить одному по темным переулкам. Никто не любит выскочек.
– Воров тоже никто не любит.
Я поджала губы и глухо фыркнула, привалившись плечом к закрытой дверце, прежде чем уткнулась носом в свой шарф, разорванный где-то в падении, и проглотила вырвавшийся кашель. В зеркале заднего вида мелькнули карие глаза: Коул часто смотрел на меня, и я вдруг подумала, что действительно вижу в отражении глаза живого тигра.
– Откуда ты?
– Из Нью-Йорка, – соврала я.
– Я ведь все равно узнаю, когда в полиции потребуют твои документы.
– У меня нет с собой документов, – хмыкнула я, мысленно добавив: «У меня вообще их нет, не считая нескольких поддельных удостоверений и левых водительских прав, которые Рэйчел скомпоновали эмигранты на дешёвом принтере».
Челюсть застучала.
– Замерзла?
Моя неконтролируемая дрожь, вызванная поднимающейся температурой и мокрой одеждой, не осталась без внимания Коула. Оставив без замечаний мои попытки обогреть себя руками, забравшись в грязной обуви на сидения, он включил обогреватель. Струя теплого воздуха пришлась как никогда кстати, но почти не умалила озноб. Зато окна сделались прозрачными, отпотев: проносящиеся мимо коттеджи и мансарды завораживали, как карусель калейдоскопа. В какой-то момент контраст зелени и черного неба смешался в одно яркое пятно, и голова у меня закружилась. Волна тепла, наконец отогревшая окоченевшее тело, всосала в себя рассудок словно водоворот. Голова обмякла и повисла, ударяясь о дверцу.
– Воровка? Что с тобой?
Следом за пережитым адреналином пришла истома. Я закрыла глаза и уже не увидела, что конкретно ткнулось мне в ладонь, влажное и похрюкивающее.
– Оставь ее в покое, Штрудель. Пускай поспит... Дай-ка сюда пальто.
Машина сбавила ход, но не затормозила. На секунду горячий лоб остудила чужая ладонь, а затем пропитанный влагой свитер и джинсы почти перестали доставлять дискомфорт – что-то тяжелое и мягкое накрыло меня сверху, и я отключилась.
– А вот и твой какао, куколка.
Я дернула рукой, вынырнув из омута вчерашнего дня, и едва не вышибла из рук полицейского протянутую мне дымящуюся кружку.
– Эй! Спокойнее. Ты вся промокла, к тому же тебя лихорадило пару часов, так что держи, тебе не помешает.
Я подняла голову, взирая на скуластое лицо пожилого офицера. Он кивнул на сверток, которым я была укрыта, когда очнулась на койке. Разгладив пальцем плотную ткань, я узнала в своем одеяле длинное мужское пальто в клубках кошачьей шерсти, которое никогда раньше не видела, но в которое до самых швов въелся терпкий запах выпечки, ромашкового чая и стеклоочистителя.
– Детектив притащил тебя в этом. Явно не твой размерчик, да? Еще он попросил тебя накормить, так что, если захочешь, я поделюсь с тобой своим сэндвичем. Ты ведь не вегетарианка, надеюсь? Я ем сэндвичи только с беконом.
Я прочистила горло, собираясь с мыслями.
– Детектив сказал что-нибудь еще перед тем, как уехать?
– Да, – ответил полицейский, и я напряглась всеми струнами, пока он не продолжил: – Рассказал, что подобрал тебя на шоссе. Ты была совсем плоха. Видимо, упала и ударилась. В такую погоду убиться – раз плюнуть! Он позаботился бы о тебе сам, но ему надо было возвращаться домой. В Вермонт, кажется, – Полицейский задумчиво поскреб пальцами седую щетину. – Пока дождь не утихнет, ты можешь остаться здесь и отоспаться. Утром попрошу отвезти тебя, куда скажешь...